Граф Рысев - Лёха
— Я знаю, — немного помолчав, добавил. — Я его спровоцировал.
— Да, и на это барон будет давить в предстоящих разбирательствах. Но, даже, если ты Бориса спровоцировал, это не снимает с него ответственности. Он хотел стрелять тебе в спину. И, если бы всё пошло иначе, ты был бы мёртв, а я поднимал бы армию в ружьё, не заботясь о последствиях. — Дед заложил руки за спину.
— Всё так серьёзно? — я почистил последнюю кисть и подошёл к открытому окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— Серьёзнее некуда. Но на этот раз Свинцовы перешли грань. Я до императора дойду, но их лишат титула и земли отойдут нам. Видит рысь-покровительница, я этого не хотел. Но мне просто не оставляют выбора.
— Почему ты отказался от плана захвата клана? Ведь ты хотел это сделать, — я смотрел на тающий почти на глазах снег.
Скоро дороги упадут и даже до города добраться станет довольно проблематично. А ведь я всё ещё не знаю, как буду до Академии добираться.
— Нам с нашими возможностями легко захватить клан, особенно такой, как клан Свинцовых. Но, что дальше? Неужели, Женя, ты думаешь, что тот же Тигров будет сидеть и смотреть на этот беспредел? Князь сомнет нас так же просто и быстро, как это сделали бы мы со Свинцовыми, дойди дело до прямого столкновения. Поэтому я хочу, чтобы всё прошло по закону. Ну, а если закон окажется не в силах что-то решить, тогда мы сможем сказать: 'Что ж, мы пытались. И в том, что не получилось решить дело мирным путём, виноваты не мы.
— Тогда есть возможность поддержки соседей? — я отошёл от окна, потому что почувствовал, что замерзаю.
— В этом случае, да. Те же Куницины и Бобровы нас сразу поддержат. Каждый ведь подобную ситуацию на себя примеряет. И она не просто нехорошо пахнет, она воняет. А вдвоём-втроëм мы и Тигрову сможем бока намять. Кречет же войска не пошлёт. Он калач тëртый, ему бунт по всей Сибири не нужен. Так что, думаю, в итоге решат в нашу пользу. Но пободаться, конечно, придётся. Полагаю, что на год, как минимум, я чудными развлечениями обеспечен.
— От меня что требуется? — я потер лоб. От недосыпа начала болеть голова.
— Оказывать посильную помощь следствию, — дед вздохнул. — Подозреваю, что люди Медведева приедут. Если не сам Дмитрий Фëдорович пожалует. Всё-таки в деле дворянские рода замешанны, это как раз дело для имперской безопасности.
— Ты же говорил, что Медведев внутренними делами заведует, — я недоуменно посмотрел на него.
— Это его отец внутренними заведовал, меня после дружеской «беседы», как между мельничными жерновами прокатили. А сынок до имперской безопасности дорос. Но, тоже, полагаю, ничего хорошего тебя не ждёт. Главное, достойно продержись, а там и наши адвокаты подключатся. Не зря же я их целый штат держу. Вот пусть жалование своё и отрабатывают. Ну и я в стороне стоять не буду, сразу же подключусь.
— Так, если я правильно понял, то на мне первый удар, а дальше уже ничего от меня зависеть не будет, — спросил я деловито.
— Верно. — Дед потер виски. — Ну и воняет же здесь всё-таки. Завтра переедем в Ямск. Если её помнишь, то у нас там довольно неплохой дом. Оттуда же на поезде поедешь до Иркутска, ну, а там на нулевой уровень изнанки стационарный портал ведёт. Думаю, что в форт, где твоя Академию вместе с военным училищем расположена, учитывая обстоятельства, вернешься на пару дней раньше.
— Надо, значит, надо, — я кивнул.
— Вот и хорошо, — дед подошёл к картине ещё ближе. — А теперь иди помойся и поспи. Ещё собирать вещи надо будет.
Он обошёл мольберт и аккуратно снял с него картину, так, чтобы не касаться полотна.
— Ей, ты куда её потащил? — вот это было сильно странно.
— Ей место в большой гостиной, — заявил дед. — Открой мне дверь. Пока так повисит, а я пока раму закажу.
— Да дай ты ей просохнуть! — дверь я перед ним, правда, открыл и даже придержал.
— Она прекрасно на стене высохнет, — пробурчал дед из-за картины. — С тебя станется куда-нибудь её деть. А то и вовсе выкинуть.
— Я не буду ничего выкидывать! Да, чтоб тебя, — и я поскакал впереди графа, открывая перед ним двери и придерживая их.
Когда мы добрались до большой гостиной, дорогу к которой я, слава рыси, запомнил, дед уже взмок. Но я принципиально не помогал ему тащить довольно тяжелую картину.
