Олег Верещагин - Я иду искать... Книга первая. Воля павших
— Да что же мне, — в отчаянии воскликнул Олег, — всю жизнь такую машинку искать, что ли?! По всему вашему долбаному Миру?!
— Зачем? — спокойно возразил Крук. — Коли уж так — живи у нас. Внуку твоего деда ни одна семья в крове не откажет, любой род примет в свои…
— Да вы что?! — Олег вскочил. — Как?! Там же… мама! Я на вас надеялся… и Бранка… а вы!..
Расплакаться ему не дала злость. Словно его и в самом деле подло обманули. Крук, не шевелясь, спокойно наблюдал за взбешенным Олегом, а потом вдруг повелительно и" негромко сказал:
— Сядь.
Олег шлепнулся на лавку. Он рвано, ожесточенно дышал. Крук прокашлялся и заговорил:
— Так домой хочешь? И опасностей не побоишься?
— А что? — горько спросил Олег. — Кащея нужно найти и победить?
— Что уж так-то? — серьезно спросил Крук. — Нет. А вот что нужно. Ты пока сердце в кулак сожми, а то разорвется оно, храни Сварог… И не вскидывайся сразу, послушай. Ляжет снег на землю. Зима будет, Моранино время… Мы зимой санным путем тайком добираемся втихую через леса на полдень, юг, по-вашему, к Крентане, еще куда-то. Торгуем втихую. Опасны те поездки, но в южных городах точно люди имеются, которые с Землей скрытно связь держат. И кого-никого из тех людей я знаю. Помогут. Не побоишься ехать? Лжу не скажут — можешь не то что на Землю не вернуться, а и сюда тоже — останешься с нашими под снегом в лесах, лисам на потраву. Так как будем?
— Поеду, — сразу и решительно сказал Олег, а про себя скрутился от тоски: зимой! Через полгода! Да за это время он… а дома? Но он повторил лишь — а что оставалось? — Поеду, князь.
— Вот и славно, — кивнул Крук, словно и не ожидал другого решения. Или и вправду не ожидал? — На жилье я тебя определю. А пока не можешь ли услугу оказать? Знаю я — устал ты, вон, даже есть не смог… А все-таки — проводи людей к месту, где Ломок пал. Прибрать его надо.
— Конечно, — кивнул Олег.
А Крук продолжал, словно в чем-то оправдываясь непонятно перед мальчишкой:
— Видишь как… Ломок был сыном моим. У меня их еще много, от разных жен, а все нехорошо оставлять его там, хоть и меня не спросил он, как из дому ушел, — давно ушел…
Он говорил это равнодушным тоном, как о чем-то пустячном, но Олег, с сочувствием и жалостью глядевший старику в лицо, увидел в глубине невыразительных глаз недоуменное, тяжелое, как свинец, горе…
* * *Внутри каменного кольца стен холодный ветер не ощущался. Олег устало опустился на пригреве у стены, откинулся затылком к теплым камням мощной кладки. Смотрел вокруг бездумно и спокойно.
Рысье Логово оказалось внутри куда меньше, чем виделось снаружи. Мальчик, попав сюда, понял, что здесь не живут. Каменные стены в четыре человеческих роста образовывали не кольцо, а подкову, своими краями примыкавшую к отвесной скале — части горного кряжа. В скале был пробит большой туннель — танку проехать — с распахнутыми створками еще одних ворот. Где-то в глубине туннеля брезжил солнечный свет, виднелась зелень. Очевидно, само поселение находилось в маленькой долине, защищенное естественной крепостью крутых скал, а эта, искусственная, служила лишь форпостом, призванным сдерживать врага на подступах. Умно, ничего не скажешь. И, пожалуй, крепость можно было бы назвать неприступной, если бы не фрегаты и вельботы данванов. Или и против них тут тоже что-то есть?
Шум водопада был мощным и эхом отдавался в скалах. А за водопадом, внизу, Олег увидел серый, спокойный залив, большую пристань и словно вклеенные в водную гладь узкие корабли — пять или шесть, — а рядом — пузатые, неуклюжие на вид. И те и другие были без мачт. Там же мелкой шелухой подсолнухов были раскиданы в воде и по берегу десятки лодок. А в другой стороне, за березовыми рощами, тянулись загоны для овец — летние и зимние.
А вокруг — вереск, вереск, вереск, камни, высокое небо, холодный воздух. Было немного похоже на Карелию, где Олег был. Или на Шотландию, которую он знал по фильмам.
Мимо часто проходили люди. Почти все кивали, окидывая сидящего мальчишку нелюбопытными взглядами — вежливыми и пристальными одновременно. Олег отметил, что совсем не видит мужчин — молодых или среднего возраста. Дети, подростки, женщины, старики, девушки. Не мужчины, даже не юноши. В походе?
