Идентификация Буратино 2 - Юрий Ра
— Согласен, было дело. Но и ты пойми, ты не из моей банды, отношение моё к тебе было…
— Как к одноразовому проводнику? — слова Карло прозвучали резко и с угрозой.
— Да. Чего крутить, именно так. Я ошибался. Сейчас всё будет по-другому.
— Ой, только не надо песен! Обговариваем условия, если они устроят обе стороны, бьём по рукам. Выполняем их, и никто никому не должен ничего. Давай без клятв и заверений в вечной дружбы.
— Ты мне не веришь?
— Неа. Что договор будешь соблюдать, верю. А в дружбу между нами — нет.
— То есть в принципе ты согласен сходить еще разок на Поле Чудес?
— В принципе я могу на это согласиться. Но. Или ты выполняешь мои условия, или никакого сотрудничества.
— Говори! — Бара если и был недоволен такой жесткой постановкой вопроса, то вида не подал. Он уже понимал, что Карло не беспредельщик, сильно много не затребует, а какие-то дополнительные условия наверняка будут связаны с организацией похода. Причем, направлены они будут на обеспечение её безопасности. И он не ошибся.
— Пять золотых. Сразу, до выхода. Я пойду со своим андроидом. А ты ищешь и находишь двух бродяг из своих. С тем мусором, который ты набрал прошлый раз… Кроме Кота, вот его жалко, толковый был бандос. Я экипируюсь сам, вы как хотите. Если найдешь толковых парней, они помогут со снаряжением. И это, если они мне не понравятся, если гнилые будут бродяги, я откажусь прямо перед выходом.
— Пять золотых монет? Что-то это мне напоминает. Не слишком дорого?
— Тебе нужна информация, а мне золото. Каждый окажется при своём интересе.
— Ха! Тебе золото сейчас, а мне базу данных потом, и это если я выживу. Это честная сделка называется?
— Тебе данных много, а мне всего пять монеток. И еще нюанс — весь хабар, который нам достанется помимо твоей базы, отходит ко мне.
— Нет, я так не согласен! — Решил поторговаться Бара, но был остановлен Карло.
— На нет и суда нет. Не смею тебя задерживать.
— Чего уж там, согласен. Нормально поторговаться не дашь даже. По рукам?
Сделка была подтверждена самым древним способом, то есть рукопожатием. Обошлись без подписания контрактов, держа в голове, что каждый пишет разговор тем или иным способом. Так что случись какая непонятка, любой стороне будет что выкатить в подтверждение своей позиции.
После переговоров, завершившихся в теплой дружеской атмосфере, не в том смысле, что пьянкой, а что всё разрулили и обо всём договорились, у Карло появилось много поводов много думать. И прежде всего о смерти Сверчака. Поначалу его абсолютно устраивала мысль о «невидимой руке босса», мол шеф пришёл и все порешал. Но после разговора с Бара идея про Марчелло-карателя показалась несостоятельной. За ним и правда не замечались резкие решения и смелые ходы. По сути, он был хорошим главарем «банды мирного времени», когда не нужно постоянно быть на взводе и ежечасно принимать спорные рисковые решения. Банда Итальянцев под его руководством лет двадцать, скажем, за неделю была бы растоптана или поглощена.
Карло помнил те времена, он не питал иллюзий. Тем неприятнее ему была мысль, что Бара прав. То есть не прав, Карло не причем, но так даже хуже. Тогда кто причем? Кто сотворил всю эту дичь? Какой-то недруг хозяина арены, который воспользовался ситуацией и сработал под Итальянцев? Возможно… Именно так Карло и решил считать во избежание лишней головной боли.
— Друзья мои! А у нас нарисовался новый контракт. — Перед Карло располагался минимальный комплект этих самых друзей: Джузеппе да Буратино. Прочий живой персонал уже был отпущен по своим домам, а Пьер подразумевался как слушатель, но не участник беседы. Не дорос он пока до члена команды, тем более что физически не мог подписаться ни под какое мероприятие, если оно происходило не в доме Карло.
— Это связано с приходом Бара Аббаса? — Начал гадать Джузеппе. — Тогда не арена. Тогда какая-то мутная хрень вроде прошлого выхода на Поле Чудес. Я угадал что ли?
— Да, Джус, ты как всегда прав, старый хрен! Так что нам предстоит подготовка к этому серьезному путешествию. Полная профилактика всей механики и электроники.
— Карло, может тогда проапгрейдим меня? А то подведут шарниры в самый неподходящий момент…
— Ты опять про сплав золота с титаном? Вот же дался он тебе! У нас всего восемь монет в запасе, сырья с ноготь мизинца, а он всё про модернизацию мечтает.
— У меня еще двенадцать штук есть. Почти двести грамм золота и столько же титана — как раз на верхние манипуляторы хватит. В смысле на их кинематику.
— Та-а-ак, вот сейчас не понял. Откуда у тебя дюжина золотых?
— У Сверчака прихватил. Ему они без надобности теперь, а нам в самый раз.
Вот теперь у Карло картинка сложилась окончательно. Только весьма неприятно, нехорошая получилась картинка.
— Блин, так это ты к нему лазил? Ты его и обнулил, выходит. — Карло уже не спрашивал, он констатировал факт.
— Не, а чего он! Он первый начал! — В речи Буратино появились те самые интонации, добиться которых он так мечта. И репетировал. Ему по неведомой нам причине жутко хотелось максимально походить поведением на людей. И это при том, что он считал себя более совершенной конструкцией. Что творится в мозгах у некоторых роботов?!
— Я прошу прощения, кого он обнулил? — Джузеппе как-то не вкуривал ситуацию. Не он падал на эстакаду в заминированном модуле, не ему пришлось принимать решение бить по противнику электромагнитным излучением, он вообще перестал думать как бандит, расслабился. — Погодите, он что, Сверчака завалил? Да не, не может быть! Он же андроид…
До него тоже дошло, в какую глубокую задницу они с Карло попали. Причем, пока эта глубина была видна только им двоим. Это ж какого монстра два старика создали своими собственными руками. Было с чего напиться, но не хотелось. Хотелось обхватить голову руками и сказать себе, мол ты ошибся, брателло. Так не бывает.
— Буратино, скажи, что это всё фигня. Что Сверчака обнулил не ты.
— Карло, это всё фигня. Сверчака обнулил не я. — Послушно произнес робот.
— А теперь правду.
— Да чего там думать, Карло! Вы всё равно собирались на разборки с ним. Я прикинул: он бы подтянул своих телохранителей, Скунсов нанятых. Они бы за прошлый косяк стало землю зубами рыть — Буратино перешел на образный язык, чтоб донести до стариков свою правоту, — Да вообще
