Игорь Абакумов - Модератор реальности
Рядом со столом пластиковая корзина с грязными пеленками…
«А реалистично. Даже очень, даже запахи…» — она осторожно коснулась груди.
Это что же получается? Ей хотелось только посмотреть, что происходит в мозгу ее коматозника, а на деле — она сама подопытная? Или экскурсантка?
Потрепанный стул и когда-то бывший темной полировки стол. Пустой. Тумбочка.
«И где только Сережка набрался этой реалистичности?»
Окно. И тут Ирин взгляд остановился, наконец, на предмете, до сих пор находившемся за ее спиной.
Не отрывая взгляда от казенной белой люльки на колесиках, Ирина осторожно спустила ноги с кровати. Встала, поморщившись от выстрела боли в промежности, и сделала шаг.
— Сергунька?…
Она заглянула в люльку, бережно отодвинула край одеяльца и улыбнулась, увидев шелушащееся, чуть перекошенное и такое прекрасное личико.
— Сергунька…
Ирина нежно провела пальцами по щеке сына.
Твердый холод, скользнув по фалангам, пробежался по ее кистям, предплечьям и плечам, сдавил шею и прыгнул в мозг, вытолкнув оттуда все разумные мысли.
— Не-е-ет!!!
Крик выскочил сквозь закрытую дверь в коридор, ударился в потолок и понесся от палаты к палате. Он бесцеремонно бил по ушам спящих и заставлял хвататься за сердце уже бодрствующих. Мгновение пометавшись в поисках главной цели, крик, наконец, разбился о голову дремавшей на посту медсестры.
Дежурная распрямилась, потирая заспанные глаза, и тревожно заозиралась в поисках источника звука, ее разбудившего. Взгляд скользнул по закрытой двери палаты с больным младенцем, побежал было дальше, но повторный, более длинный и пронзительный крик прервал ее беспорядочные поиски.
09.43. Пятница 14 мая 2010 г., г. Санкт-Петербург, ул. Академика Павлова, 9. Клиника Института мозга человека РАН.
Павел Ильич упорно дослушал одиннадцатый длинный гудок и только после этого положил трубку. Все еще с сомнением посмотрел на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Сергея.
— Бред какой-то.
— Ну, Пал-Ильич… — снова заканючил коллегин сын. — Ну, что я вам врать, что ли, буду?
— Взглянуть бы самому, — Павел в задумчивости размышлял вслух, уже не обращая внимания на Сергея. — Да сегодня это не получится. Никак… А если — правда?
Косенко-сын скорчил скорбно-просительную гримасу и чуть ли не затрясся.
— Ну, Пал…
— Ладно, — Павел решительно развернулся и широко зашагал по коридору. — Пошли. Под мою, так и быть, ответственность. Сергей подхватил полы великоватого ему больничного халата и засеменил следом.
— Я только подключу его к сетке. И все, — он пытался на ходу заглянуть доктору в лицо. — Только подключу. К той же самой программе, с которой и мама работала.
10.12 . Среда 11 мая 1988 г., околоземное пространство, map #1851.
— Мать! Мать!! Мать!!! — Димон орал в голос, вцепившись обеими руками в пристяжные ремни.
Слава молча сжимал зубы, резонно опасаясь потерять парочку из них в этой дикой болтанке. Челнок врезался в атмосферу с тангажом градусов в сорок, изнутри казалось — чуть ли не кормой вперед. Теперь он стремительно утюжил разреженный на такой высоте воздух, одевшись в слабо светящийся кокон. Маневровые двигатели, натужно ругаясь между собой, кидали аппарат то на одно крыло, то на другое. Один из движков победил, радостно завизжал, и теперь челнок падал правым крылом вниз. Вид трясущейся планеты, вздыбившейся почти отвесной стеной, сопровождаемый какафонией из скрежета, свиста и скрипа, оказывал весьма неприятное давление на психику.
— Эта дура еще летит или уже падает?!! — Базова несло. — Мать-мать-мать!!! Мамочка, ну зачем ты улыбалась, когда я говорил, что хочу быть космонавтом?!!
Вячеслав пытался зацепиться взглядом хоть за что-нибудь относительно неподвижное, но среди трясущейся и дрожащей обстановки такового не находилось. За пределами корабля искомого было еще меньше.
Челнок вонзился в дырявый слой высокой жидковатой облачности и, распугав оказавшиеся на своем пути тушки атмосферного конденсата, задумчиво выровнялся по крену и опустил задранный нос. Маневровые двигатели, как по команде, смолкли. Во время маневра Дмитрий оборвал поток высказываемых мыслей на полуслове и впал в задумчивость. Земля, оказавшаяся на положенном ей месте (снизу), сразу же превратилась из давящего на психику кошмара чуть ли не в мать родную.
