Штурмовая пехота - Дмитрий Львович Казаков
Этот куб ударил по нам, и вытащил из подсознания худший страх каждого.
— Помочь? — спросил я у Васи, который продолжал тащить Рашида, тот безвольно болтался, словно огромная кукла, и почти не перебирал ногами, правая штанина потемнела от крови.
— Ничего, справлюсь, — дышал Макунга тяжело, на висках вздулись толстые жилы.
— Экран включу, — я активировал прибор на шлеме Рашида, чего тот похоже не заметил, поскольку был на грани сознания.
Голубое сияние закончилось неожиданно быстро, перед нами воздвиглась серая, уходящая в вышину стена дредноута с ползущими по ней бликами.
— Пять, шесть, семь, восемь… — считал Ричардсон выбегающих из светящегося тумана бойцов. — Пятнадцать… одного нет, проклятье! Хотя мы же Хамида забыли! Туда,быстрее!
В той стороне, куда указывал комотделения, виднелся очень удобный бархан, достаточно высокий, чтобы за его гребнем устроить засаду.
Но мы не успели, мы только подбежали к его подножию, когда из сияния начали появляться дрищи. Первый сгустился из него словно призрак, рядом нарисовался второй, третий очутился у них за спиной.
Да, их было меньше трех десятков, немного, но на нас вполне хватит.
— Достали, — констатировал Ингвар, втыкая в автомат полный магазин. — Вжарим им?
— Погоди, — я вскинул руку.
— Ты чего раскоман… — начал Ричардсон, но тут и он заметил то, что мне бросилось в глаза практически сразу.
Дрищи не спешили гнаться за нами, они вертели черными головами в капюшонах, словно принюхивались, и вид у них был растерянный. Оружие в чешуйчатых лапах не смотрело в нашу сторону, каждый целился куда хотел… они нас не видели!
Это что, виной всему включенные экраны?
Система восприятия дрищей построена на тех же принципах, что и у созданий полигона, столбоходов и безголовцев?
— Тихо, — сказал Ричардсон. — Стоим на месте, и не двигаемся.
Мы замерли, и стало слышно, как между кубами шуршит ветер, как грохочут выстрелы очень далеко на востоке — видимо не соврал Нгуен, нападение на часть все же состоялось. Дрищи собрались в кружок, встали голову к голове, и к прочим звукам добавилось протяжное шипение, от которого саднило в животе и хотелось зажать уши.
А затем они выстроились цепочкой и ушагали на юг, скрылись из виду.
— Как хорошо-то, — пробормотал комотделения. — Макунга, что там с Рашидом.
— Так это, помер он, — сказал Вася. — Истек кровью.
* * *
Рашида мы похоронили неподалеку от дредноута, зарыли в песок и постояли, обнажив головы.
А затем хлебнули водички из термосов — эх, немного ее там осталось — выстроились в походный порядок и двинули на восток. Шредингер и остальные встретят нас у девятого куба, и дальше мы пойдем вместе — к пролому в заборе, через который на полигон и проникли.
В тот момент, когда шагавший впереди Сыч вступил в бирюзовое свечение, оба куба мигнули и погасли.
— Это еще что за шутки? — сказал Ричардс.
Кубы тут же вспыхнули снова, но не равномерным, цветным сиянием, а пульсирующим белым. От него мгновенно заболели глаза, захотелось нацепить черные очки, которые я, в отличие от Васи, так и не купил.
Тяжелое гудение надвинулось сзади, точно гул неспешно катящегося по рельсам исполинского паровоза. Оглянувшись, я увидел, что белые и синие блики исчезли с боков дредноута, их место заняли желтые и лиловые искры, неторопливо ползущие сверху вниз, точно замедленные капли дождя.
Система безопасности полигона что-то переключила внутри себя, возможно перешла на новый режим, и весь вопрос — чем это грозит нам?
— Да укрепится моя священная плоть, — одними губами, еле слышно произнес случившийся рядом Симон, и я не выдержал — вздрогнул.
Как минимум один сектант в нашем отделении есть, и это ровно на одного больше, чем хотелось бы.
— Ты слышал? — Вася нагнулся ко мне, чтобы говорить в самое ухо.
Я кивнул.
— Не того мы закопали, — продолжил он. — Но ничего, и до этого доберемся.
Избавиться от Симона неплохо, конечно, но лучше бы сначала разговорить его и узнать, нет ли рядом других каннибалов, и не принадлежит ли к их приятной компании наш новый командир взвода? Но как… надо попытаться вспомнить фразочки, которыми обменивались Цзянь и прочие уроды типа Джавала.
Мы прошли между двумя кубами, затем миновали еще два, перед нами распахнулась Воронка. Бьющий из нее фонтан газа стал пожиже, но никуда не делся, а еще мы увидели башни — и на севере, и на юге; они остались такими же непроницаемо-черными, но в то же время изменились.
В чем заключается это изменение, я сказать не мог, но оно буквально царапало глаз.
— Ух, скорее бы выключить всю это цветомузыку, — заметил Эрик. — Надоела она мне. Хуже песка этого сраного.
Я тем временем подобрался поближе к Симону и повернувшись к нему, тихо произнес:
— Священная плоть нуждается в укреплении.
Он глянул на меня черными, словно маслины глазами, в которых светились презрение и неприязнь, бородка клинышком с стиле Дон Кихота воинственно поднялась.
— Что ты, обнаглевшее мясо, можешь знать о священной плоти? — спросил он медленно, делая паузы между словами.
— Истина лишь в ее пожирании… — начал я, вспоминая, что слышал тогда, когда избитым лежал на полу душевой, а каннибалы обменивались надо мной паролями и отзывами.
Симон недоверчиво хмыкнул.
— Пожирание и извержение создают этот мир, — выталкивать из себя эту формулу было трудно, я слишком хорошо помнил, что творили те, кто ей пользовался: куски окровавленного мяса над костром, человеческого мяса, и бесстрастная морда Цзяня, ловко орудующего ножом, изрекающего сектантские истины.
Эх, тогда мне было не до того, чтобы вслушиваться и запоминать.
— Вкус открыт нам, — это я помнил точно.
Симон расслабился, тонкие губы даже тронуло нечто вроде улыбки, он нахмурился.
— Вкус плоти святой, поэтому только он и сущ… — на этом месте я понял, что перегнул и совершил какую-то ошибку, может быть эту фразу положено озвучивать только жрецам вроде Цзяня, или может быть он трактовал догму не совсем каноничным образом, или я ошибся в какой-то детали.
— Не понимаю, о чем ты, да, — буркнул Симон злобно. — Чепуху несешь какую-то. Перегрелся на солнце?
Ну что же, не получилось.
— Да, — сказал я и отвернулся.
Мы обогнули воронку, и сердце
