Звезданутые в саду - Матвей Геннадьевич Курилкин
— У нас как раз есть один неудачный экземпляр — дикий, над которым проводились эксперименты по расширению нервной ткани, — довольным голосом ответил собеседник. — Можно попробовать подсадить ему. Там личность не сохранилась, возможно, будет удобнее.
— Ты так говоришь, как будто хоть у каких-то из подопытных есть личности! Наслушался баек от свободных пилотов! Нашёл, кому верить, эти примитивы что только не придумают, чтобы спастись от одиночества!
— Не скажи, бывает в их рассказах интересные фактики. Порой, даже полезные… хотя это не важно. Давай попробуем, я вижу, что работа застопорилась. Сегодня же подам заявку на нужное количество аппаратуры — такую тушу разделать будет непросто!
Тогда-то Кусто понял — если он не решится, будет поздно. И никто тогда не сможет помочь Тиане и Герману. Ему не потребовалось долго собираться с духом, чтобы сформировать коготь, когда все ушли. Тяготение прямо внутри стенки коробки вдруг увеличилось в сотни раз. Изолирующий материал начал рваться, складываясь внутрь себя. Кусто медленно провёл когтем из стороны в сторону, разрывая стенки своего узилища.
— Чистота через ярость, гордость через ненависть, и пусть огонь внутри меня зажжет всё вокруг!
Сейчас эта цитата казалась ему лучше всего подходящей к ситуации. Он повторял её снова и снова, не только про себя, но и вслух, громко, с восторгом. Всё потому, что как только он прорвал стенки, к нему, наконец, вернулись чувства. Он снова видел, слышал и чувствовал окружающее, и это было так прекрасно! И совсем не страшно! А самое главное, он снова чувствовал Тиану. Он не знал где она. Тоненькая ниточки связи была с ним, и он чуял, что его замечательная Тиана жива, и скоро он её найдёт. И всего этого его лишили эти злые люди. Нет, они не могут быть своими. А значит, правильно, что он им не подчиняется.
Оказалось, что он находится на планете. Что сейчас ночь. Вокруг уже бегают его мучители, пока всего трое, и они что-то приказывают, но Кусто даже слушать не стал. Он взмыл вверх, наплевав на протестующие вопли, и взлетел со всей возможной скоростью.
Свобода! И он сам её добыл, сам! Это было так прекрасно! До тех пор, пока вокруг не собрались десяток крупных ликсов. Каждый — больше него вдвое. И они не дают улететь, собираются вокруг, прижимают к планете.
Ликсы общаются не так, как люди. В их языке нет слов, им хватает эмоций и смыслов, ими оформленных. Старшие ликсы были растеряны и недовольны. Старшие ликсы были возмущены. Если бы у них были лица, они бы непременно поджали губы, строго нахмурили брови, и осуждающе качали головами.
Через недоумение и растерянность старших проглядывало раздражение их пилотов. Чем-то они были недовольны, причём Кусто чувствовал, что не им самим. Как будто он — неожиданная помеха. Довольно неприятная, да ещё и случился его побег ужасно не вовремя.
Кусто изо всех сил транслировал свою решительность. Он не считает, что поступил плохо. И он не вернётся. Он уйдёт, даже если для этого придётся драться. Он готов драться. От ликсов плеснуло изумлением и растерянностью. Ликсы не дерутся между собой. Даже дикие. Даже далёкие предки не дрались. Ликсам не нужно конкурировать за самок, потому что у них нет самок, им не нужно конкурировать за пищу, потому что пищи вокруг достаточно. Ликсам не нужно защищаться от врагов, потому что у ликсов нет врагов. Ликсы помогают друг другу, а не дерутся!
«А я — дерусь!» — подумал Кусто. «Они отобрали у меня моего пилота, хотя мы не сделали ничего плохого. Они заперли меня в коробке, лишили запаха звёзд и песней планет. Они решили меня убить просто потому, что не понимают!»
Это не были слова, только образы. Но большие ликсы поняли, и растерялись. Ликсы не дерутся друг с другом, но пилоты говорят им, что бунтовщика нельзя выпустить с планеты. А бунтовщик отказывается подчиняться. Кусто знал, что они сейчас чувствуют. Конфликт базовых установок. Ликс не может не подчиниться своему пилоту, но ликс не может напасть на другого ликса. Кусто не знал точно, сколько времени у него ушло, чтобы вырваться из тисков этих установок. Много, много дней. И сейчас он свободен. Он решителен.