— Интересно, где мы…
Нечаянные космонавты пытались рассмотреть сквозь просветы в нижнем слое облаков рисунок поверхности, но ничего узнаваемого глазу не попадалось. Аппарат все так же продолжал падать. Тряска, правда, начала стихать, и, вроде бы, можно даже расслабиться…
Откуда взялись истребители, курсанты не заметили. Самолеты просто всплыли снизу и пошли параллельным курсом по бокам на уровне кабины челнока.
— О, глянь-ка, наши, — Димон помахал рукой хорошо видимому пилоту истребителя. — На двадцать пятые мигари смахивают. Быстро они на перехват вышли.
Краснозвездный перехватчик со стороны Базова удивленно отшатнулся, но быстро занял свое прежнее место в импровизированном строю. Пилот отчетливо помахал сжатым кулаком с оттопыренным большим пальцем, направленным вниз.
— Ха! На посадку? Да мы бы рады, только эта штука сама по себе летит, — Димка пожал плечами и помахал сомкнутыми в замок ладонями. — Мир! Дружба! Слава КПСС…
10.16 . Среда 11 мая 1988 г., г. Ленинград, наб. р. Пряжки, Психиатрическая больница N2, map #1836.
Антон Петрович отхлебнул второй глоток чая с лимоном, когда на столе ординаторской забесновался телефон. Алевтина Степановна недовольно отложила в сторону пирожок и сама подняла трубку. Пока заведующая молча выслушивала доклад из приемного отделения, никто из подчиненных не посмел продолжить чаепитие. Все застыли в тех положениях, в которых и застала их телефонная трель.
— Понятно, — Алевтина положила трубку и обвела своих сотрудников тяжелым взглядом.
Оставлять недопитый чай и бежать в приемный покой не хотелось никому. Взгляд остановился на Антоне, и он обреченно отставил в сторону чашку, которую до сих пор держал на весу.
— Антон, беги давай. Твой район, — Алевтина потянулась к пирожку, что остальные присутствующие восприняли как команду продолжать.
Выполнена команда была со вздохом облегчения.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Антон Петрович, как обычно, столкнулся со скучающим на одной из площадок Киреевым.
— Что не идете в садик, Киреев? — задал на ходу дежурный вопрос Антон.
— Глубина большая… — как обычно ответил больной.
«Бред стабилен», — автоматически отметил Антон Петрович.
— Девушка… Молодая… — не оборачиваясь от окна, пробормотал вслед доктору Киреев. Он почему-то всегда угадывал, кого привезли в приемный.
Миновав мрачный сводчатый коридор первого этажа больницы, Антон вошел в приемный покой. На стуле, действительно, сидела молодая девушка. Над ней нависала санитарка Клава, мгновенно положившая тяжелые руки девушке на плечи, как только та попыталась вскочить, завидев доктора.
— Сидите, больная. Сейчас доктор вас выслушает и посмотрит.
— Я не больная! — девушка повторно попыталась вскочить.
— Конечно, конечно. Клава, ну, что вы такое говорите? — Антон прошел за стол и сел напротив развернувшейся девушки. — Ну-с…
Он быстро пробежал глазами по строчкам сопроводительных бумаг, пару раз кивнул, чуть нахмурившись, и поднял взгляд на девушку, приветливо улыбнувшись.
— Вы помните, как вас зовут?
— Ну, конечно, помню! Ирина, — фыркнула пациентка.
— Прекрасно. А отчество и фамилию?
— Ирина Владимировна Косенко. Доктор, это недоразумение, — Ира снова попыталась встать, но Клава ее остановила.
— Я тоже на это надеюсь. Не расскажете, что с вами случилось?
— Доктор, я… Как вас зовут?
— Антон Петрович.
— Антон Петрович, я вполне понимаю, что здесь происходит. Мы, в некотором роде, коллеги…
«Ну да, студентка-медик…»
— Но мой сын, на самом деле, жив. Он болел корью в пять лет, в третьем классе сломал руку — четыре месяца в гипсе… Курить начал в шестнадцать, а в семнадцать бросил. В армию не взяли из-за плоскостопия… — Ирина схватилась руками за виски. — Господи, как же объяснить-то?…
— Ирочка, давайте успокоимся, — Антон очень старался из всех чувств оставить на лице только самую малость сочувствия с приличной добавкой понимания.
— Да жив он, понимаете? Жив! — Ира запустила пальцы в короткие пепельные волосы и с усилием провела ладонями по щекам. — И мне не девятнадцать лет, как у вас написано…
— Хорошо, Ирочка, — Антон закрыл папку с бумагами и прихлопнул сверху ладонью. — Давайте так. Сегодня вы побудете у нас. Как коллега, вы должны меня понять. Бумажки, справки… Мы заложники этой бюрократии.
