Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил

На улице зарычал и вскоре замолк мотор автомобиля. Хлопнула дверь.

— Ассалам алейкум, Рахматулло-ака!

Сержант опустил поднятый было автомат.

— Ваалейкум ассалам, Бахреддин-ака! Какими судьбами в наши края?

— Да вот, езжу, смотрю, думаю, как жизнь строится, что люди делают.

— И что увидел, спасатель?

— Порядка нет, ака! Совсем нет порядка. Каждый бандит хочет беком стать! У вас поспокойнее... Ты на месте...

— Но месте, вот только один. И то... Ходили слухи, Ахмет Ахмадов сюда идет. Вот до него и порядок. Думал, отделом остановим, а где он отдел... Разбежались, шакалы...

— Ахмет не придет, брат. Бек хотел съесть казан плова больше своего желудка.

Сержант заинтересованно посмотрел на спасателя.

— И?

— Сердце не выдержало... А у его джигитов оказались слабые головы...

— Это хорошая новость, ака. Единственная хорошая за последнее время. Но она мало что меняет. Кто-то другой придет. Или наш капитан опомнится. Сам баши быть захочет...

— Что делать думаешь, сержант?

— Не знаю, лейтенант. Просто не знаю. Если бы где-то оставалась власть, уже бы вышли на нас. Вот сижу, думаю...

— У тебя сколько детей, Рахматулло?

— Пять. Зухра шестого носит!

— Вот о них и думай, ака.

— Что может джигит без кунаков, Бахреддин? Уйти в горы? Один не прокормлю семью...

— Зачем один? Есть хорошая компания. Те, кто приласкал Ахмета...

— А своих перевез, старлей?

Скулы гостя затвердели...

— Не успел... Душанбе...

— Извини, брат...

Несколько секунд помолчали.

— Ты серьезно, Бахреддин-ака? Насчет гор.

— Да. Уйти можно прямо сейчас.

— Оружейка нужна?

— Не без этого. Лучше нам, чем бандитам.

Рахматулло задумался... Бахреддин — хороший мужик... Правильный... А к какой-то стае прибиваться, все равно надо. Пожалуй, это неплохой вариант. Вряд ли он приехал один...

— А если откажусь? Убьете?

— Кери хар! Ты совсем с катушек слетел, сержант! Все нужное заберем, и все дела. Мешать будешь — свяжем. Убивать-то зачем? Ты никому зла не чинил.

— Держи ключи, ака. И зови своих ребят. Пойду семью собирать.

— Машину возьми.

— Есть транспорт. Здесь дождитесь. Я быстро...

Разговор продолжили в столовой.

— Итак, чего хочешь, — спросил Пчелинцев, отхлебывая чай.

— Воевать с тобой не хочу — это раз. Если казахи какие придут, или китаезы, то помощи — это два. Мои ребята будут с крестьянами за жратву договариваться — не мешай, — Сухов предостерегающе поднял руку. — Грабежей не будет, только честная покупка или обмен. Собственно, и всё. Торговать тоже можно, только вот не знаю, чем. Оружие же не продашь. Ты же честный.

— Не продам. А что предложить взамен можешь?

— А что надо?

— Давай не будем пейсами трясти, изображая евреев на одесском Привозе.

— Майор, я действительно не знаю, что вам надо. Свободный доступ в город — без проблем. Что-то нужно из уцелевшего — надо смотреть, что... Хочешь в штабе округа генеральское кресло спереть — не удастся. Нет ни кресла, ни кабинета. Про генерала точно не скажу. Там от трупов даже головешек не осталось...

Пчелинцев поморщился. И снова отхлебнул горячий чай.

— Я тебе скажу — что. Только сперва покажи, что от города осталось. А кресло генеральское мне без надобности. И майорского хватает.

— Доставай карту. У вас ведь наверняка запас.

Следующие полчаса оба сидели, склонившись над схемой Новосибирска, разбираясь в пятнах городских кварталов. Пчелинцев пожевал измочаленный карандаш.

— Короче так, порешаем в таком аспекте. Мне нужно всё медоборудование с «Врачебной Практики». И весь их персонал. Выживший который, ясный пень. Чтобы у меня госпиталь нормальный был. Не спорь, ты первый пользоваться прибежишь. Сам же говоришь, что тебя туда не пустят ни при каких раскладах, ибо там взвод ОМОНа сидит. Или как он там зовется нынче, после реформирований всех? И еще. Кто из города захочет к нам уйти — не препятствуешь. А если мы не примем — человеку жизнь не портишь.

— Не вижу причин для возражений. — устало улыбнулся Сухов. — Думаю, с ментами договориться сумеете. Одним миром мазаны. Какие бы вам новые имена не давали. А вообще, надеюсь, майор, со временем доказать получится, что не только бандитом могу быть, но и человеком, с которым можно иметь дело.

