Константин Калбазов - Партизан
Нет, с этим нужно кончать и как можно быстрее, иначе промокнет окончательно, и здравствуй простуда. А тогда уж из него диверсант откровенно никакой. Кашель – это такое дело. Он ведь возникает непроизвольно, даже не задумываясь о том, чтобы спросить на то разрешение. Конечно, порой с ним справиться можно, но далеко не всегда.
Опять же переносить болезнь придется на ногах, а в этом случае достаточно велик шанс заполучить осложнения. Здесь же до антибиотиков пока еще не додумались. Не сказать, что Шейранова столь уж волновала судьба Шестакова. На его взгляд, этот молодой человек заработал себе на две высшие меры наказания. Но с другой стороны, в его образе удалось добиться определенных успехов и, можно сказать, выйти на прямую дорогу по созданию собственной команды. Словом, простуда сейчас вовсе ни к чему и совершенно ни к месту…
Шестаков шагнул из-за утрамбованной земляной насыпи артиллерийского погреба, в котором хранились снаряды и принадлежности от орудия. Вот и спина часового, слегка склонившегося над горящей спичкой, чтобы дождик не мешал раскуривать трубку.
Левой рукой зажать рот и потянуть на себя, заставляя запрокинуть голову и приподнять подбородок. Правая с зажатым клинком одним молниеносным движением чиркает по горлу. Остро отточенная сталь с легкостью вспарывает живую плоть, заливая все вокруг потоками крови. Чтобы не измазаться, Шестаков тут же отпускает свою жертву и отступает назад, укладывая хрипящее и дергающееся в конвульсиях тело на сырую землю.
Покончив с часовым, Шестаков подал условный сигнал, и буквально через полминуты к нему скользнул один из его бойцов. Не пластун, но движется, словно тень. Ничего удивительного. Игра в салочки со смертью на передовой, когда приходилось пробираться в окопы противника, кого хочешь быстро выучит быть тихим. Тут ведь двойки не ставят, а ставят к стенке, образно, конечно. Никто тебя к стенке тащить не будет. Прибьют там, где заметят.
Вскрыть блиндаж, являющийся складом, не составило никакого труда. Тут как-то не до замков. Дверь, конечно же, присутствует, но ее задача в защите от непогоды, а не в том, чтобы останавливать воров. Оказавшись внутри, Шестаков включил фонарик. Ничего необычного он тут не обнаружил. Относительно просторное помещение, заставленное снарядными ящиками.
Стены бревенчатые, крыша в четыре наката, с солидным слоем глины и земли, смешанной с камнями. Прямое попадание шестидюймового снаряда вполне выдержит, ну а осадную артиллерию в полевых условиях никто не применяет. Но это, если беда придет снаружи. А вот если изнутри…
– Началов, выноси три снаряда и складывай стопочкой под орудием.
– Слушаюсь, ваш бродь.
Солдат сунул командиру в руки катушку с проводом, котомку со взрывчаткой и коробочку с детонаторами. Последние два наименования транспортировать в одной таре не рекомендовалось. Конечно, если у вас нет суицидальных наклонностей. После этого солдат спокойно и со знанием дела откинул крышку снарядного ящика. Ничего удивительного, ведь их двое суток гоняли на артиллерийской батарее. Причем и орудия там были австрийские, а как следствие – и боеприпасы.
Ящик под снаряд делится на три отделения. В самом большом находится заряд в латунной гильзе. В том, что поменьше, стальная конусообразная болванка, начиненная тротилом. Ну и наконец, в третьем – взрыватель, благодаря которому эта самая болванка и превращается в снаряд.
Проигнорировав гильзу с зарядом, Началов поставил на попа снаряд и быстренько навинтил на него взрыватель. После чего вынес двухпудовую тяжесть на улицу, направившись к орудию, стоящему буквально в нескольких шагах от склада боеприпасов. Вообще удобно расположились артиллеристы, со знанием дела, а главное – так основательно.
К слову сказать, у русских пушкарей все обустроено иначе. Блиндаж под боеприпасы там, конечно же, серьезный и вместе с тем просторный, не без того, однако он один на всю батарею. То ли лень-матушка обуяла, то ли так все непродуманно, согласно уставу российской армии. Признаться, Шестаков не больно-то этим интересовался.
Пока боец таскал тяжелые чушки снарядов, сам прапорщик занялся минированием склада. Он тоже вскрыл парочку ящиков и навинтил взрыватели на два снаряда. Сложив их рядом, положил к ним тротиловую шашку с торчащим из нее детонатором. Взрыватели они навинчивали, чтобы обойтись малым количеством тротила.
