Александр Тестов - Проверка на прочность

— Да, — подтвердил большой воевода. — Охватили нас… зажали…

— М-да… хорошо хоть у Остея ума хватило отстать от тебя.

— У него связь вышла из строя…

— Вот-вот, — покачал головой Вадим, — коли не вышла бы, он бы твой приказ повторил, и лишились бы мы еще и ладей!

— Мы Змеев знатно потрепали.

— Уймись, — глава приказа махнул рукой. А затем, выпрямившись в кресле, принялся энергично загибать пальцы. — Десять броненосцев, две бронепалубные ладьи, все учебные суда, десять кочей… да еще почитай весь транспорт… Тьфу. Ты куда «матку» дел, оглашенный?

— Она тут, — воевода Бурислав ткнул в карту. — Ее отход катера прикрывали…

— Хорошо хоть ушла. Катеров много ли проср… потерял?

— Восемнадцать.

— Ай, молодец! Благодарствую и от себя, и от имени… хвала богам, что князь не увидел этого позора.

— Знаю уже… — горько заметил Секира.

— Вот то-то… одни битвы сдают, другие князя прохлопали. Ай, да чего там. Все хорошо. И я тоже…

— Вадим, — обратился большой воевода к начальству по-домашнему, — у нас еще есть шанс. Им тоже досталось. Мы спалили четыре броненосца, еще три крепко повредили… это я тебе точно говорю. Скорее всего, их уже не восстановить. Около двух десятков ладей ихних… «шустриков» без счета…

— Ты вовремя начал хвастаться, дурья башка. Ты нас без броненосцев оставил, а сам грудь вперед. Твоя последняя оставшаяся «Секира» и та еле дышит. Куда нам теперь ее? На металл порезать? Ах, — воевода Сечень махнул рукой, — все едино — хлам.

— С других броненосцев еще остались истребители. Часть у меня на борту, часть ушла к «матке».

— Сколько? — оживился воевода.

— Около сотни.

— Удружил, нечего сказать. Полторы сотни истребителей угробил.

Опять наступила тишина. Вроде все уже сказано, теперь главе приказа надлежало в срочном порядке разработать план обороны Белграда. И главное — сдержать врага. Всем, чем можно… чем осталось.

— Ладно, ступай, — дозволил Сечень. — Вызывай «матку» с катерами. Все остатки соберешь в четвертом секторе. Я тебе еще две ладьи пришлю и коч. Истребители учебные забирай… перевооружишь на месте. Свою «Секиру» срочно в ремонт. Возьмешь «Яробоя»…

— Мне? — удивился большой воевода.

— А кому? Или отца твоего будем с пенсиона вызывать?

— Не надо.

— У меня других воевод нет. Хлудовскому вечный помин уже пропели… И потом, я не подарок тебе делаю. Броненосец еще до ума довести надо. Вот и займись им как можно быстрее.

— Сделаю.

— Ступай и помни: за битого двух небитых дают! И урок свой крепко запомни.

— Запомню.

— Стой! Забыл спросить: а самураи «пузанов» что, не использовали?

— Нет, — покачал головой Секира.

— Странно…

— Может, кончились… они у них.

— Ага, — хмыкнул Зорян. — Ладно, ступай.

Когда Бурислав ушел, глава приказа закрыл глаза и произвел в уме нехитрые подсчеты. От Первой армии осталось: шесть бронепалубных ладей, четыре коча, «матка» с двенадцатью катерами и сотня истребителей. Избитый броненосец большого воеводы он считать не стал — пустое. Но оставался еще «Яробой».

Огромную надежду давала налаженная противовоздушная оборона княжества. Опять же можно мобилизовать все имеющиеся учебные, торговые, частные суда… но хватит ли времени спешно их перевооружить.

Вадим Сечень мотнул головой. Нет, не верил воевода, что Змеи наберутся наглости и сунутся в пределы белградской планеты. Ведь хоть и одержав победу в двух сражениях, они сами изрядно потеряли в них.

— Зубы обломают, — воевода накрыл карту своей большой ладонью. — Обломают…

Глава восьмая

Тени прошлого

От истока течет река, от предков идет корень, от сердца твоего — сила.

От костра тянуло дымком и аппетитным запахом доходившего мяса. Оттуда долетали голоса: звонкий — брата и мягкий — матери. Всеволод сидел на нагретых солнцем деревянных мостках причала и смотрел на солнечные искры, пляшущие по поверхности изумрудной воды. Сидеть так ему было непривычно, да и не в охотку… С большим удовольствием он сейчас присоединился бы к отцу и дядьке Мстиславу, да пострелял бы по старому дырявому ведру или посшибал бы с елок рыжие шишки. Или за мясом последил, тоже ничего себе занятие. Все лучше, чем сидеть и на воду пялиться. Небось водяной дед отсюда не вылезет, место уж больно неподходящее. Для того заводь нужна, болотинка. А тут — пара верст вниз и самая стремнина.

