Вячеслав Седов - Ловчие Удачи
"Ловец удачи" опустился на землю, вливая в пересохшее горло остатки воды из фляги. Короткий меч в ножнах, прислоненный рядом к стволу, соскользнул и упал Фениксу на колени. Полукровка нежно погладил ножны, словно котенка. Меч его старого учителя наконец-то оказался в тех руках, в которых должен был быть.
Кинжал поддел печать на горлышке пузатой глиняной бутыли. Меч с шипением вышел из ножен и вонзился в землю. Проникающее сквозь кроны деревьев солнце играло на клинке с выгравированным речным драконом, что извивался у самой рукояти. Чуть изогнутое лезвие было в двадцать четыре дюйма* длиной, из добротной стали и достаточно широкое. Рукоять имела в длину двенадцать дюймов, переплетенная полоской кожи, с металлической съемной заглушкой на основании. Легкий, прочный меч, казавшийся полукровке, когда он только начинал свои странствия с Киракавой, самой красивой вещью, что ему приходилось видеть на свете.
Старый мастер редко позволял ученику держать в руках это оружие, но когда позволял, то для полукровки это был целый праздник. Клинок совсем по-другому ощущался в руке. Не то, что вырезанное жалкое его подобие из дерева, которым Карнаж орудовал на тренировках, стирая руки до кровавых мозолей. Односторонняя заточка, косой срез лезвия на кончике - как сильно отличалось это оружие от всего того, что повидал полукровка на Материке. Только потом, несколько лет спустя, Феникс понял, зачем его учитель так долго не позволял браться за этот меч. Для него оружие Киракавы в ту пору было не больше чем просто красивой игрушкой с множеством секретных свойств. Эти клинки "Дикие мечи" позаимствовали у шпионов с острова Палец Демона, только изготавливали их из более прочной стали и немного удлинили лезвие.
Хлопнула пробка и крепкий островитянский напиток, булькая, полился из горлышка по лезвию, проникая через отверстия в квадратной цубе, пропитывая сухую землю у корней дерева.
Карнаж заворожено наблюдал, как прозрачная жидкость стекает ручейками по клинку, как в ней зажигаются звездами лучи солнца. "Ловец удачи" провел пальцем по лезвию и тут же отдернул руку. Ему почудилось, будто снова кровь, густая и темная стекала с меча, как тогда... и он снова смазывает ее с лезвия. Почему это воспоминание вернулось? Наверное, для того, чтобы он, Феникс, не забывал об истинном предназначении этого оружия.
В Трёдэле, городе-порте, полукровка и Киракава ожидали корабль на Материк. В пригородах, где они обретались, проживало немало островитянской знати. Однажды, проходя мимо распахнутых ворот небогатого поместья одного дворянина, Карнаж услышал стук палок и захотел украдкой подсмотреть, что там происходило. Оказалось, один островитянин с поистине солдатской выправкой учил своего сына владеть мечом, используя такие же выточенные из дерева подобия клинков, какими учил своего подопечного Киракава. Но низкорослого мальчишку хвалили, трепали по копне коротких черных волос всякий раз, когда у него получалось, и подбадривали, когда он наносил удары в связанное из сена чучело.
У него даже было собственное чучело!
Карнаж никогда не слышал похвалы и упражнялся на стволах деревьев. Вряд ли они могли дать ощущение полноценного удара по живому противнику, но оставляли всякий раз на руках болезненные мозоли. Пальцы дрожали от напряжения потом всю ночь, даже во сне...
Феникс был рослым подростком, длинные руки и ноги только зрительно прибавляли ему возраста, поэтому ничего удивительного не было в том, что Киракава позволял брать с собой меч, когда отправлял в порт, чтобы справиться насчет корабля на Материк. Суда часто запаздывали, а в Трёдэле без опасения за свою жизнь могли ходить только пилигримы, женщины и малые дети.
Карнаж смотрел на тренировку, которую заботливый отец проводил для сына в тени, а не на палящем полуденном солнце, под которым, заливаясь потом, полукровка орудовал своим деревянным мечом, без конца повторяя и копируя порой умопомрачительно сложные приемы, что ему показывал учитель. Стоя под нависающей над тропинкой веткой дерева в саду, Феникс, не отрываясь, смотрел за тем, как маленький мальчик смеялся. Он улыбаясь во всю ширь своего рта, напрягая пухлые щеки и утирал едва выступивший пот со лба рукавом одежды из настолько дорогого шелка, что старый учитель и полукровка могли есть досыта целую неделю всего за один лоскут драгоценной ткани.
