Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Fucking shit! — воскликнул Сэвидж. — То есть, если невеста солгала о непорочности, упадёт замертво у алтаря?
— Но что вы! Зачем портить праздник? Тихо умрёт через неделю или две от внезапно проявившейся неизлечимой хвори. У нас называют это «невестин насморк». Он неизбежен, даже если новобрачная побывала на ложе с одним только будущим своим избранником. Дорогие мужчины! Хочу, чтоб вы знали. Я не желаю быть распутной emansipe и менять мужчин в своей постели каждую неделю. Если когда-либо выйду замуж, мечтаю подарить свой цветок суженому только после венчания. Но правила высшего света Торжка, Санкт-Петербурга и Москвы невыносимо тесны и скучны. Сейчас, когда я свободна от пересудов — что скажет княгиня Волконская и боярыня Трубецкая — дышу полной грудью… Пусть воздух здесь больше наполнен угольным дымом, чем на Родине.
— Но Родина всё равно нас ждёт. Я осмелюсь, плюнув на мнение княгини Волконской и боярыни Трубецкой, пригласить вас на танец, когда объявят большой императорский бал по случаю Рождества. На него приглашают даже худородных графов вроде меня.
— Мою бальную книжицу всегда заполняла маменька, начиная за месяц до Рождественского бала, — засмеялась княжна. — И если я откажу какому-нибудь Оболенскому или Голицыну ради вас, грянет такой скандал… И многие будут счастливы, потому что обожают скандалы.
— Ещё мне придётся драться на дуэли с обиженным Голицыным, памятуя, что магия воздуха и электричества у них в роду развита сильнее, нежели у кого-то другого в Торжке, а княжич навешает на себя амулетов и Сосудов с Энергией столько, что хватило бы на запуск спутника вокруг Земли. Ничего, разберусь.
— Вы смелый человек, штабс-ротмистр! Но давайте ценить сегодняшний день и эту минуту. Здесь я вправе отплясывать и с Сэвиджем, и с Пантелеевым, и, конечно, с корнетом Искровым, когда доберётся до нас. Великокняжеская корона не потускнеет!
— Тогда поучу вас ирландским танцам, — пообещал Сэвидж. — Вам же час-полтора на Сэмюэла хватит? Пусть проводит вас до гостиницы, а мы присмотрим кабачок, где сможем весело провести остаток вечера. Если позволите пригласить вас на танец, угощаю!
В этом ресторанчике, он был довольно далеко от центра, что важно для конспирации, Львова шептала Тышкевичу, умело ведущему её в медленном вальсе:
— Представьте, бедняга Сэмми зовёт меня знакомиться с матушкой, чтоб сделать предложение! А по делу признал, что где-то здесь, в Питтсбурге, находится некий очень секретный субъект, благодаря которому и посыпались как снег на голову технические изобретения.
— Спасибо, сударыня! И добытые вами сведения невероятно важны. Но… Клянусь, вот именно в эту минуту меньше всего думается о задании.
В глазах Львовой прыгали чертенята, скакали верхом на каверзных вопросах, вроде: а о чём вы думаете, граф, коль не о долге перед Родиной?
Но она только молчала и едва улыбалась одним уголком рта. Может, с долей симпатии. Или, наоборот, давно всё решила окончательно и неблагоприятно для Виктора Сергеевича.
В памяти всплыли ранившие сердца многих минских юношей слова «отшивающей» песни, которую сочинили и с удовольствием распевали барышни-гимназистки:
Говоря отвлечённо, ты совсем не мой герой,
До тебя мне дела, в общем-то нет.
Чем живешь, и о чём мне разговаривать с тобой,
Для меня — нелюбопытный секрет!
Связистки из Восьмого Отделения умеют оставаться скрытными. Анастасия ещё была лучшей из них, предупредив заранее: не мечтай, не надейся, не жди.
х х х
Захват Джона Моргана готовили три дня.
Штабс-ротмистр через Львову испросил санкцию на арест О’Коннора, Линка и О’Нила, а также любого, их укрывающего. Князь Тышкевич признал, что угроза распространения неизвестных технологий, бесконтрольно разбегающихся как тараканы в амбаре, когда включили свет, грозит государственной безопасности Империи. Правда, никакой подмоги не отправил, предложив обойтись собственными силами… и по мере возможности деликатно.
Заговорщики сменили отель, так как прежний был известен «малышу Сэмми», надо полагать, разрывающемуся от отчаяния, что его избранница исчезла.
