Сэнди Митчелл - Смерть или слава
Я бросил взгляд на полудюжину, или около того, грузовиков и багги, которые нам достались, выстроенных грубым кольцом, образующим всю возможную в данный момент оборону, и покачал головой:
— Но это уж будет просто чудом.
— То есть именно тем, что Омниссия, как известно, иногда ниспосылает нам, — вмешался в разговор незнакомый голос, и я, немного повернув голову, увидел молодую женщину, остановившуюся в нескольких шагах от Тайбера.
Ее черты заострились от голода, как и у прочих несчастных, которых мы спасли, но глаза были живыми и искрились юмором в мерцающем свете горящего города. Этот же свет окрашивал в бледно-оранжевые тона ее волосы и фигуру, которые, как выяснилось позже при свете дня, оказались весьма привлекательными, а также поблескивал на ее перепачканном и рваном одеянии и выпущенной поверх него цепочке с символом в виде шестерни.
Хотя мы никогда не встречались ранее, что-то в ее чертах было знакомое, и когда я сделал шаг вперед, протягивая ей руку, то осознал, что у нее есть определенное сходство с нашим сержантом.
— Технопровидец Фелиция Тайбер, к вашим услугам.
— Тайбер? — вопросительно повторил я, поднимая бровь в сторону сержанта, в то время как пожимал протянутую ею в ответ руку.
Она оказалась более холодной на ощупь, чем мне ожидалось, и мозолистой от обращения с инструментами, но я мог точно сказать, что плоть у нее своя собственная. Впрочем, техножрецы и не склонны бросаться в эту их полную замену органов аугметическими примочками прежде, чем достигнут гораздо большего, чем у нее, уровня в иерархии. Тайбер же в ответ поглядел несколько смущенно, хотя красноватый свет пылающего ада вдалеке не позволил мне сказать точно, покраснел он при этом или нет. Наконец он откашлялся:
— Моя сестра.
— Понятно, — произнес я, начиная подозревать, что твердое его намерение спасти гражданских было вызвано отнюдь не только излишне буквальной трактовкой моих приказов. Впрочем, доказать что-либо в связи с этим мне не удалось бы, а он сам был мне нужен для того, чтобы удерживать в повиновении солдат, так что я решил не заострять на этом внимания, вместо этого снова обернувшись к молодой женщине. — Похоже, нам обоим есть за что благодарить вашего брата.
— Я бы сказала, что тут мы еще поглядим, — откликнулась она с тенью улыбки на лице. — Мне прежде всего нужно поглядеть на эти машины.
Она обернулась, оглядывая ближайшую, и на мгновение будто глубоко задумалась. У этого конкретного грузовика на борту был нарисован желтый череп.
— У этого что-то не в порядке с трансмиссией.
— Вы можете это определить прямо отсюда? — спросил я, раздумывая, не были ли ее глаза аугметикой, хотя выглядели они вполне настоящими.
Те немногие техножрецы, которых я встречал тогда (и большинство тех, которые мне попадались потом, если уж на то пошло), предпочитали, чтобы их улучшения были очевидны, а не похожи на те настоящие органы, которые замещали; очевидно, они испытывали ощущение, что чем менее человечно выглядели, тем ближе оказывались к своему Богу-Машине.
Фелиция покачала головой:
— Я на нем ехала. И моя задница до сих пор не отошла. — Из-под складок ее одеяния появился механодендрит и выудил из моего кармана запасную плитку сухпайка (о которой сам я к тому времени совершенно забыл). Она ухмыльнулась, разворачивая угощение своими настоящими руками, и принялась со смаком его уплетать. — Сколько у нас времени, прежде чем нужно будет отправляться?
Я пожал плечами, захваченный врасплох этой маленькой пантомимой:
— Полагаю, до рассвета, — и бросил взгляд на Тайбера.
Он согласно кивнул и пояснил:
— Это около шести часов.
— Ну, тогда лучше бы мне начинать. — Фелиция радостно помахала нам рукой и припустила вниз по склону бархана в каскадах отблескивающего красным песка. — Где-то там должны быть инструменты.
— Спросите у Юргена, — лишь оставалось посоветовать мне ей вслед. Если кто-то и мог найти все, что ей было необходимо, так это он. Затем я снова обернулся к Тайберу. — Ваша сестра — она не совсем типичный техножрец, не так ли? — медленно спросил я.
Сержант слегка смутился:
— Она любит возиться с разными штуковинами. И всегда любила — так мы поняли, что у нее такое призвание. Она обычно проводила все свободное время в храме Механикус, медитируя на части машин. — Выражение его лица смягчилось, когда он вспомнил более счастливые времена, и мне пришлось напомнить себе, что они, вероятно, были единственными выжившими из всей семьи. — Мы очень гордились ею, когда она дала священные обеты. Но в семинарии у нее не все шло гладко.
