Максим Бояринов - Год ворона, книга первая
— В общем, так, Люда…
— Не Люда, а Мила! — выдергивает ладошку девчонка, — меня так мама называла.
Да хоть Блюма Вульфовна Трахтенберг! Задолбала своими мухами…
— Ладно, Мила! В общем, план такой. Раз уже замаскировались, значит, сидим тут тихонечко до темноты. Потом я на пять минут заскочу домой, кое-что из вещей заберу. Ближе к ночи пешкарусом доберемся до Красноталовки, там поймаем попутку, и дуем в Киев. В большом городе задолбаются нас искать. Ну а дальше — по обстоятельствам.
Девчонка внимательно смотрит на меня. Взгляд испуганный.
— Ты меня не бросишь?
Выдыхаю сквозь зубы.
— Херни не неси, да?
Главного ей не говорю. Из Русы сбежать хоть сейчас несложно. Но вот что потом делать, если прямо здесь и сейчас не разобраться? Можно, конечно, начать с Котельникова. Но этот риэлтер-педофил — хитрый трус. После моей разборки с ментами он или сбежал, или обложился охраной. То есть в моих обстоятельствах недостижим. Так что остается одно — тщательно пройтись по оставленной нами квартире.
Не может такого быть, чтобы покойный штурманец ничего не припрятал. Потому что не может быть никогда!
15. ЧП для майора
Пашкин Роман Александрович, майор ФСБ, заместитель начальника отдела ДВКР [24] 6950 Гвардейской авиационной базы первого разряда в городе Энгельс, вчера загулял, и загулял бессовестно. Но бог с ней, с совестью, которую Роман Алекандрович, по его собственным словам, еще в детсаду на яблоко поменял. В этом загуле усматривался целый список серьезнейших нарушений, где «злоупотребление крепкими спиртными напитками» и «аморальное поведение» оказались на скромном последнем месте. Возглавляли же этот гипотетический список такие серьезные вещи как «превышение полномочий в корыстных целях с признаками коррупции», «подача недостоверных сведений о своей агентурной деятельности» и «склонение к интимной близости с использованием подчиненного или зависимого положения потерпевшей». К счастью для Пашкина, список существовал только в его собственной голове.
Объективно, при внимательном изучении всех перечисленных пунктов, майора можно было понять. При углубленной проверке фактов, пожалуй, что и простить. Ну а с учетом той цели, которую преследовал в своих действиях немолодой уже контрразведчик, и приняв во внимание высочайший уровень подготовки мероприятия, еще и по-белому позавидовать…
Вольнонаемная секретутка двадцати одного года от роду, с мордашкой Одри Хепберн, фигурой Мерилин Монро и ошеломительным четвертым размером, что недавно устроилась в строевую часть, и которую майор два месяца напролет без перерыва на обед заманивал в постель, наконец-то сдалась и провела с ним ночь.
По такому случаю Михалыч, хозяин бывшего пансионата для ветеранов труда, ныне приватизированного, перестроенного и переименованного в «загородный клуб «Адмиралъ»», которого Пашкин не раз и не два отмазывал от налоговой, устроил лучший номер с рум-сервисом, клятвенно пообещав «молодоженам» полнейшую конфиденциальность и покой.
Новой пассии через старые и опять же коррупционные связи в гарнизонной поликлинике был организован железобетонный больничный, (не выходной же в самом деле тратить на это дело), а суровое начальство получило в недавно вставленные зубы отчасти правдивую версию о «вербовочном мероприятии». Перед самым убытием бойцы в отделе были заинструктированы до икоты. Среди ночи их разбуди нежданным звонком хоть от начотдела, хоть от самого директора ФСБ, твердо сказали бы, что «товарищ майор в местной командировке. Где, и когда вернется — знать не можем, по инструкции не положено. Конец связи, товарищ генерал от инфантерии!»
В общем, подготовкой мероприятия можно было по праву гордиться. Кто, как говорится, видел лучше — у того глаза лопнули. А вот сама «вербовка» прошла так, что хоть обратно в Грозный просись…
Истомившись и завозжелавшись в процессе долгого ухаживания майор ожидал многого, благо голливудское личико и рвущийся из блузки размер обещали множество увлекательных приключений. Приключения действительно воспоследовали, но не совсем те, на которые рассчитывал Пашкин.
