Александр Быченин - Последний билет в рай

— Не переживай, все не без греха, — посочувствовал я напарнику, оглядываясь в поисках ведра.

Такового в пределах прямой видимости не обнаружилось, однако я с присущей мне смекалкой сообразил залезть в рундук со штатным снаряжением. По логике именно здесь противопожарному инвентарю самое место. Что характерно, не ошибся — ведро нашлось. Совершенно обычное, из мягкого пластика, в сложенном виде больше напоминающее мыльницу. Доброго десятка литров воды, что я зачерпнул с первого раза, с лихвой хватило, чтобы смыть за борт все следы недавнего Петровичева позора. Однако я для надежности еще дважды окатил палубу, нечаянно (ладно-ладно, вполне сознательно) зацепив плед и самого виновника торжества. Петрович в ответ обозвал меня «дуррраком» и сиганул на монтажную площадку, устроившись аккурат на клавиатуре эхолота, так что пришлось срочно ее блокировать.

К этому моменту Галя начала проявлять нетерпение (проще говоря, крикнула из рубки что-то вроде «Денисов, ты заснул?»), и я поспешно устроился в шезлонге, вооружившись переносным терминалом. Поколдовал над сенсорной клавиатурой, приведя к удобоваримому виду картинку, и удовлетворенно промурлыкал себе под нос:

— А вот и вы, красавчики… — Считал показания прибора и крикнул Гале: — Любимая, курс семнадцать ноль, порядка пяти километров. Как слышишь, прием?!

Судя по приглушенному ворчанию, доносящемуся из рубки, моя ненаглядная по-прежнему считала мои действия неким извращением. Или просто хотела за собой последнее слово оставить, что вернее всего. Однако катер послушно заурчал движками и неспешно тронулся к указанной точке, слегка зарываясь носом в набегающую волну. Качка почти перестала ощущаться, и Петрович мгновенно ожил, вытянувшись столбиком на эхолоте. Ему отчаянно мешал дисплей на крышке, но запаса роста хватило, и он теперь мог созерцать безмятежную гладь прямо по курсу.

— Давай, брат, смотри внимательно! — Я сопроводил слова образом вытянувшего шею кота и плещущихся в море афалин, получил ответную картинку: сосредоточенный питомец прядает ушами от усердия и обшаривает взглядом горизонт — и расслабился. Петрович задачу понял правильно, странно только, что удивления не выказал. — Эй, рядовой, ты их уже чуешь, что ли?

— Муррр! — сказал Петрович и презрительно хлестанул хвостом, своротив одну из антенн.

— Ты мне казенное оборудование не уродуй! — попенял я напарнику, но так, для проформы.

И на фига, спрашивается, я Мишу Кульмана напрягал? С такой ушастой и глазастой системой наведения модели «Петрович-1» никакой эхолот не нужен…

Минуты через три напарник начал выказывать первые признаки нетерпения, а еще немного погодя и вовсе замурчал и принялся тереться рыжим боком о многострадальную антенну — ни дать ни взять кошечку почуял. Вряд ли у него что в этом плане получится с местным псевдодельфином, но с линией поведения Петрович определился, а это здорово. Если перевести на человеческий язык, кот для себя определил место афалин в окружающем мире, и теперь коммуникативный процесс должен протекать куда легче, чем при первой встрече. Психологический барьер снят: странные живущие в воде существа приравнены если не к объектам вожделения, то как минимум почти равны в статусе полноправным партнерам, таким, как мы с Галей. Соответственно пущен в ход наиболее благоприятный поведенческий алгоритм.

— Молодец, Петрович! — Я ободряюще почесал разомлевшего напарника за ухом и всмотрелся в поверхность воды. — Ну-ка, где они…

Афалины обнаружились немного в стороне от нашего курса, но не критично — достаточно было лишь чуть довернуть правее, что Галя по моей просьбе и сделала, заодно сбросив ход до самого малого. Петрович застыл, устремив взор к резвящимся в волнах грациозным созданиям, и те дружно обратили на нас внимание: все стадо, голов двадцать, синхронно развернулось в нашу сторону и стремительно заскользило над водной гладью, касаясь воды лишь на краткие мгновения. Уже через пару минут любопытные «дельфины» окружили катер, а самые нетерпеливые толкали борта носами, возбужденно пересвистываясь друг с другом.