Оно ведь только в кино так бывает, когда от одной-единственной пистолетной пули склад боеприпасов взлетает на воздух. В реальности все несколько иначе, и взрывчатка находится в довольно прочном корпусе. Чтобы добраться до начинки, нужно сначала этот самый корпус разрушить. После этого должно еще сохраниться достаточно энергии, чтобы взрывчатка детонировала. Вот и получается, что одной шашкой тут никак не обойтись. Но все меняется, если установить на место взрыватель.
Заложив заряд внутри склада, Шестаков заминировал снаряды под орудием, после чего соединил провода, и диверсанты начали отдаляться, разматывая катушку с проводом. До укрытия было недалеко, и уже через пару минут, после короткой прогулки по ночному и мокрому лесу, они были на месте. Шестаков с удовольствием передал провода Ильину.
В отделении вольноопределяющийся был за главного подрывника и, как следствие, носил подрывную машинку. Вообще-то ничего похожего на то, что доводилось видеть Шейранову в его слое и в фильмах, посвященных войне. Самый обычный деревянный ящик с крышкой, в котором находится батарея. Сверху две клеммы в виде медных шпилек с ушастыми винтами и выключатель. Как только батарея разрядилась, так и веселье закончилось. А еще эта радость весит целых пять кило.
С этим нужно будет что-то делать. А то ведь и без подрывной машинки никак нельзя, и каждый килограмм снаряжения на счету. Да что там килограмм, граммы высчитывать приходится, потому как все это тащить на себе любимом, да еще и темп хороший выдерживать, куда там пехоте на марше!
Поэтому, кстати, и взрывчатку приходится расходовать весьма экономно – ее у них не так много. Каждый захватил только по три кило. А если дело дойдет до подрыва железной дороги и уж тем более мостов, то имеющегося будет ой как мало. Так что, если подвернется вариант со взрывчаткой, Шестаков обязательно им воспользуется.
Подтянулись оставшиеся три пары. С часовыми-то они управились, может быть, даже быстрее, чем Шестаков, а вот когда дело коснулось работы с закладкой, тут уж он оказался вне конкуренции. Все же боязно с этим взрывающимся хозяйством управляться. Опять же, сноровка нужна во всем, с непривычки и с унитазом не вдруг справишься. А тут упустишь чего, напутаешь… Возможно, и не взлетишь на воздух, но ведь и после твой заряд может не сработать.
Ильин сноровисто соединил все провода в единую цепь. Посмотрел на командира, дождался легкого кивка и, истово перекрестившись, нажал на рычажок включателя. Легкий щелчок практически мгновенно отозвался гулким, тяжким и протяжным взрывом. Настолько мощным, что у диверсантов едва не ушла из-под ног земля.
Нда-а. Хорошо все же, что они нашли этот валун, имеющий настолько неправильную форму, что с противоположной стороны от батареи нависал эдаким козырьком. Вот под ним-то все и укрылись. Через несколько секунд вокруг них начали падать различные обломки, причем немалая их часть пробарабанила по валуну. Не укройся они, и досталось бы им на помидоры. Неожиданно. Вот что значит отсутствие практики. Впрочем, откуда им эту практику-то иметь? Кто бы им позволил подрывать склады с боеприпасами, хоть бы даже трофейными?
Шестаков с задорной улыбкой взглянул на поручика Чиркова, который не поддержал обычного веселья и осуждающе покачал головой. Впрочем, он постарался сделать это так, чтобы бойцы не заметили. Ну и ладно. Шестаков осмотрел свое воинство, которое лучилось довольством, это было прекрасно видно даже в темноте. Ну что же, здесь им больше делать нечего.
– Уходим. Бирюков и Хвостов – головным дозором, направление строго на запад. Пошли.
– Слушаюсь, – в один голос, бодро, но негромко ответили бойцы и тут же скрылись в темноте.
Приписанный к группе поручик из контрразведки не одобрил действий Шестакова, назвав это детской выходкой. В конце концов, у них куда более значимое задание, и отвлекаться на всякую ерунду по меньшей мере глупо. И уж тем более когда от их действий зависит успех целого фронта и как следствие – жизни тысяч русских солдат.
Но прапорщик рассудил иначе. Нет, ему было вовсе не все равно, сколько солдат погибнет. Но когда на весах против сотни тысяч миллионы… это явно несравнимо. Поэтому он строго придерживался первоначального замысла, заключавшегося в том, чтобы сплотить свою команду. Эти слова он повторял как мантру.
А команде нужна практика, люди должны вместе преодолеть опасности и лишения, способные спаять их в единый организм. Подходы к этой батарее, а также ее планировку они хорошо изучили еще в прошлый раз. Так уж случилось, что на дневку они вновь встали рядом с ней. Разведать разведали, но, так никого и не тронув, и не обнаружив себя, ушли за хребет, к своим.
