Территория пунктира - Олег Велесов
— Мясо вон бродит, — указала госпожа Ламмасу в сторону канала.
Возле ивовых зарослей паслось стадо диких ослов.
— Можете всех перебить, не жалко.
— А женщины? — скорее ради смеха, спросил Ксенофонт.
— Ворота храма Иштар открываются с рассветом, — не вдаваясь в подробности, ответила чиновница.
При этих словах Николет взяла меня под руку и сжала. Я поцеловал её в висок. Госпожа Ламмасу заметила проявление наших чувств, и её тонкие губы искривились. У меня возникла убеждённость, что она ревнует.
— Семейного жилья нет, но вы можете отгородить себе угол в бараке, — прошипела она, глядя в глаза Николет. — Я пришлю вам камышовые циновки из дома Мушезиб.
— Разберёмся, — уверил я её, завершая обмен колкостями.
Ослиное стадо перебили за два дня. Еды, которую привозили из города, хватало вполне. Для людей, привыкших в походе к грубой чечевичной похлёбке, овощи и вино составили приличное меню. Тем не менее, ослиное мясо стало интересной добавкой к общему рациону. У меня лично оно вызывало отвращение, это всё равно что пирожки с котятами в привокзальной кафешке. Но Сократ умудрился приготовить блюдо, которое на вкус оказалось очень даже ничего. Он варил ослиные уши в глиняном чане, потом добавлял лук, морковь, перец, лавровый лист, и снова варил. В конце клал их под пресс, выдерживал в соусе несколько часов, резал соломкой, обжаривал в кляре и подавал с вином. Вместо вина я предпочёл бы пиво, но в местном варианте оно сильно уступало баварскому. Кислятина. Впрочем, как и вино.
Николет взялась за обустройство быта. Она приватизировала целый барак, завесила его циновками, из соломенных тюфяков соорудила диваны и застелила льняными покрывалами, за которыми мне специально пришлось ходить на местный рынок. Потом попросила гимнетов срубить несколько пальм и вкопать их попарно возле входа, а сверху накрыть листьями. Получился портик, в котором мы неплохо проводили время на вечерней зорьке. Вид на город, на ту самую Вавилонскую башню, к которой так стремился Самуил, располагал к романтическим мечтаниям. Девчонка всё больше притягивала меня к себе. Она старалась привнести в нашу жизнь толику домашнего уюта, словно намекая на узаконивание отношений.
В принципе, я был не против. Ксенофонт посмеивался надо мной и приглашал пройтись до храма Иштар. Гоплиты ходили туда каждый день и возвращались довольные, но меня хождение по лебедям больше не интересовало. Хватит, погулял. Пора сажать деревья.
Желание куда-то бежать и что-то захватывать вроде бы тоже отпустило. Приступы головной боли случались всё реже, глупые мысли, казавшиеся чужими, перестали посещать. Спал я спокойно, без сновидений, а просыпаясь, чувствовал на груди тёплую ладошку Николет.
И всё же беспокойство кололо душу ледяными иглами. Слишком уж всё хорошо, слишком просто. Доверять людям, по приказу которых был убит мой отец, я не собирался. Шамаш-эрибу-укин вёл свою игру, и пока было не понятно, какую роль он отводил нам.
Свои подозрения я выложил Ксенофонту и Хирософу, оба тоже думали об этом. Наша армия как единое целое больше не существовала. По договору с халдеем, её разделили на несколько отрядов и развели по разным лагерям. Вроде бы правильно. Каждый отряд контролировал одну из ведущих в город дорог, что вполне сопоставимо с азами стратегии. Шамаш-эрибу-укин как бы показывал: смотрите, греки, мы верим вам — при необходимости вы можете перекрыть все дороги, поставки прекратятся, начнётся голод. Всё в ваших руках! Но, во-первых, это было бессмысленно. Город, который стоит на реке, всегда сможет получить товары водным путём. Во-вторых, мы утратили цель. Раньше каждый гоплит знал: идём на Вавилон, там нас ждут женщины, вино и финики — и собственная империя. Но после гибели Клеарха имперские амбиции как-то поутихли и незаметно сошли на нет. Менону было на всё плевать, так что мы оставались теми же наёмниками, каковыми были раньше, только теперь служили не Киру, а Шамаш-эрибу-укину, правда, за более достойную плату.
И вот она истина: не мы завоевали Вавилон, Вавилон завоевал нас.
Что ж, оставшись в меньшинстве, я готов был мириться с этим. Какое-то время. Раньше за моей спиной стоял отец и с ним вся наша армия, теперь осталась тысяча триста гоплитов и полторы сотни гимнетов, которых я переподчинил Никарху, чтобы хоть как-то оправдать его звание стратега. Надо налаживать связь с остальными отрядами и решать вопрос объединения их всех под моим началом.
Ксенофонт и Хирософ признали меня главным над собой без разговоров, хотя Хирософ был намного старше и опытнее. Он начинал сражаться ещё под знамёнами спартанского царя Архидама, потом перешёл к Брасиду[33], а когда войны в Греции завершились, перебрался в Малую Азию к Клеарху. Теперь его командиром стал я.
Решив вопрос с единоначалием, я запретил гоплитам покидать лагерь, организовал боевое охранение и ввёл обязательные ежедневные занятия по строевой и физической подготовке. Сначала это вызвало неудовольствие. Люди успели привыкнуть к чрезмерной свободе и разного рода вольностям, и о дисциплине забыли. Пришлось напомнить о наказаниях. Я пообещал удерживать половину платы с тех, кто будет бегать в самоволки и отлынивать от занятий, а при вторичном нарушении сеч виновных плетьми. Подействовало. Следующим шагом стало введение вечерних поединков в панкратионе. Это подняло настроение и привлекло зрителей со стороны. Никарх организовал подобие тотализатора, и теперь по вечерам лагерь превращался в стадион.
Крики не умолкали до темноты, а ставки делали даже женщины. Несколько раз я порывался принять участие в поединках, очень уж хотелось показать свою силу, но Хирософ посоветовал не торопиться. Не смотря на то, что в агеле я считался лучшим, риск проиграть и потерять авторитет, был слишком велик. На площадку выходили не юноши, едва успевшие изучить пару бросков и ударов, а взрослые мужчины, знавшие такие уловки, о которых я и не слышал. Хирософ обещал как-нибудь на досуге показать парочку новых приёмов.
Распорядок дня устоялся. С утра и до полудня под присмотром старых спартанских воинов мы занимались упражнениями с мечом и копьём, потом обед, сиеста и строевая подготовка. Я чувствовал, что с каждым днём координация с телом Андроника улучшается, действие уже не отставало от мысли. Потом шли на стадион. Для Николет соорудили низкий диванчик, я садился рядом на землю, Ксенофонт становился позади, Хирософ отправлялся в круг исполнять обязанности судьи. Правил в панкратионе не было, поэтому его задачей было следить за тем, чтобы противники не нанесли друг другу серьёзных увечий.
Сегодняшний вечер обещал быть особо интересным. Жители квартала Мардука[34] решили выставить своего бойца против нашего. Он выпрыгнул на площадку
