Роман Куликов - Штык
Еще минут через пять Штык рискнул осторожно приподняться и подойти к окну. Встав сбоку от оконного проема, он ждал, пока очередной разряд молнии не высветит развалины поселка. Но внизу никого не было, лишь блестящие мокрые камни и две старые покрышки, нанизанные зачем-то на кусок арматуры в том месте, где Штыку почудился монстр. Пожалуй, при некоторой фантазии их можно было принять за зверя. Молния погасла, и за окном опять сгустился мрак. Тихо переступая по замусоренному полу, Штык переместился ко второму окну, и вновь замер в ожидании грозового разряда. Сразу несколько молний, одна за другой, красиво расчертив небо, целую секунду ярко освещали огромное поле травы и черную стену далекого леса. Ни малейшего следа монстра. Штык замер в сомнениях: особо впечатлительным он себя не считал, но картинка со страшным монстром до сих пор стояла перед глазами. Или это все-таки мокрые камни дали такой эффект?
Слегка успокоившись, но продолжая прислушиваться, Штык вернулся к костерку. Время тянулось, но все оставалось спокойным. Постепенно начала подступать сонливость. Руки и спина снова налились тяжестью, а ноги, казалось, потеряли чувствительность, словно нижней частью тела Штык уже заснул, а верхней еще бодрствовал по какому-то странному физиологическому недоразумению. Но погрузиться в сон, особенно теперь, когда за стенами здания, возможно, бродит чудовищное порождение Зоны, Штык не мог позволить себе в принципе.
Пытаясь отогнать сонную одурь, он собрался сделать несколько приседаний, но после первого же упражнения вдруг понял, что встать уже не может: ноги просто не слушались его. Кое-как, цепляясь руками за стену, он сумел подняться, посмотрел на часы и заковылял в сторону своих «бойцов». Свои три часа он продержался. Теперь пора разбудить, например, Буля, сделать ему серьезное внушение и наконец отключиться — если не со спокойной душой, то с чувством, что все зависящее от него было сделано.
Буль, впрочем, просыпаться не спешил. Сколько Штык ни тряс своего «бойца», сколько ни хлопал по щекам и ни переворачивал из стороны в сторону, наглый «солдат» лишь громче сопел и, казалось, засыпал еще крепче. Промучившись минут десять, Штык попробовал разбудить Хомяка, но преуспел в этом начинании еще меньше: второй боец был вообще похож на деревяшку, выдавая свою принадлежность к миру живых лишь едва заметным дыханием.
Отчаявшись добыть себе часового на смену, Штык принялся ходить от окна к окну, уже не заботясь о производимом шуме, но усталость и сон все сильнее овладевали им, и скоро стало ясно, что дело того и гляди закончится блаженным обмороком. Спасение пришло случайно: пытаясь ущипнуть себя за онемевшую голень, он ощутил предплечьем чтото твердое в кармане и тут же, в радостном озарении, вытащил коробочку с капсулами стимулятора. Проглотив сразу две, он судорожно запил их водой из фляги и замер посреди комнаты, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ноги практически сразу начали подламываться, а глаза закрываться, и Штык снова двинулся от окна к окну, стараясь отогнать надвигающуюся как танковый батальон дремоту.
Минут через пять заметно полегчало. Такой бодрости, как днем, после приема чудесных капсул он не ощущал, но спать больше не хотелось, и к ногам вернулась чувствительность. Голова, правда, почти не соображала. Перед глазами стояла картинка с чудовищем, выхваченным из темноты внезапной вспышкой, но никаких эмоций по этому поводу Штык больше не испытывал. В какой-то момент ему стало казаться, что залезь сейчас этот самый монстр в окно, он расстреляет его, как мишень в тире. Рефлекторно и совершенно бездумно.
Костер почти полностью прогорел, но Штык не стал больше подкармливать его кусками старой доски: просто сидел и внимательно разглядывал багровые угли, покрытые ярко-красной сеткой внутреннего огня, которые постепенно темнели, превращаясь в бесформенные черные комочки.
Дождь, судя по звуку, несколько ослаб, а еще немного погодя за окном начало светать.
Буль вдруг протяжно, даже с каким-то надрывом, застонал. Штык вздрогнул, поднялся и подошел к спящему «бойцу». Даже не видя толком в сумерках лица спящего, он вдруг понял, что с генералом творится что-то неладное. Буль тяжело дышал, в воздухе распространялся сильный запах свежего пота. Нащупав голову «солдата», Штык положил ему ладонь на влажный лоб и даже присвистнул: Буль температурил всерьез.
— Генерал Штык? — Хомяк говорил на удивление ровным и спокойным голосом, словно не проснулся только что в грязном полуразрушенном здании, а заглянул по делу в кабинет к начальству.