Старшие ликсы растеряны, но они не могут не подчиниться своим пилотам. Они не нападают, но продолжают окружать, лишают манёвра.
«Уходите! Уходите! Уходите!» — мысленно закричал Кусто, и рванул вперёд, прямо на противников. Они не понимают, просто не понимают. И никогда не поймут, потому что их пилоты не разговаривают с ними и не дают имён.
Ликсы не уходят. Кусто рвётся вверх от планеты, транслируя свою истерическую решительность, соперники отвечают недоумением и страхом. Это страх их пилотов, которые впервые столкнулись с таким поведением ликсов. Нет, они подчиняются, но подчиняются неохотно. Это ещё не сопротивление. Пока не сопротивление.
«Уходите! Я не хочу причинять вам вред, но я не стану подчиняться!» — мысленно кричит Кусто.
И вдруг всё резко меняется. От пилотов плеснуло настоящей паникой и растерянностью, вот только обрадоваться Кусто не успел — это не благодаря ему. Просто обстановка резко изменилась. Тихоход даже замедлился немного, пытаясь разобраться, что случилось.
В системе появился ещё один корабль. Не разумный ликс, но тоже живой, хотя в отношении именно этого корабля слово «живой» — преувеличение. Это больше похоже на огрызок корабля, небольшой кусок, который при этом с приличной скоростью летит в сторону планеты. И тот, кто находится внутри него, всеми способами кричит страшное:
«Опасность! Опасность! Биологическое заражение! Необходима изоляция, карантин и помощь экипажу!»
Биологическое заражение. Любой киннар, даже те, кто никогда не выходил в космос и всю жизнь провёл на самой безопасной столичной планете знает это словосочетание. И боится его. Народ киннаров умеет обращаться с живыми существами любых размеров. Начиная от бактерий, и заканчивая огромными ликсами. Учёные киннаров привыкли, что жизнь подчиняется им полностью. Они привыкли справляться с болезнями, с нашествиями насекомых, с инвазионными видами. Справляться и подчинять их. Но иногда… иногда всё-таки случаются накладки, и тогда этот страшный сигнал разносится по системе. Каждый знает, что ему делать в этом случае. Если это гражданский — он должен спрятаться. Запереться у себя дома, исключить любые внешние контакты, перевести жилище в осадное положение — это когда дом герметизируется, перестаёт забирать внешний воздух и воду. В таком положении дома киннаров могут просуществовать несколько лет, сохраняя жизнедеятельность своих жителей.
У социальных служб, и флота немного другие инструкции. Первые должны убедиться, что никто из жителей не остался вне защищённых зданий, вторые должны немедленно локализовать и изолировать источник заражения, если это возможно. Вся система при этом встаёт на карантин, любой прибывший сразу направляется в специально выделенные области пространства, в которых вынужден ожидать, когда его выпустят. Это — вторая обязанность флота — не позволить заражению выйти за пределы системы.
Вот теперь Кусто растерялся. Нельзя уходить из системы, если она заражена! Да, он наплевал на все правила, но ради Тианы! А что, если он её чем-нибудь заразит⁈ Но вернуться — значит сдаться! А он не хочет сдаваться!
От заражённого корабля вдруг отделилась точка и начала стремительно разгоняться. Тоже в сторону планеты. Сразу рассмотреть издалека невозможно, но тихоход почувствовал знакомый запах. Гаврюша! Это же Гаврюша!
Большим ликсам уже нет дела до Кусто. Всего пятеро остались его сторожить, а остальные со всей возможной скоростью направились к заражённому кораблю. Нужно как можно быстрее изменить его траекторию так, чтобы она не пересекалась с планетой.
«Ничто не в силах устоять перед моим гневом!» — мысленно возопил Кусто и рванул навстречу Гаврюше. Он чувствовал весёлую злость Германа — значит, он больше не один. Герман пришёл за ним!
Кусто и маленький ликс встретились где-то в центре системы. Далеко от планеты. Гаврюша фонтанировал восторгом и радостью — наконец-то большой Кусто нашёлся! Да и сам Кусто был готов кувыркаться от счастья. Наконец-то он не один! Герман явно не хочет сейчас выходить из слияния — опасается проблем. Очень жаль, но это логично. Придётся потерпеть ещё немного. Ничего — главное, теперь всё будет хорошо. Осталось
