Возвращение в Тооредаан - Егор Дмитриевич Чекрыгин
А после ужина — новая забава. Мне устроили испытание… Ну, это нормально. Хотя в спецназах устраивать обкатку официально запретили ещё чуть ли не до моего рождения, неофициально каждого нового человека по-прежнему подвергают серии испытаний, в том числе и банальным мордобитием. Ничего не поделаешь — традиция древняя. Настолько древняя, что, думаю, уходит корнями ещё в нашу обезьянью древность.
Впрочем, прошёл нормально. Сначала мне устроили что-то вроде строевой. Мне! Выпускнику российского военного училища!
Поскольку команд я не знал, то Шоорг вроде как демонстрировал нужные строевые эволюции и экзерции с оружием, а я за ним должен был повторять. Ну да нас в Спецкомплексе гоняли и по артикулу Петра I, и по более поздним российским версиям, и даже, кажется, что-то из местного давали. Так что лицом в грязь не ударил, и даже, кажется, Шоорга посрамил. Ну, по крайнем мере, «фи» мне никто не высказывал и даже советов давать не пытался.
Потом велели стрельнуть пару раз… Гы-гы… В овечью шкуру, растянутую шагах в тридцати. Правда, и палил я не из СВДэшки, и даже не из калаша, так что для местных стрелятельных агрегатов это были вполне нормальная дистанция и мишень. Я, разумеется попал, но точность доисторического гладкоствола была такова, что всадить ровно в середину шкуры, как я хотел, да чтобы обе дырки от пули можно было ладонью накрыть, у меня не получилось. Впрочем, кажется, местные экзаменаторы оценивали не столько точность стрельбы, сколько скорость и правильность заряжания мушкета. Немаловажное дело — надо выполнить десятка полтора разных последовательных действий. В спокойной обстановке у меня всё, вроде бы, получалось нормально. Но, скажу честно, не хотел бы я заниматься этим на поле боя, когда вокруг свистят пули и летают ядра. Впрочем — чур меня, чур. Я доктор, ну ладно — санитар. Мне на передовой делать нечего, я лучше в тылу отсижусь.
Потом было фехтование. Сначала боялся, что заставят рубиться реальными железяками. Но у ребят было всё по-взрослому. В том смысле, что и специальные деревянные сабельки припасены, и даже что-то вроде шлемов и набитых конским волосом курток-кирас, смягчающих удары. Так что рубиться пришлось всерьёз…
Ну что тут сказать? В этой дисциплине мне особо выпендриться не удалось. Местные толк в рубке знали, а Мыш так и вовсе оказался крутым специалистом. Кое-как удалось выкрутиться за счёт владения неизвестными тут приёмчиками и хорошей физухи, так что совсем уж лохом среди местных я не выглядел. Но для себя сделал вывод, что впредь лучше до рукопашки не доводить — разок чего-нибудь отрубят, и это травками уже хрен вылечишь.
* * *
Два следующих дня прошли относительно спокойно. Я привыкал к коллективу, коллектив привыкал ко мне, особых происшествий не было.
Зато вся дружная тройка моих новых сотоварищей начала активно учить меня языку. Сначала в основном командно-армейскому, типа «в атаку», «стоять», «пленных не брать», «мы в жопе, спасайся кто может». Ну и бытовухе, конечно, время уделяли, в основном в процессе общения и хозяйственной деятельности. Я делал заметные успехи. В том смысле, что и правда, окунувшись в языковую среду, начал прогрессировать со страшной силой. На философские диспуты мне пока соваться было рано, однако своих спутников я стал понимать намного лучше и при желании, наверное, и объяснить им смог бы намного больше. Но пока что такого желания не возникало.
Ну а на третий день мы достигли долгожданного города. Ну как города? По меркам даже моей Тверской губернии — обычного большого села, вроде колхозных центров. Но местные уверяли меня, что это город, и я спорить с ними не стал, тем более что селение было обнесено крепостной стеной, правда глинобитной и едва ли способной отразить хотя бы мало-мальски серьёзный штурм. Однако горожане наверняка гордились своей оборонной мощью, а кто я такой, чтобы рушить чужие воздушные замки?
Сам город тоже был… глинобитным. В центре вроде торчала парочка двухэтажных домишек из камня, виднелись несколько куполов, вероятно, местных храмов, а так в основном преобладали строения типа «хижина». Низенькие, серенькие, покрытые соломой. Но окна почти везде застеклённые, что меня несколько удивило, я-то представлял себе что-то вроде слюды или бычьих пузырей, как в книжках писали.
Ещё меня приятно удивили относительно чистые улицы и наличие канализации. Не такой, как у нас, конечно, но дерьмо на улицу, как в нашем средневековье, никто не выплёскивал, и даже то, что оставлял тягловый скот, своевременно убирали. А ещё порадовало, что мне, как дикарю с хрен-знает-откудовска, по приходу в караван-сарай объяснили, как пользоваться сортиром, куда выкидывать отходы и вообще как выглядеть цивилизованным человеком. Чуть позже я узнал, что все эти изыски — наследие Империи, которое даже в таких занюханных городишках, как этот, всё же пытаются сохранять.
Что ещё интересного? На воротах города стояла стража с какими-то допотопными протазанами в руках, экипированная в стиле «я у мамы бомжик» и, как настоящие взрослые стражники, брала мзду за проход в охраняемые владения. Всё как в книжках писали. Работали мужики вдумчиво и неспешно, из-за чего перед воротами образовалось даже некое подобие очереди. Хотя, скорее, очередь появилась из-за нас, ибо при виде каравана стражники как-то нехорошо оживились. Весь наш груз, животных и людей тщательно пересчитали, а потом оу Моовиг с Мышем долго ругались со бомжеватыми стражниками из-за размеров въездной пошлины.
Кстати о бомжах, обратил внимание, что тут все одеваются достаточно расхлябанно и выглядят чуток грязновато, ибо, как нам объясняли на курсах Там, местная одежда — достаточно дорогое удовольствие. Потому как и ткани ткут, и тряпки шьют по большей части вручную, так что менять костюмчики каждый день слишком накладно и мало кому по карману. Одежду тут берегут, штопают, ставят заплатки и частенько даже передают по наследству. Потому-то мода тут тоже весьма неспешна, и для девицы надеть бабушкино платье — дело вполне нормальное.
Ещё тут вручную же стирают, а уж о процессе глажки лучше вообще молчать. Как нам объяснили, даже допотопные утюги, в которые надо засыпать вытащенные из печки угли — это, как правило, роскошь только для очень богатых. А беднота пользуется разными там