Как выяснилось сразу же после ужина, доблестная сотрудница строевого отдела, которой по фольклорной традиции сам бог велел инициативно и качественно ублажать вышестоящее руководство, слово «отдаваться» воспринимает до предела буквально. В том смысле, что пока взмыленный Пашкин из последних сил пыхтел и старался, надеясь выдавить из распластавшейся на шелковых простынях «служащей российской армии» хоть малейший ответный стон, «вольняшка» лежала пластом и вела себя китайской надувной куклой. Хорошо хоть просто смотрела в потолок, а не лузгала семечки. Иначе бы перед майором вполне мог замаячить призрак импотенции в связи с глубокой и неизлечимой психологической травмой. И ведь, зараза такая, на этапе офисного ухаживания вела себя вполне адекватно! Напропалую кокетничала, терлась всеми частями тела, а один раз чуть было сама не залезла на него прямо на рабочем столе.
Такое с ним, честно признаться, случилось впервые. Отчаявшись раскочегарить это грудастое бревно, Пашкин, чтобы хоть как — то заглушить саднящее мужское самолюбие, наскоро закончив «личную жизнь», просто вынужден был влить в себя ноль пять очень хорошей, но водки. Надо же было загладить неприятный осадок после провала столь тщательно подготовленного, и, говоря по совести, недешево вставшего вечера.
Отработав, а точнее отлежав на спине обязательную программу, партнерша тут же отвернулась и засопела, Пашкин шлифанул выпитую «белую» обнаруженным в баре вискарем, закусил надкушенным саботажницей шоколадом и почти до утра смотрел телевизор, переключая спутниковые каналы.
Заснул он перед самым рассветом. Хотя и проспал часа четыре, почти что до десяти, показалось, что едва упал ухом на скомканную подушку, как под ней загнусавил, наяривая «Ламбаду», засунутый с вечера телефон.
Хочешь возненавидеть какую-то музыку — поставь ее на будильник. Или на экстренный вызов. Чуть было не уронив скользкий мобильник, Пашкин, с трудом разлепив глаза, посмотрел на высветившийся номер. И тихо выругался сквозь зубы. На этот звонок можно было не отвечать, вызов делала автоматическая система оповещения. А вот реагировать на него майор был обязан — сигнал «Мороз» обозначал общий сбор…
Внеплановый выходной, не успев начаться, уже закончился. Впрочем, подумал Пашкин, был в этом вызове и положительный момент. Отличный повод испариться, не выслушивая традиционный утренний бабский треп: «А ты меня любишь? А давай поженимся. А как детей назовем?», на который девица, по оценке майора, невзирая на полную и окончательную фригидность, была более чем способна.
Несостоявшаяся любовница, разметав роскошные сиськи, мирно сопела на противоположном конце кровати. Но теперь она майора не волновала…
Запивая минеральной водой ударную порцию «алка-зельцера», Пашкин начал лихорадочно одеваться, собирая по комнате разбросанную одежду, прикидывая, где ключи от машины, которую майор, конспирации ради, загнал по приезду в гараж. И размышляя над тем, что может означать общий сбор, объявленный в рабочее время. Учебные тревоги в российской армии со времен князя Рюрика объявляются исключительно по ночам. Или в особо садистских случаях, ранним утром…
Девушка проснулась от шума, но виду не подала. Только когда за Пашкиным хлопнула дверь, пощупала на тумбочке в поисках денег, оставленных на такси и, не найдя, процедила:
— Кааазел!
Вокруг штаба — двухэтажного здания, выкрашенного серой краской, кое-где обвалившейся вместе со штукатуркой до кирпичей царило необычное оживление. Одна за другой прибывали разнокалиберные машины, с трудом разъезжаясь на тесной площадке. Из них выскакивали офицеры и прапорщики, все, как один с видом крайней озабоченности, и споро забегали внутрь. Через окно, выходящее на пост дежурного, было видно, что новоприбывшие докладываются помдежу, а тот старательно фиксирует время прибытия в журнал. По всем признакам выходило — тревога никак не учебная.
Пашкин, уже заранее готовый к неприятностям, припарковался, где смог, и ускоренным шагом, больше похожим на бег, направился к штабу. Очень было похоже на август 2008-го года. Когда вот так вот, из утренней похмельной дремоты полыхнула недолгая, но все же кровавая война. На которой в Пашкина, отвыкшего было ненадолго от кавказского гостеприимства, снова стреляли. К счастью, не попав…
Вход в особый отдел располагался в торце штаба. У крыльца стоял их штатный УАЗик. По кисло-озабоченному виду всезнающего водителя майор сразу понял, что ЧП на базе серьезное. Помрачнее, чем хищение со склада РАВ ящика гранат и даже беглого срочника с «калашом» и полным боекомплектом…