Позже к отцу паренька зашел его друг, и они сидели в тени, потягивая сливовое вино. Воин делил трапезу с торговцем. Теперь понятно было, откуда такие ткани и яства. Карнажу хорошо был знаком тот знак, что кисть сортировщика вывела черной краской на глиняной бутыли. Как-то на рынке, через который ходил к докам каждый день, он услышал, сколько мер риса просил торговец только за одну бутылку, и чуть не упал в голодный обморок.
Феникс не мог даже заплатить водоносу за кружку питья под этим палящим, безжалостным солнцем, от которого шелушилась и сползала с неприкрытых одеждой плеч кожа...
Карнаж тяжело вздохнул, поднес бутыль ко рту и сделал глоток. Жидкость неприятно обожгла горло. Сморщившись, "ловец удачи" поставил бутыль к согнутой в колене ноге.
Он посещал это поместье с гостеприимно открытыми воротами каждый раз, когда возвращался из доков и, скрываясь в тени деревьев, наблюдал. Зависть нарастала, но он не пытался с ней бороться. Глаза пытливо ловили и запоминали каждый шаг, финт, замах, стойку, переход, - все, что требовал от него запоминать и повторять Киракава.
Воин был опытен, и его друг из простых торговцев не переставал восхищаться под ликование сына, что с гордостью смотрел на отца.
Однажды гость пришел с каким-то свертком, и они снова вместе весело выпивали. Феникс начал отходить к воротам, когда его окликнул садовник, заприметивший чужого во владениях хозяина. В тот же момент торговец развернул сверток, и до острых ушей полукровки долетели громкие пьяные выкрики. Он обернулся. В руках воина блистал новый меч, по сравнению с которым оружие Киракавы меркло и по размерам, и по отделке.
Садовник подскочил к Карнажу, пытаясь схватить. Полукровка ударил ему в живот рукояткой меча, даже не вынимая того из ножен. Островитянин шумно выпустил воздух из легких, повалившись под ноги Фениксу.
Гневный взгляд хозяина поместья встретили холодные желтые глаза из-под нестриженных огненно-красных волос. Торговец в шутку предложил воину возродить старую традицию купания нового клинка в крови.
Карнаж опешил от неожиданности. Вот так вот просто! Под вечер, найти себе такое развлечение, и еще считать за азарт наличие у него оружия. Это противоречило всем древним канонам, которые в такую "шутку" пытался обратить ничтожный торгаш!
Глотнув еще напитка, "ловец удачи" достал из-за воротника маленькие мешочки. Они, как всегда, висели там на шнурке. Отвязав один, он убрал другой на прежнее место.
Вояка был изрядно навеселе и принял шутку всерьез. Бросился на него, подняв для удара меч над головой. Карнаж вывернулся, отведя клинок противника. Вывернувшись в сторону от напавшего, он перебросил оружие в левую руку и, припав на одно колено, из-за спины, не глядя, вонзил меч в ребра воина, почувствовав, как лезвие противника просвистел над головой, срезав несколько непослушно торчащих прядей.
Какой шум тогда поднялся! Торговец побежал в дом, а мальчишка громко кричал, видя, как его отец заваливается на бок, сраженный собственным коронным ударом, которым не так давно похвалялся.
Феникс растерянно стоял, смазывая пальцами кровь с лезвия. Он впервые убил кого-то. Он заранее знал, каким именно ударом попытается атаковать воин. Когда пробовали новый клинок, желательно было разрубить живого человека надвое, ото лба до чресл, например крестьянина, что подвернется под руку. Таким образом продемонстрировать все возможности нового оружия и особенно то, что новый владелец его действительно достоин.
Когда торговец вернулся с длинной пикой, то не застал таинственного красноволосого убийцу, а на тропинке в саду, у тела отца, сидел сын с перерубленным надвое деревянным мечом, в изодранной одежде, от которой оторвали целый рукав. Но богато украшенный меч остался в руках убитого воина нетронутым. Ранкены не забирали клинок поверженного противника, как это делали прочие убийцы.
Какое-то кисло-горькое, непонятное чувство свершенного, непоправимого и тем гнетущего, село тогда за плечи и терзало сомнениями и безысходностью. Но дорога жизни любого, кто шел по ней, была не без камней.
В итоге Феникс прятал под замок все те лица, что потом доводилось видеть с распахнутыми в последнем изумлении глазами. Скрывал в самые дальние комнаты сознания. Но ключи от тех комнат не выбрасывал. Иначе их могли найти совесть или сожаление. Туда же отправился и Шрам, с его перекошенным лицом и остекленевшими глазами...