— Похоже, разболелся твой кореш, — хрипло сказал Штык, поворачиваясь в сторону второго «бойца». — Ты сам-то как? Очухался?
— Нормально, товарищ генерал, — осторожно сказал Хомяк. — Руки вот только болят. И ноги. И спина. А так — нормально. Может, я теперь покараулю? А вы поспите.
— Хорошая мысль, — трескуче рассмеялся Штык, вновь ощущая, как дрема начинает накатывать на него неудержимой волной. Он поднялся, взял свой мешок и отошел в дальний угол. — Значит, так: костер разведи, Булю воды нагрей, в аптечке посмотри — что-то наверняка есть от температуры. Слушай улицу — могут появиться звери. Меня разбудишь часа через четыре. Вопросы есть?
Что ответил Хомяк, Штык уже не слышал. Разрешив себе расслабиться, он просто привалился спиной к стене, обняв руками мягкий мешок, и практически мгновенно заснул.
19
Проснулся Штык сам. Просто открыл глаза, выныривая из черной ямы забытья, и сразу же, еще не понимая, что происходит, начал подниматься на ноги. В комнате было светло и дымно. Хомяк сидел возле Буля и, бережно придерживая его голову, поил чем-то из железной кружки.
Штык провел рукой по лицу, словно смахивая остатки сна, и наморщил лоб, пытаясь окончательно прийти в себя. В голове было пусто и холодно. Попытавшись выпрямиться, Штык с удивлением осознал, что в его теле практически не осталось не единой мышцы, которая не требовала бы немедленного длительного отдыха. Болели руки и ноги, ныла спина, кололо в боку и саднило в груди. Глаза резало, словно в них насыпали песок, а веки немного припухли. С трудом забросив автомат на плечо, Штык первым делом подошел к окну. Сумрачное утро встретило его окончательно размокшим пейзажем, темно-серым небом с плывущими над самыми верхушками деревьев неряшливыми облаками и мелким моросящим дождиком.
— Ну, что у нас здесь? — хрипло спросил Штык, возвращаясь к огню.
Буль сидел с закрытыми глазами и страдальчески дергал подбородком.
— Не могу знать! — доложил Хомяк. — Простыл, наверное. Дал ему аспирин — помогло ненадолго. Сейчас дал другой аспирин.
— Что значит другой аспирин? — сварливо осведомился Штык, подозрительно разглядывая разложенные вокруг мешка лекарства.
— Вот, — лаконично ответил Хомяк, демонстрируя пакетик с остатками белого порошка. — Он в воде растворился, выделил газ!
— Ладно, — сказал Штык, присаживаясь рядом с Булем на корточки.
Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, какая именно «простуда» довела Буля до столь бедственного положения. Вчерашний крысиный укус в шею не прошел даром. Пластырь венчал собой приличных размеров вздутие, медленно наливающееся неприятным темно-красным цветом. Штык пальцем аккуратно притронулся к воспаленной коже, и Буль тут же жалобно застонал.
— Хомяк, — с раздражением сказал Штык, показывая пальцем на опухшую и покрасневшую шею Буля. — Ты что, не видишь это? Какая, к оленям, простуда? У твоего товарища половина шеи — сплошная гнойная рана.
— Ну, я подумал… — неуверенно сказал Хомяк. — Точнее, я вспомнил, что при простуде горло — красное. Только не мог вспомнить: изнутри… или снаружи?
— Тьфу, дурак! — в сердцах сказал Штык. — Неси перекись водорода и посмотри какую-нибудь сухую присыпку. Стрептоцид или еще чего.
— А что мы будем делать? — с любопытством спросил Хомяк, начиная ковыряться в лекарствах.
— Как минимум — откроем рану. Нельзя гной оставлять внутри, — хмуро сказал Штык, сам весьма смутно представлявший, что надо делать дальше.
Сделать перевязку надорванной мышцы или обработать порез он, конечно, мог почти не задумываясь, но с гнойными ранами сталкиваться не приходилось уже давно.
Подготовив несколько кусочков чистого бинта и пластырь, Штык осторожно похлопал больного по плечу:
— Буль, придется потерпеть. Слышишь меня? Рану надо от гноя избавить, а то сгниешь заживо. Потерпишь?
— Потерплю, — чуть слышно ответил Буль, так и не открыв глаза.
Не теряя больше времени на разговоры, Штык тут же рывком сорвал пластырь. Не обращая внимания на вздрагивающего всем телом Буля, быстро и аккуратно убрал красно-белую жижу с поверхности достаточно большой багровой ямки на шее, обработал перекисью, засыпал стрептоцидом и быстро закрыл ранку чистым бинтом. Хомяк все это время стоял рядом и с открытым ртом смотрел, как в неприятной красной дыре на шее «ефрейтора» пузырится антисептик.
