Алексей Пехов - Ветер и искры (сборник)
Где-то там, у крыши, большая паучиха свила сложную ловчую сеть и теперь терпеливо ждала жертву. Ходящая подумала, что она тоже угодила в вязкую, расставленную Проклятыми паутину, вырваться из которой нет никакой возможности.
Она накрепко застряла в полупрозрачных, серебряных нитях и чем сильнее начинала биться, тем сильнее запутывалась. Браслет, избавиться от которого оказалось невозможно, держал намертво, связывал, не давал пользоваться «искрой».
У нее не осталось ничего, кроме упрямства, гордости и желания сражаться до конца. Но и то, и другое, и третье в любой миг у нее могут отобрать, как это уже сделали с Митой. Скоро паучихе надоест наблюдать за бьющейся в силках жертвой, и она приползет прикончить ее.
С каждым днем в Альге зрела все большая уверенность, что нар, когда за ней придут, близок. Сейчас она нужна Аленари меньше всего. Обуза, от которой следует избавиться как можно скорее.
Ходящая не знала, почему за нее просил Лей, но не надо иметь много ума, чтобы понять, что Проклятая не будет держать слово. Особенно если тот, кто просил, уже мертв. Глупо надеяться, что ее вот так просто отпустят — Аленари свидетели не нужны.
Продвигалась она тайно, с маленьким отрядом, и без жалости уничтожала лишние глаза и уши. Альга видела, что случилось с теми небольшими лесными деревушками, которым не повезло попасть на путь Оспы.
Проклятая спешила. Она уже вошла в лес, являющийся природной границей между Империей и Морассией, протянувшейся почти на сотню лиг с юга на север. Альга слышала беседу Иглы с Гритой — бежать оставалось два или три дня. А значит, нары Ходящих сочтены. Проклятая не будет больше тянуть. Даже ради слова, данного погибшему Лею. Конечно, если оно для нее хоть что-то значило.
— Быть сильной. Сражаться до конца, — эти слова давно заменили пленнице молитву.
Она резко села на вонючей соломе и вытерла тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки. В сарае, где они с Митой проводили ночь, все еще было темно. Утро только-только начиналось, и бледный свет, сочащийся через маленькое окошко у крыши, едва давал возможность разглядеть ближайшую к Альге стену.
Весь прошлый вечер девушка потратила на то, чтобы отковырять от одного из бревен длинную острую щепку. Работа остановилась на половине, когда она сломала несколько ногтей и вогнала под них множество заноз. Теперь пальцы распухли и болели от любого прикосновения, но девушка упорно продолжала ковырять стенку, чувствуя, как по рукам течет кровь.
Она старалась не думать о боли, иногда поглядывала на свернувшуюся клубочком, беспокойно ворочавшуюся во сне Миту, очень изменившуюся в день, когда проснулся Колос. Подруга перестала повторять, что они умрут, прекратила плакать и шарахаться от каждого шороха и взгляда. Замкнулась в себе, порой нарами не произносила и слова. Иногда ее разбирал беспричинный, зловещий смех, и тогда Альге становилось особенно жутко. Поэтому она почти перестала общаться с Митой и старалась держаться особняком.
Ходящая начала думать, что после случившегося под Корунном Мита сошла с ума. В этом не было ничего удивительного. Альга сама едва не чокнулась от страха, когда Колос ударил в основание холма, лишь чудом промахнувшись по ним. Казалось, ее облило горячим золотом. Она даже не поняла сначала, что это ее собственная «искра» едва не превратилась в солнце и не спалила ее дотла.
Творение Скульптора не только убивало воинов и выжигало носителей Дара, но и разрушало другие плетения, словно острый нож тонкую веревку. Никто и ничто не могло противостоять ему. Даже сила Проклятых.
Альга мало что запомнила в тот страшный нар, когда армии Проклятых перестали существовать. Смертоносный луч ползал по земле, сжигая разбегающихся в ужасе людей, воздух выл и сгорал в багровом пламени вместе с живыми и мертвыми. Ослепшую, находящуюся на грани паники Ходящую тащил за шкирку ругающийся Игла. Ему помогала растерянная Грита.
После этого была долгая, утомительная скачка куда-то на юго-запад. Альга почувствовала, что на какое-то время после удара Колоса браслет потерял силу, но не смогла применить свой Дар. «Искра» до сих пор пребывала в ужасе и не отзывалась. Кавалар, кем бы он ни был при жизни, создал совершенное разрушительное оружие.
Когда к вечеру в Альге вновь проснулся Дар — бороться стало поздно. Черный браслет налился силой и отрезал свою хозяйку от «искры».
Теперь единственным оружием Ходящей была злополучная щепка, поэтому девушка продолжила отдирать ее от старой бревенчатой стены.