— Сложно в это поверить, — выразил я удивление.
Обычно мне не приходилось жаловаться на неспособность определить тип личности человека, возможно, потому, что постоянное сокрытие своего собственного сделало меня неплохим знатоком характеров вообще, и мне определенно показалось, что Фелиция за любое дело, которое брала на себя, принималась со всей душой. Это, как оказалось, и было ее проблемой.
Тайбер покачал головой:
— Она так и не смогла толком разобраться в теологической части, а это весьма серьезный недостаток, если хочешь преуспеть среди Механикус. Так что они просто сказали ей остановиться на том, чтобы всю жизнь оставаться технопровидцем.
— Есть занятия и похуже, чем быть хорошим технопровидцем, — произнес я. — Гвардия без них не прожила бы.
— Знаю. — Тайбер с сожалением покачал головой. — Да и она, кажется, была довольна. Просто немного жаль, вот и все.
— Мы все служим Императору в меру своих возможностей, — процитировал я так, будто это было какое-то глубокое откровение, а не фраза, которую я однажды обнаружил в печенье с сюрпризом,[59] но Тайбер кивнул.
— Ну, тогда мне пора, пожалуй, организовать пару отрядов ополчения, — заключил он.
К моему смутному удивлению, я сумел после этого разговора даже перехватить несколько часов сна, а проснувшись, обнаружить, что орки еще не вырезали всех до единого под покровом ночи, да и в целом все выглядело несколько более организованным, чем вчера. Юрген впихнул мне кружку рекафа и подогретый бутерброд с солониной из мяса грокса, и я с благодарностью умял эту горячую закуску. Солнце едва поднималось над горизонтом, и в пустынном воздухе все еще чувствовалась свежесть ночи.
— Они вас ждут, сэр, — проинформировал мой помощник, как будто я должен был иметь хоть малейшее понятие, о чем он говорит, так что я просто кивнул, потягивая горький напиток и согревая руки о кружку, и отозвался:
— Отлично. Кто и зачем?
К счастью, это было не первое утро, когда мой помощник наблюдал меня в совершеннейшей дезориентации, иногда усиленной похмельем, так что он воспринял мою очевидную непонятливость в привычном ключе. Я принял из его рук вторую чашку рекафа и попытался смахнуть паутину, застилающую все уголки моего сознания.
— Сержант Тайбер, — уточнил Юрген. — С отчетом об организации обороны. Леди-техножрец. Хочет поговорить относительно машин. Одна, похоже, доездилась, и она хочет разобрать ее на детали. И еще пара гражданских — полагают, что могут быть полезны, и вызвались помочь.
— Ясно, — произнес я, на самом деле понимая не многим больше, чем до того. — И кто-нибудь из этих посвятил тебя, в отношении чего они собираются выразить добрую волю?
Зная Юргена, конечно, нетрудно было догадаться, что он разыгрывал из себя вежливую стену до тех пор, пока они ему это не выложили, и тот факт, что он их все-таки решил допустить до моей персоны, был практически гарантией, что они могли нам пригодиться.
— Один, по имени Эриотт, полагает, что может помочь с позиции медицины. — (Настроение мое тут же повысилось — это, несомненно, было хорошей новостью.) — А еще дорожный рабочий Колфакс провел много времени в пустыне, прежде чем появились зеленокожие, и говорит, что кое-что знает о здешних местах.
— Да, это может быть весьма полезно, — признал я. Затем поправил фуражку, смахнул, насколько смог, с шинели песок и куски орков. — Идем послушаем, что они могут сообщить.
В общем и целом разговор вышел удивительно конструктивным, но мне пришлось долго добираться до них — это оказалось тяжелее, чем я полагал. Я пробирался через колготящуюся толпу беженцев, в умах которых, очевидно, уже началось некоторое брожение. Когда я проходил мимо, они, почти без исключения, оборачивались, чтобы проводить меня взглядом, перешептываясь между собой, с выражением, которое я могу описать лишь как благоговейный трепет на исхудалых и грязных лицах. О стоявшем вокруг запахе умолчу, заметив только, что впервые со времени нашей первой встречи мне приходилось оборачиваться, дабы проверить, не отстал ли от меня Юрген.
— Комиссар! — Женщина неопределенного возраста, но, вероятно, достаточно молодая, потому как она должна была быть в добром здравии, чтобы вообще пережить недели заключения у орков, бросилась мне в ноги, едва не повалив меня, будто бы проводила — едва ли не идеальную — подсечку в скрамбольном матче. — Император храни вас всегда!