Где-то на верхних этажах башни очень красивый и грустный женский голос пел:
Ото всех его укрыли могилушкуТравы дикие во чужой земле.Он один лежит во жилье своем,Во своем последнем пристанище.Только меч его, светел, как и встарь,Замер обок у друга милого.Мне бы стать мечом, да и в землю лечь,Мне бы стать травой, прорасти к нему.Мне бы стать дождем — мелкой капелькойЯ б упала на грудь друга моего,Поменяла б всю жизнь без жалостиНа один лишь взгляд в очи мертвые…
Прошли двое пожилых рыбаков — в чешуе, распространяя вокруг неповторимый запах свежей рыбы. Компания мальчишек лет шести-восьми, босых, одетых в одни рубашки, неподалеку считалась для какой-то игры, и безразличие немного отпустило Олега — он вдруг услышал:
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Я иду искать!
Ему вспомнился солнечный майский двор — и смешной пацан, выкрикивающий эту считалку так, словно за поворотом вместо спрятавшихся друзей его ждала Тайна. Что же, может, только эти воспоминания и останутся ему… Олег даже тряхнул головой, прогоняя вновь нахлынувшие тяжелые мысли.
Двое стариков у ворот в скале, сидя на лавочке, затачивали длинные мечи — любовно, синхронными, умелыми движениями. Около их ног мальчишки играли с огромной серошерстной собакой — куцехвостой и безухой. А переведя взгляд повыше, Олег ощутил озноб.
В скалу над воротами были вбиты ряды металлических штырей. А с них в крепостной двор слепо глядели… человеческие головы и черепа. Добела вылизанные ветром. И высохшие, с еще развевающимися пучками волос. И почти свежие.
Олег поспешно отвел взгляд. Черепов было немало. И немало пустых штырей. Как говорится — в каждой избушке свои игрушки… но кто поручится, что и ему не придется в них играть?
Впрочем, он ведь уже играл… Олег вспомнил тугую струю крови, ударившую из горла одного из убитых им хангаров. И… ничего не почувствовал. Нет, он помнил то, что сделал — наган, выстрелы, падающих всадников, свои злость и странное спокойствие. Не было одного — сожаления. И отвращения не было тоже, как не было ни сожаления, ни отвращения, когда он убивал мух.
Честное слово, убитого зайца он жалел куда больше. Олег достал наган, неспешно дозарядил его, с сожалением отметив, что патроны убывают. Интересно, тут есть патроны к наганам?
Мимо широко прошагала группа парней — ровесников Олега. Они несли на плечах лопаты со странными П-образными полотнами и оживленно разговаривали о торфяниках, которые «не иначе как сам Кащей на землю выпихнул, чтоб посмотреть, как мы ломаться будем, да посмеяться». За парнями проскочили две девчонки — посмотрели на Олега, фыркнули и унеслись дальше, заливаясь смехом. В точности одноклассницы…
— Эй, горожанин! Горожанин! Вольг!
Олег обернулся, понимая, что именно сейчас и начинается его настоящий контакт с местными жителями — внутренне подобравшись, готовый даже к неприятностям.
К нему шли четверо парней его возраста, одетых в точности как их с Бранкой спасители. Один — неожиданно рыжий, с резкими чертами лица, каких Олег тут еще не видел — пер на плече «дегтярь». Двое — с арбалетами — несли почти современные складные носилки, на одном из них была кольчуга. В четвертом Олег узнал того, кто обнимал Бранку, — на этом парне сидел такой же, как у Бранки, жилет, а на груди висел ППШ с рожковым магазином.
— Крук сказал, что ты можешь место показать, где дядя погиб, — сказал именно он, меряя Олега оценивающим взглядом. — Это далеко?
— Километров пятнадцать, — прикинул Олег и поправился: — Верст десять. Почти точно на закат.
Пулеметчик длинно свистнул. Олег обратил внимание, что у него необычайно благородное лицо. Как бы аристократическое. И смотрел он на Олега с открытой симпатией.
— И ты всю дорогу бежал? — спросил тот, что в кольчуге — не без уважения.
— Очень жить хотелось, — признался Олег.
Пулеметчик подбросил на плече свое оружие:
— Однако потом-то ведь остановился?
— Так ведь девчонку надо было спасать, — искренне ответил Олег.
— Мог бы и не торопиться, — хмыкнул Гоймир — Олег был почти уверен, что это он и есть. — У нас от самой речки все под наблюдением… А по правде — благо тебе. — Он вдруг искренне и хорошо улыбнулся. — Мне Бранка пересказала про тебя. В седле держишься?
— Немного, — скромно ответил Олег.
— О боги, за что караете меня, — хныкнул тот, что без кольчуги, — вот и опять это шкодливое животное…
— Ничто, — не без злорадства успокоил его Гоймир, — лошади-то тебя не любят по то, что растолстел ты последнее время. Заодно и брюхо порастрясешь.