— Откуда только ты такой взялся, человеко-бандит...

— Не поверишь. Из Москвы. И очень вовремя. Но давай про это в другой раз, мне еще в город возвращаться.

— Может в конвой еще пару БТРов добавить? — спросил Пчелинцев. И только по глазам видно было, что смеется комбат.

— Да уж как-нибудь. Но, за заботу спасибо!

— Деда, поиглай со мной. Ты совсем пелестал со мной иглать!

Я останавливаюсь. Только что хотел попросить внучку подождать, пока я решу очередной важный вопрос, и... неожиданно понял, что она слышит это постоянно уже пять дней! И не только от меня. Как минимум, еще и от отца. Нам некогда, мы по уши в важных делах. В очень важных. Но... У меня всего одна внучка. И она не понимает, не может и не должна понимать, что происходит вокруг.

Ее, то вместо сна тащат отсиживаться на склонах, то усаживают помогать сортировать банки с консервами, то... И все отмахиваются. Разве что, не забывают покормить. Нет, не прав я. В отличие от мужиков, женщина никогда не забудет о ребенке. И Ира, и Надя уделяют Санечке немало внимания. Но она-то хочет общаться не только с мамой и бабушкой. Неужели так трудно найти чуть-чуть времени. Например, поменьше слушать рацию. Как-нибудь справятся без меня. Кстати, о рациях... Нет, к черту! В конце концов, меня никто не выбирал и не назначал на эту должность. Да и на какую должность? Кто я? Координатор лагерного совета? Председатель? Генеральный секретарь? Фигу! Я просто старый дурак, которому всегда больше всех надо! И который — вечная затычка к любой бочке, даже ядерной! А еще я дед вот этой маленькой девочки, которой предстоит очень непростая жизнь. А с рацией... Это, вообще, надо делать иначе... И не сейчас.

— Давай, маленькая! Показывай, что тут у тебя!

— Вот смотли, деда! Это камуски болсые, это велсыны! А маленькие — это хлебет идет. А это пелевалы...

Следующие двадцать минут внучка самозабвенно двигает совсем маленькие камушки, которые изображают «тулистов», штурмующих «пелевалы». Ей нужно не столько моё участие, сколько присутствие.

А на меня накатывает. Всё, загнанное внутрь, вглубь, давящееся бурной дневной деятельностью, ночными советами, планами, решениями, реализацией... Всё это рвется наружу, выплескивается и захлестывает с головой. Мамина смерть, отсутствие известий о Боре, опасения за Олега, вечно лезущего на передний край, общая безнадежность и необратимость всего произошедшего, всё осознанное, но не прочувствованное, не пережитое, а просто отложенное на потом, наваливается одной большой волной, и я тону в пучине черной тоски и полной безысходности, не предпринимая ни малейших попыток выплыть наружу. Мозг отказывается сопротивляться, я схожу с ума, железная рука сжимает сердце, уже знакомое онемение охватывает левое плечо и распространяется на руку и грудь, всё ближе и сильней, и нет сил даже достать изокет из кармана...

— Деда, тебе плохо? Не плась деда, я зе с тобой! Вот твоё лекалсво!

И умница внучка протягивает мне тюбик изокета, вытащенный из кармана моей куртки... Остается только пшикнуть под язык и загнать обратно ту стихию, которая чуть было не вырвалась наружу. Спасибо, Санечка!

— Я здес, деда! Съесь лекалсво и давай иглать! Давай иглать, деда!

— Давай, внученька. Давай играть...

Маленькая колонна скрылась из виду быстро. Минут через двадцать Периметр доложил, что бандиты из зоны вышли. Притом, гнали на всех парах и без остановок. Пчелинцев облегченно выдохнул, и медленно пошел обратно к импровизированному штабу.

Если медцентр действительно цел, то его нужно вытаскивать в обязательном порядке. А что это значит? А это значит, что надо ловить по бригаде Сундука с Седьмым. И, если вопрос касается медицины, в будущем рейде совсем не помешает Мезенцев. Подполковник у нас ведь из интеллигенции. Слава Богу, не творческой, а рабоче-крестьянской.

Очки носит, по гражданской форме одежды в шляпе вышагивает. Ладно, разберемся.

Во! На ловца и зверь бежит! Вернее, идет, слегка пошатываясь. Поверх формы халат. Когда-то белый, а сейчас кровью заляпанный...

— Максим Викторович! — крикнул майор военврачу.

Тот остановился, недоуменно огляделся, и, надев выуженные из кармана халата очки, начал осматриваться по сторонам.