Олег Верещагин - Очищение

— Как вы думаете… учитывая, что нигде в мире… кроме, может быть, Швейцарии… власти не позаботились о сколь-либо длительном прокорме сколь-либо значимого количества людей… а главное, самое главное, — о распределении продуктов… Так вот, учитывая это и накладывая на культивировавшийся последние десятилетия агрессивный аморализм значительной части населения, как думаете, сколько понадобится времени, чтобы огромные, никем не контролируемые массы скатились к людоедству?

Романов почувствовал, как холодеют щеки. Ответил грубо, отсекая этой грубостью взвихрившиеся мысли:

— Не говорите ерунды. Земля никуда не делась…

— Это пока. А вам не кажется, что для лета погода… погода странная? И этот ветер — совершенно не сезонный… ни по силе, ни по направлению… — Лютовой вдруг громко перевел дух, покачался у окна с пятки на носок и резко повернулся в комнату. — То, что я собираюсь сказать, похоже скорей на приговор, чем на прогноз. Я прошу меня выслушать внимательно и понять. Те погодные аномалии, которые мы наблюдаем в данный момент, а главное — фиксируем приборами… Если хотите, я предоставлю вам материалы, самые свежие, мои ученики продолжают работать и сейчас… Так вот, это всего лишь начало. Я думаю, на территории к западу от Урала уже наступили или наступают как раз сейчас ядерная зима и ночь. Где-то в течение года или полутора лет это же явление распространится на всю — повторяю и подчеркиваю, всю! — планету. Тем более что очагов, подвергшихся массированной бомбардировке, — два. Вся географическая Европа и вся территория США. Кроме того, прогнозируется и тектоническая сверхактивность, в которую мне упрямо, вопреки очевидному, не хочется верить. Сверхактивность вплоть до ухода под воду значимых частей материков, например, или возникновения землетрясений и пробуждения вулканов там, где ранее ничего подобного на человеческой памяти не наблюдалось. Ну а конкретно нам в ближайшие два-шесть месяцев следует ожидать, во-первых, усиления ветра до постоянного ураганного. Это будет первый сигнал. Затем образуется непроницаемый облачный покров. Финалом станет резкое, стремительное, просто-таки противоестественное в обычных условиях падение температуры. Думаю, на полгода-год.

— До каких пределов? — тихо спросил Романов. — Падение температуры… это до каких пределов?

Старик казался ему черным с серебряным сиянием силуэтом, из которого исходит голос. Снова нахлынуло — на секунду — ощущение нереальности происходящего.

— Предполагаю — примерно до минус сорока градусов по Цельсию для наших мест. Затем поднимется до пятнадцати-двадцати в среднем, — прозвучал голос из силуэта, и в комнате стало тихо.

Романов спросил еще спокойней:

— А что предполагается с Россией?

— С Центральной Россией? — уточнил профессор. — Я уже говорил.

— Уточните, пожалуйста, — настаивал Романов. Ему почти болезненно хотелось точных слов и ясных определений. Они успокаивали, создавали ощущение твердой реальности, пусть и новой, изменившейся, но твердой. Иначе начинало казаться, что тонешь то ли в болоте, то ли в зыбучем песке…

— Хорошо… Не исключено, что она просто-напросто уничтожена. Мы не можем определить, сколько там взорвалось боеголовок, но, я думаю, несколько сотен точно. Если же нет… то мне страшно даже представить себе, во что ее остатки превратятся в ближайшее время, учитывая почти полный развал сельского хозяйства и скученность людей в мегаполисах и вообще больших городах. Какое-то время это будет очень, очень жуткое место… Впрочем, какие-то прогнозы я делать не буду. Повторяю, точно ничего сказать нельзя.

— Так. А как долго продлится эта… зимняя ночь?

— Очень большой оценочный разброс.

— Назовите крайние даты, — резко, хотя и негромко, потребовал Романов.

— Нижний предел — порядка пяти лет. Верхний — порядка пятнадцати… — Лютовой помолчал, разглядывая что-то на ковре, и добавил тихо: — Я должен предупредить… если это затянется более чем на десять лет… это будет конец. — Он поднял голову, сверкнув серебром волос. — Всеобщий конец. Уцелеют единицы в сверхдолговременных бункерах. Да и то… Но более — никто. Через какое-то время умрут и они, потому что Земля будет стерилизована. Возможно, какая-то жизнь сохранится в океанах, но — не более того.

— Вадим Олегович, конец наступит тогда, когда мы опустим руки.

Романова сам вздрогнул от этих своих слов. Он произнес их совершенно спокойно и абсолютно уверенно. Лютовой подошел к столу, снова сел в кресло. Бросил — как учитель хорошему ученику:

— Я не ошибся в вас. Располагайте мною и моими… знакомыми. Мне на самом деле осталось немного, но кое-что я сделать успею.

— Если я предложу вам пост… советника по общим вопросам, — Романов говорил серьезно, — вы не откажетесь?

— Затем я и пришел к вам утром, — профессор кивнул. — Придется начинать все сначала. Этого темпа работы я не выдержу, скажу честно и сразу. Может быть, не выдержите и вы тоже… Но я помогу, чем смогу. Слово.

— Значит, у нас есть около года практически полного спокойствия, затем — еще с полгода спокойствия относительного… — Романов наконец поднялся с дивана, прошелся по кабинету, встал у карты города и окрестностей, которую тоже разместили здесь сегодня днем. Включил и выключил подсветку. — Затем — период, в который даже просто выход из жилищ будет затруднен. Рассчитываем его по максимуму — два года. Я правильно понял?

— Вы совершенно точно уловили мою мысль, — кивнул Лютовой.

— Топливо. Жилища. Еда… — медленно произнес офицер. — В первую очередь. И все с порядковым запасом, потому что мы не можем отказать тем, кто будет искать у нас спасения…

— Очень ценным было бы для нас занятие Всемирного семенохранилища, — сказал профессор. — Но я понимаю, что это, конечно, фантастика…[6]

— Я даже не знаю, где такое расположено, — буркнул Романов и неожиданно признался: — У меня весь день в голове кавардак. Я что-то все время делал, а сейчас понимаю, что не решил за день ни одной на самом деле важной проблемы…

— Вы сегодня отдохнете, — сказал Лютовой. — А я старик, мне не хочется спать. Я вообще очень мало сплю. Очень мало… Да и нельзя сказать, что я так уж устал. Я набросаю к полудню список — список того, что нужно сделать как можно быстрее просто для выживания. Например — гидропонные плантации. Это то, на что стоит обратить самое пристальное внимание. Пока еще не поздно. И еще: надо отселять город. В глубь континента. На сопки.

— Зачем?! — изумился Романов, но тут же осекся. Подумал и спросил прямо, озвучив свою догадку: — Значит… все-таки боитесь цунами?