— Стоп машина!

Заглушив движки, Галя выбралась на палубу и сразу же вычленила из развеселой стайки знакомую морду с пятном на лбу.

— Варька!

Петрович маханул с блистера на палубу, вспугнув ближайших афалин, и осторожно устроился у самого борта, вытянув шею над водой. Вновь разыгравшаяся качка ему здорово мешала, и кот впился когтями в настил. Я говорил, что он на шестой этаж по пенобетонной стене запросто взбирается? А тут довольно мягкий пластик — при желании Петрович мог пробить его насквозь, лишь бы длины когтя хватило. Так что на этот счет я не переживал. Беспокоило другое: судя по позе и метущему палубу хвосту, процесс общения опять затормозился. Так и есть, попытавшись дотянуться до разума напарника, я чуть не утонул в хаотичном потоке эмоций-образов. Знакомая картина. Все-таки придется вмешаться…

— Галь, готовь аппаратуру. Я сейчас.

Та раздраженно отмахнулась, не прекращая зачарованно следить за обменом любезностями: Варька высунулась из воды чуть ли не наполовину и приплясывала на хвосте у самого борта, а Петрович осторожно принюхивался к ней, пофыркивая и дергая усами-вибриссами. Кто-то из Варькиных собратьев нырнул, взметнув тучу брызг, но кот не обратил на это ни малейшего внимания, чем меня порядочно удивил. Я чуть было не споткнулся на комингсе, засмотревшись, но равновесие удержал и принялся торопливо напяливать бронекомбез. Сборы много времени не заняли: я по привычке уложился в норматив и выбрался на палубу уже через минуту.

— Ты чего вырядился? — удивилась Галя, едва завидев мое затянутое в броню тело. Шлем я пока что держал под мышкой, а вот все остальные атрибуты Егеря присутствовали, включая перчатки и кобуру. — Еще бы ружье прихватил для полной аутентичности!

— Не смешно! — отмахнулся я. — Шлем без остального комплекта не работает, так что придется терпеть.

— Бедненький! — Галя вздохнула с притворным сочувствием и погладила меня по правому наплечнику. — На что только не пойдешь ради славы!

— Ты еще про богатство забыла, — буркнул я, осторожно, чтобы не вспугнуть афалину, присаживаясь на палубу рядом с Петровичем. — Все, не мешай мне.

Галя прониклась серьезностью момента и балагурить перестала, занявшись терминалом. Я же с нахлынувшей внезапно ностальгией окунулся в знакомую стихию: на языке инструкторов академии этот этап назывался «первичная коммуникация». Привычно «потянувшись» к Петровичу, я заставил его сосредоточиться на мне и послал первый образ-импульс: застывший на палубе катера человек, облаченный в черную броню, и внимательно за ним наблюдающая афалина. Псевдодельфин дернулся от неожиданности и разразился целой серией писков и хрюканья — видимо, предупредил собратьев о потенциальной опасности, потому что они как по команде скрылись под водой и вынырнули метрах в пятидесяти от катера. Сама же Варька осталась на месте, с любопытством кося на меня одним глазом. Я продублировал образ и медленно нахлобучил на голову шлем. Варька вопросительно пискнула и получила новую картинку: Егерь в броне без шлема, Егерь в шлеме. Захлопнув забрало, я включил поляризацию, и пластик на лице стремительно потемнел, превратившись в зеркальную поверхность. Варька фыркнула, но беспокойства не проявила. Вернув забралу прозрачность, я откинул его и медленно снял шлем, сопровождая каждое действие соответствующим мыслеобразом, затем воспроизвел процесс в обратном порядке. Судя по поведению афалины, с идентификацией странного двуногого проблем не возникло. Ну что ж, будем считать первый этап завершенным.