Но — сидел и не спешил никуда убегать. Потому что рядом, подогнув колени, сидела Яра. И так же, щурясь, глядела, да только не на воду, а на свой собственный оттопыренный палец. И даже не на палец, а на тонкий желтый ободок на нем и синенькую искорку в центре. Перстенек, да еще с камешком редким, подарок на именины.

— Смотри, потеряешь, — предостерег он, наблюдая за Ярой.

Знакомы они были с самого рождения. Выросли вместе, и не счесть сколько раз вдвоем удирали из дома, прихватив по краюхе хлеба или по румяной ватрушке — в лес, искать птичьи гнезда или выслеживать осторожную лисицу. Не для шкуры, а так, посмотреть. Однажды на них дикая свинья вышла, с поросятами. Яра тогда здорово испугалась, но виду не подала. Свой, в общем, «парень». Надежный.

А сейчас что-то изменилось. И ходить Яра стала как-то иначе, плавно… Не шла, а, вот верное слово — выступала, словно боялась расплескать невидимую миску с водой. И смотрела-то так, будто испытывала: что скажешь, молодец, что сделаешь? Достоин ли меня? Надо сказать, основания так задаваться у нее были. Всеволод и сам не заметил, как из тощей козы выросла такая вот березонька — заглядеться можно. Он и заглядывался, чего греха таить… Но, чтобы Яра не сильно задавалась, иногда подначивал.

— Почему это — потеряю? — вскинулась девушка.

— Так велико колечко-то. Не по пальчику.

— Скажешь тоже… — Она помолчала, но потом все же решила снизойти до объяснения. — Это нарочно так подбирали. Я-то еще расти буду, а колечко-то нет. Вот и подгадали, чтоб и когда вырасту впору было.

— Потеряешь, — продолжал подначивать Всеволод. И улыбнулся, чтобы девушка не вздумала обидеться.

Яра покачала головой. Но под светлым солнышком как-то не тянуло ссориться.

— Ты сказку-то начал… — неуверенно проговорила она. Всеволод с изумлением заметил в ее голосе просительные нотки. Давно он их не слышал.

— Какую сказку? — даже не сразу вспомнил он.

— Про старого волка. Доскажи, а? Страсть как интересно, что с ним дальше-то стало.

— Это не сказка, — склонил голову Всеволод, — это на самом деле было. Так что конец-то не очень счастливый…

— Все равно расскажи, — жалобно протянула Яра.

Парень закрыл глаза, словно вспоминая. Хотя вспоминать не было нужды, историю эту он знал наизусть.

— Старый волк решил убить охотника, — заговорил он медленно, словно сам прислушивался к своему голосу, — хоть бы пришлось ему весь остаток жизни того искать. Но боги милостивы — не пришлось. Потому что охотник пообещал своей невесте во что бы то ни стало добыть Старого волка и бросить его шкуру у очага. Так что прошло совсем немного времени, и они встретились — на мосту, переброшенном через речку. Волк прыгнул на него и мощным прыжком сбил с ног. Охотник едва успел выдернуть из-за голенища нож…

— Про то, как они сражались, можешь пропустить, — сказала Яра, — ты дальше сказывай.

— Эх ты! Про то, как дрались — это же самое интересное!

Яра не возразила, но смотрела так выразительно, что Всеволод с сожалением вздохнул и продолжил:

— Старый волк сжал зубы на горле охотника, а тот вонзил нож в его бок по самую рукоять… И так они, обнявшись, словно братья, поднялись к Порогу. А встретил их могучий Перун. Посмотрел он внимательно сощуренными глазами и повелел, что срок жизни их еще не исчислен, и должны они вернуться на землю.

— Оба?! — обрадованно воскликнула Яра.

— Оба. Да только бог положил им наказание. Чтобы впредь неповадно было нарушать волю Старших. Должны они были поменяться телами. Охотник обернулся в шкуру волка, а Старый волк стал охотником. Бог предупредил охотника, чтобы тот домой не возвращался, потому что люди не узнают его и даже могут убить. Но охотник был смелым человеком. Он ответил, что другие, может быть, и не узнают его, но уж невеста-то не ошибется.

Оба так увлеклись старой сказкой, что не заметили, как стихли голоса на поляне.

— Он вернулся?

— Они оба вернулись. Только вышло все, как и сказал Перун — невеста не признала охотника в волчьей шкуре. И обняла Старого волка.

— Да неужто сердце ей не подсказало? — ахнула Яра и взмахнула руками.

Сверкающий ободок соскользнул с тоненького пальчика и без всплеска ушел в воду.

— Ой! — Яра в испуге прижала пальцы ко рту.