Тышкевича волновало воплощение замысла, тогда как Сэвидж пришёл в ужас от того, что вместо охоты на приезжих шотландцев и второсортного американца Линка русские наметили целью сына одного из ведущих промышленников Северной Америки. Пусть Морганов не причислили к боярам, но наследуемое дворянское достоинство прежний Император им пожаловал. Здесь титулы и древность рода котировались совсем не так, как в Европе, зато у Морганов были деньги и заводы. А ещё — банки. И того, и другого и третьего много.
Разумеется, Джон передвигался с охраной, его особняк представлял собой небольшую, но основательную крепость. Что-то наверняка имелось и в его рабочем кабинете.
Просто ввалиться, предъявив документ К. Г. Б., и одеть наручники на молодого человека было совершенно невозможно. Во-первых, санкцию следовало подтвердить в полицейском участке, чтоб те сами связались с охранкой в Торжке. Отказать бы не посмели, но сделали бы сие чрезвычайно медленно, а доказательств, что именно Морган укрывает одного из означенной троицы, не предъявить. В любом случае он успеет перепрятать поляка или его пособников, а сам, окружившись толпой адвокатов и бодигардов, насмешливо спросит: ну и кого же я укрываю?
Во-вторых, при попытке приблизиться к Джону охрана запросто может вступить в бой. Потом напишут официальные извинения: не виноватая я, он сам ко мне пришёл, не распознали… В расчёте, что Торжок поступит как обычно и предпочтёт не раздувать историю.
В мастерстве бескровного захвата команда уже проявила себя, когда погиб Маккенна, не сообщивший львиную долю известного ему и полезного для дознания, о чём не забывал Сэвидж.
Он настолько разнылся, что Тышкевич вынужден был прикрикнуть: вздумаешь переметнуться к заводчику, падёшь первой сопутствующей жертвой операции.
В итоге решили брать объект во время передвижения.
Пантелеев, обернувшись грубоватой дамой, купил в магазине магических принадлежностей амулет слежения, более массивный и примитивный, чем использовал Хвостицын, зато мощнее. Затем, уже в обличии рассыпающегося старика, проковылял около лимузина Моргана и, привалившись к нему словно от упадка сил, прилепил амулет за запасным колесом на крышке багажника.
Далее они наняли автомобиль и ездили по городу, отставая от колёсного дредноута Джона на квартал-два. Наконец, Тышкевич распорядился купить авто на имя Сэвиджа, единственного, умевшего им управлять, сам штабс-ротмистр раньше ездил только на экипажах, потребляющих Энергию Источника, те гораздо проще для водителя.
На четвёртый день подготовка завершилась. Возвращаясь домой через Первую Авеню и пересекая реку, автомобиль Моргана должен был свернуть в сторону Аллен-Тауна. Там его намеревались остановить, нейтрализовать охрану и увезти задержанного за город, где устроить интенсивный допрос.
Всё было продумано… в теории.
Тышкевич понимал — у него мало людей. Проша, пусть не обладая собственной атакующей магией, отлично работал номером вторым. Сэвидж остался в «Форде» за оградой и должен был ждать развязки, не глуша мотор.
Пантелеев получил задание вывести поперёк дороги лошадь. На подъезде к Аллен-Тауну перекладывали булыжное покрытие, улица сужалась, водитель Морганов будет вынужден притормозить. Тогда должна была вступить в дело Львова, запустив в лимузин шаровую молнию, аккуратно, чтоб взорвалась под капотом и повредила двигатель.
Как минимум, кто-то выйдет из салона, чтоб поднять капот и посмотреть, что же случилось с мотором. Граф и Пантелеев приблизятся, якобы предлагая помощь. Там придётся импровизировать.
Ну, а дальше как Бог пошлёт.
Глава 12
Блестящий «Континенталь» тёмного цвета до последнего не сбрасывал скорость, водитель нажал на тормоз, только когда удар стал неизбежен. Пантелеев в личине коновода бросился наутёк, прыгнул как пловец в воду в редкий кустарник у обочины.
Хромированной решёткой радиатора авто ударило лошади под брюхо. Несчастное животное издало крик, похожий на человеческий. Водитель резко сдал назад, скрежетнув шестернями коробки передач. Затем двинул в объезд, невзирая на то, что «Континенталь» жутко бросало на ямах, где вывернуто дорожное покрытие, а днище лязгало о камни.
Львова выстрелила. В движущуюся мишень, пусть и не слишком быстро, шаровой молнией попасть трудно. Видно, опасаясь поразить пассажиров,
