Роман Злотников - Путь князя. Быть воином

Так что этот вечер почти ничем не отличался от остальных. За исключением того, что они трапезничали уже в абсолютной темноте.

Ирайр так и не понял, что так насторожило неприметного. Вот только что он сидел на корточках у самой кромки воды, тщательно ополоснув свою плошку, как вдруг вскочил на ноги и замер, ощупывая цепким взглядом сгустившуюся темноту. Женщина и «мажор» оторвались от еды и недоуменно завертели головами. Ирайр тоже начал вглядываться в темноту, но ничего не увидел. Однако спустя пару мгновений с той стороны, куда смотрел неприметный, послышался издевательский смех.

— А у тебя по-прежнему хорошее чутье, Волк…

Неприметный медленно выпрямился.

— Тебя послал сениор Кастелло?

— Это не важно, — ответили из темноты, — главное, ты знаешь, за что сейчас умрешь.

— Послушай, — заговорил неприметный, — я все понимаю. Но они — не виноваты. К тому же они тебя не видели. Зачем…

— Волк просит за других? Что происходит в этом мире?! — раздался насмешливый комментарий. А потом голос посуровел. — Ты знаешь правила. К тому же они меня слышали.

— Мог бы не болтать, — скрипнув зубами, со злостью прошипел неприметный.

— Нет, — отозвались из темноты. — Заказчик требовал, чтобы ты узнал, что сейчас умрешь, и осознавал, за что тебя настигла смерть. Ты мог бы быть убит за многое, и заказчику казалось важным, чтобы ты в последние минуты жизни не заблуждался.

Неприметный глубоко вздохнул и, посмотрев на своих сотрапезников тихо сказал:

— Простите…

А в следующее мгновение черноту ночи прорезал громкий и яркий разряд… потом еще один… еще… еще… еще…

Неприметный удивленно повел головой, а затем внезапно расхохотался.

— Нет, ну что за дилетанта прислали меня прикончить.

— Заткнись! — раздался истерический голос и сразу вслед за этим ночь прорезали еще несколько разрядов.

— Кхм, — как-то натужно кашлянул «мажор» и хрипло произнес: — Мне кажется, он мажет…

— А в этих стенах вообще очень сложно совершить то, что идет вопреки воле Его, — послышался из темноты голос привратника. И снова темноту прорезало еще несколько разрядов, но уже направленных в ту сторону, откуда донесся голос привратника. Однако невидимому стрелку это не помогло — вслед за последним разрядом послышался его придушенный всхлип, а затем звук шагов.

Из темноты появился привратник, бросил оглушенное тело, которое нес на плече, на землю и включил фонарь. Глазам на несколько мгновений стало больно, но затем Ирайр разглядел лежащего на земле человека, затянутого в мимикрирующий комбинезон и со шлемом разведчика на голове. Привратник присел и рывком сдернул шлем с головы киллера, обнажив смуглую кожу и густые вьющиеся волосы.

— Сатана… — с усмешкой произнес неприметный, — я могу гордиться.

— Скорее всего, дело не в тебе, или не только в тебе, — пожал плечами брат Игорь. — О нашей обители ходит много разных слухов… Ну же, не надо притворяться, — сказал он, обращаясь к киллеру. — Я знаю, что ты был без сознания всего несколько секунд.

Тот поднял веки и уставился на привратника злобным взглядом.

— Ножи и гаррота остались там. Можешь их не искать, — прокомментировал привратник движение пальцев киллера. — А проволоку с ядом я загнул так, что тебе придется изрядно повозиться, чтобы извлечь ее. Так что успокойся и выслушай, что я тебе скажу. Этот человек, — он кивнул головой в сторону неприметного, — находится здесь под Его защитой. И посягая на него, ты и те, кто тебя нанял, посягаете не только на нашу волю и наше право, но и на Его волю тоже. А ни один из нас — ни Воин, ни Витязь, ни Светлый князь, ни даже сам Государь не позволят никому пренебрегать Его волей. И если вы хотите испытать силу нашего гнева, нашего общего гнева, что ж, можете рискнуть еще раз… — Он замолчал, по-прежнему не отрывая взгляда от киллера.

— Вы передадите меня полиции? — хрипло спросил тот.

Ирайр едва не рассмеялся. Ну как же глух бывает человек, привыкший мыслить штампами! Как можно было не услышать, что брат Игорь обрекает его долгом гонца!

Привратник покачал головой.

— Нет, ты уйдешь отсюда совершенно свободно. И даже можешь забрать все свое оружие. Ибо я поручаю тебе передать тем, кто тебя нанял, все, что я тебе сказал. Впрочем, — он сделал паузу и окинул лежавшего перед ним человека спокойным взглядом, — ты можешь не принять моего поручения. И даже попытаться закончить то, для чего ты проник в нашу обитель. Решать тебе, — с этими словами привратник выпрямился и, сделав шаг назад, потушил фонарь.

Все погрузилось во тьму. Несколько секунд ничего не происходило, а затем Ирайр даже не услышал, а почувствовал рядом короткое движение, и едва различимая во мраке фигура киллера исчезла. С минуту все четверо напряженно вглядывались во тьму, ожидая, что оттуда снова вот-вот прилетит разряд, но вместо этого из темноты тихо прошелестело:

— Я передам…

Ирайр выпустил воздух сквозь зубы, которые отчего-то оказались стиснутыми, и оглянулся. Женщина вытирала лицо, «мажор» шумно дышал, а неприметный, которого, как выяснилось, где-то там, в старом его мире, звали Волком, стоял и задумчиво смотрел в темноту. Но не туда, куда исчез киллер, а в сторону, в которую ушел привратник…

3

С утра им почему-то назначили очень маленькие уроки. Причем, к удивлению Ирайра, абсолютно одинаковые. Так что уже к полудню Ирайр и неприметный-Волк закончили обрабатывать свои грядки. Ирайр сделал последний удар мотыгой и, выпрямившись, обернулся. Женщине оставалось еще больше двух третей последней грядки, а Пэрису — около половины. Ирайр покосился на неприметного, закончившего со своими грядками на пять минут раньше него и теперь спокойно сидевшего в теньке под оливой. Ему вдруг припомнились слова привратника: «И теперь вы — одно. Если у вас получится им стать». И он почувствовал, что эти слова налагают на него некие совершенно новые обязанности. Нет, не слова. А то, что он принимает это утверждение как правду. То есть если это — правда, то он не имеет права, закончив то, что было назначено ему самому, просто повернуться и уйти в тень… Ирайр еще минуту постоял, привыкая к этой мысли и борясь с позывами своего тела, так стремящегося в тенек, и своей прежней логикой, просто вопящей ему о том, что, чтобы кто ни говорил, люди на поле для него абсолютно чужие. Более того, не слишком ему приятные, с которыми, будь у него хоть малейшая возможность выбора, он бы никогда не стал общаться. И они, совершенно точно, никогда не смогут стать ему близкими. А затем он вздохнул и, шагнув вперед, ударил мотыгой по грядке «мажора»…