Мита тихо вскрикнула во сне, а затем внезапно разразилась то ли смехом, то ли рыданиями. Альга посмотрела на нее с тревогой и осторожно подула на израненные пальцы. Они выглядели ужасно, и в некоторые моменты казалось, что даже боль, причиненная господином Дави, не идет ни в какое сравнение с тем, что она сейчас испытывает. Ходящая попыталась вытащить занозы зубами, но у нее ничего не получилось. Стало только хуже.
Она постаралась отключиться от боли и начала думать о приятном. Например, о том, что ей удалось добыть себе оружие. Щепка была длинной, острой, похожей на стилет. И такой твердой, словно сделана из стали, а не из дерева. Девушка не отказала себе в удовольствии помечтать, как вгоняет эту штуку одному из тюремщиков в ногу. Или, если повезет, в глаз.
Ходящая удивилась собственной кровожадности, но ничуть ее не испугалась. Эти люди заслуживали смерти. Альга даже не представляла, насколько сильно может ненавидеть своих тюремщиков. Их, владеющих темной «искрой», жестоких, идущих до конца, в том числе и по трупам невинных, порой и людьми-то назвать было сложно.
Девушка спрятала щепку в складках длинной юбки и принялась ждать рассвета. Спустя полнара проснулась Мита. Она вздрогнула, распахнула глаза, подозрительно уставилась на Альгу. Та выдержала взгляд, равнодушно привалившись к стене.
— Они лишили меня «искры» и хотят убить, — глухо сказала Мита, глядя на девушку из-под черных, нечесаных волос, упавших ей на лицо.
— Меня тоже, — напомнила ей Альга.
Мита сосредоточенно кивнула:
— Никто не способен повелевать Колосом, кроме истинной крови Сокола! Какой свет, Альга! — Мита мечтательно закатила глаза. — Я чувствовала его разум в своей крови. Он слышал меня и говорил со мной. И из-за меня не посмел ударить по вершине холма, убить Проклятых. Как жаль!
На улице забрехал и тут же умолк пес. В оконце сочился свет, разгоняя мрак в помещении.
— Это было так прекрасно! Его золотые пальцы коснулись моей «искры». — Мита с блаженным видом прикрыла глаза. — Он шептал мне, что все будет хорошо. Что защитит меня и покарает тех, кто причиняет мне зло. Ах, как бы я снова хотела услышать его голос, ощутить его тепло!
Альга подумала — какое счастье, что она не слышала никаких голосов. А то, что она испытала на своей шкуре, назвать «теплом» не повернулся бы язык. Бездна и та должна быть холоднее.
Во дворе вновь залаял пес, на него кто-то шикнул, и под окном раздались шаги. Альга вздрогнула, встала, прижимая правой рукой щепку к юбке. Мита, напротив, вжалась в стену, сгорбилась и притихла.
Вошел Кадир в потертой и неприглядной одежде имперского солдата. Лицо у колдуна было уставшим, осунувшимся, и от него больше не пахло мускусом. Он мельком взглянул на сгорбившуюся Миту, презрительно усмехнулся и, в два шага оказавшись рядом с Альгой, вцепился правой рукой ей в шею.
— Давно мечтал это сделать, — жестоко прошипел он.
Некромант оказался непередаваемо силен. Он встряхнул ее, как котенка, и девушка выронила щепку, вцепилась изломанными ногтями врагу в лицо, стремясь дотянуться до глаз, но тот словно бы и не заметил этих жалких трепыханий.
И вдруг Мита, бросившись в ноги колдуну, дернула его на себя. Тот потерял равновесие и стальные пальцы разжались, выпустив Альгу. Пребывающий в ярости сдисец ударил Миту по лицу кулаком и швырнул в нее плетением.
От темной «искры» у Альги перехватило дух, но она, не теряя времени даром, подхватив с грязного пола щепку, с криком бросилась Кадиру на спину.
Ее удару позавидовали бы даже гийяны. Она нанесла его не думая, и деревянный стилет, войдя легко, словно раскаленная игла в мягкий воск, пронзил шею врага насквозь.
Девушка тут же выдернула свое оружие, не успев поразиться упругой алой струе, ударившей в воздух, соскользнула со спины некроманта. Тот, зажимая правой рукой рану, развернулся, посмотрел на нее выпученными от ярости, боли и удивления глазами и, уже оседая на землю, сплел пальцы в узел.
Ходящая вновь почувствовала темную «искру», отшатнулась назад, споткнулась о тело погибшей Миты, упала на спину, и это спасло ее от повторения участи подруги. Серая хмарь прошла над ней, с грохотом разворотив стену.
Крыша, не удержавшись, сползла куда-то набок, внутрь упали балки перекрытия. Одна из них едва не раздробила Альге ногу, другая похоронила под собой и без того уже мертвого колдуна. В воздух взметнулась едкая пыль, и девушка, чихая и кашляя, поползла на четвереньках прочь — туда, где ее ждала свобода.