— Ну вот, теперь иди спи, я тут сам дальше. — Закрывая дверь, я услышал, как дед заорал. — Афанасий! Афанасий, иди сюда! Да молоток с гвоздями с собой захвати.
Покачав головой, я направился в свою комнату. Там я разделся и сгрёб в охапку выпачканный костюм. В кресле посапывал Тихон, встрепенувшийся, как только дверь моей спальни открылась.
— Ты вообще спишь? В нормальной кровати, я имею в виду? — спросил я, выкидывая костюм на пол в коридоре.
— Конечно, ваше сиятельство, — он посмотрел в сторону лежащих на полу тряпок и поморщился. Да знаю я, что они воняют. Зачем иначе я их выбросил? Чтобы не усугублять отравление, оставляя их в комнате. Башка не только болит, но и кружится, надышался я за ночь знатно. Только бы блевать не потащило. А то я еще до конца не отошёл от сотрясения, которым меня егерь по имени Елисей наградил. Какие грёбанные черти потащили меня рисовать всю ночь напролёт? — Это отдать в стирку?
— Это выкинуть, а ещё лучше сжечь. Учитывая, сколько на этих тряпках горючих веществ, полыхнёт здорово. — Я смотрел, как Тихон собирает костюм, чтобы унести, и снова спросил. — Так, когда ты спишь?
— Ночью я сплю, ваше сиятельство. А в остальное время я или подле вас нахожусь, или неподалеку. Вдруг понадоблюсь? — и Тихон направился по коридору, чтобы выбросить одежду. Хотя, это вряд ли. Раз мне не нужна, то можно её отстирать и носить кому-нибудь из слуг. Тихонько, чтобы граф не заметил и не опознал свои вещи.
Покачав головой, я закрыл дверь и направился в ванную. Наскоро приняв душ, смыв с себя все запахи мастерской, я как вышел из ванной голым, так и растянулся на свежих простынях, практически сразу проваливаясь в сон.
Я стоял на той самой поляне, на которой тренировался формировать файербол, и которую так тщательно рисовал сегодня ночью. По периметру поляны полыхал огонь, но вместе с тем было жутко холодно. Наклонив голову я довольно тупо разглядывал свои босые ноги. Получается, что я очутился на поляне голым, каким был, когда уснул.
При этом я совершенно точно знал, что сплю в своей постели, поэтому никак не могу стоять голым на морозе! Но почему так холодно? И где хозяйка?
— Я здесь, — прямо через огонь на поляну вышла рысь, и села на землю, не доходя до меня пары шагов. — Я не буду тебя долго задерживать, так что не переживай, замёрзнуть ты не успеешь.
— Это, конечно же, очень радует, но не могла бы ты в таком случае поторопиться? — заледеневшие пальцы на ногах поджались, и я обхватил себя руками.
— Женя-Женя, ты абсолютно непочтителен. — Как и в прошлый раз рысь не говорила со мной в прямом смысле слова. Голос звучал непосредственно в голове. И на этот раз я отчетливо услышал серебристый женский смех.
— Станешь тут непочтительным, когда яйца уж буквально превратились в джингл беллс. — пробормотал я, а в голове раздался новый взрыв смеха. — Я не пойму, ты чего такая весёлая? Вроде бы это я краски с ацетоном нюхнул. Тебе тоже что-то перепало что ли?
— Мне просто радостно. Я привела тебя сюда сегодня, чтобы поблагодарить. Мой портрет вышел чудесным. Эта картина — настоящий шедевр. Боюсь, ты не сможешь больше создать ничего более прекрасного. — Восторженно произнесла рысь.
— Меня больше всего умиляет, что ты этому радуешься. — Я попрыгал с ноги на ногу, стараясь согреться. — Я не создам ничего хорошего, нет, чтобы поддержать меня в моём горе, и не радоваться этому так откровенно.
— Не утрируй. Ты не создашь больше шедевра, который переживёт тебя в веках, — в голосе прозвучало снисхождение. — Зато этой картиной будут любоваться. Люди специально будут приходить к ней, чтобы насладиться зрелищем. Они будут узнавать меня… Они будут знать, что я являюсь богиней художника, его тотемом. В меня начнут верить. Ты вообще понимаешь, что для богини, значит, вера в неё?
— Понятия не имею, я не богиня, и даже не бог, но, твою мать, действительно могу кое-чего лишиться, если ты не прекратишь заниматься самолюбованием, не скажешь, что тебе надо от меня и не отпустишь меня домой отогреваться в объятьях хорошенькой девчонки?
— Я тебя сюда вытащила, чтобы отблагодарить, но, раз ты не хочешь…
— Ты занимаешься демагогией, — перебил я рысь. — Разумеется, я не против того, чтобы
