Виктор Милан - Рукопашный бой
Но многое изменилось с тех пор, как эта юная женщина впервые вступила в твои пределы в качестве кьякубуна. — Это слово значило «гостевой член» в обществе якудзы.
Он снова повернулся лицом к Лейни:
— Не все из этих перемен оказались к лучшему. Ты не согласна, Лейни-чен?
Кожа так натянулась на высоких скулах женщины, что казалось, вот-вот лопнет. В ушах зашумело. «Я не выдам своих чувств перед ним». Частица «чен» означала «сокровище», проще говоря, обращение, употребляемое им, значило «моя дорогая». В этом контексте подобное обращение подразумевало обладание.
— Реформы, проведенные Координатором, прежде всего его отцом, благословенны для всех нас, — произнесла она без выражения. — Но я уверена, что изменения, вызванные набегом кланов, не всегда благоприятны.
Теперь наступила очередь Сумиямы скрывать испытываемые им чувства. Хотя Теодор Курита предоставил якудзе невиданную свободу действий вплоть до того, что сделал их своими соратниками в сражении с кланами, реформы, начатые Такаси и продолженные его сыном, шли не на пользу скрытой от чужих глаз деятельности общества.
Политические взгляды Лейни всецело определялись верностью Теодору Курите, хотя ее понимание политики было несколько шире. Она хорошо знала, что криминальный мир по глубинной природе весьма консервативен. А якудза намного консервативнее прочих. Неизменное положение вещей вполне их устраивало, и они сохраняли его целое тысячелетие с тех пор, как некоторые члены якудзы покинули Землю.
Теодор Курита пытался добиться от отца, чтобы тот ослабил жесткое строение общества Империи Драконис, а когда пришел к власти, то продолжил реформы. Из всех существовавших социальных сил только якудза могла действительно противостоять наставшим переменам. Армия боготворила Теодора. Орден Пяти Колонн обладал спокойной уверенностью в способности сдерживать волнения среди населения Империи Драконис, по крайней мере на время проведения реформ. Смертоносная СНБ под руководством человека, умеющего не упустить свою выгоду, знала, как чертовски сложно поддерживать жесткий порядок в жизни страны. И во главе обеих организаций стояли союзники Теодора.
Влиятельность якудзы, напоминающего айсберг по пропорции видимой и скрытой его частей, была огромной. Чтобы ввести это подполье в законные рамки, Теодор основал в Империи Драконис полки отборных солдат, куда вливались в огромных количествах наиболее нуждающиеся мужчины из низших слоев общества, к которым формально принадлежала и якудза, причем наиболее сообразительные из них, способные к активным действиям. Но, как понимала Лейни, мечта Теодора заключалась в том, чтобы помешать главарям якудзы влиять на политику правительства.
Это вовсе не значило, что всем нравились его действия. Кацуо-сама они определенно не нравились. Именно поэтому Лейни не упускала возможности аккуратно ткнуть самияму в это носом.
Таким образом, она ненавязчиво напоминала шефу, что уже давно не является его собственностью. Потому что она уже не кьякубун, не тот перепуганный до смерти подросток-беглец, который пересек четверть Империи Драконис, спасаясь от убийц своего отца. Именно это заставило девушку заручиться покровительством Сумиямы, и он не замедлил воспользоваться предоставившейся возможностью.
«Теодор-сама освободил меня из-под твоей власти, — подумала Лейни. — И поэтому я буду следовать за ним до самой смерти».
— Ты встречалась с некоторыми из новых гайчин-ских наемников, которых пригласил на службу Чанд-расехар Курита, — произнес оябун. — Что ты о них думаешь?
Таким образом Сумияма напомнил женщине, что повсюду в ее окружении находятся его шпионы, и это Лейни не удивило.
— Они испытанные в боях воины, — ответила она. — Те, с которыми я беседовала, кажутся вполне компетентными. И все же они иностранцы.
Он кивнул, довольный тем, что у Лейни, когда она характеризовала компетентность Семнадцатого полка, вырвалась подобная фраза.
— Просто позор, что он привозит подобный мусор, — заявил Сумияма. — Словно вас и регулярных частей недостаточно, чтобы дать отпор любой возможной опасности! Да, этим он нанес нам пощечину, мое дитя.
— Возможно. Дядюшка Чэнди...
— Не называй его так! Он Курита. Лейни почтительно склонила голову.
— Да, оябун. — Ее глаза засияли багровым светом. — Возможно, Чандрасехар-сан смотрит на них как на игрушечных солдатиков. Чтобы они оттеняли его величие.
Сумияма кивнул. Эта мысль пришлась ему по душе.
— Чандрасехар — урожденный Курита, — произнес он, снова отвернувшись. — А яблоко от яблони недалеко падает. В юности его отослали от двора за кутежи, да и за глупость тоже.
Он выждал, заложив руки за спину, давая Лейни время, чтобы она могла оценить его возможность говорить о Чандрасехаре Курите в таком тоне, какой считает нужным.
— Дурак! — повторил Сумияма. — И продолжает разыгрывать из себя дурака на Хашимане.
«Он оказался настолько глуп, что выстроил ХТЭ на пустом месте и настолько расширил корпорацию, что теперь она соперничает с твоими друзьями на Танади», — подумала Лейни, но промолчала.
— Не сомневаюсь, тебе известно, что его разведывательная служба подвергает наших людей преследованиям в окрестностях, прилегающих к фабричной территории, — продолжил Сумияма. — Внезапно нас лишают платы, взимаемой ранее с целого городского
района!
Лейни потупила глаза. Она представила свою новую знакомую, капитана Макдугал, на стотонном «Атласе», которая противостоит воинам Сумиямы, вымогающим деньги за охрану у мелких лавочников. Это уж чересчур! Хотелось бы посмотреть на это. Лейни понравилась офицер наемников, она безошибочно определила, что это женщина ее склада, почти столь же грозная, как и она сама. И все же высокая блондинка показалась ей и наполовину не столь опасной, как спокойная маленькая подруга Макдугал. Кэсси Садорн напоминала змею, свернувшуюся перед броском.
— Но что хуже всего, — продолжил оябун, впадая в патетику под влиянием праведного гнева, — он урезал рабочим продолжительность смены. Снова!
Лейни прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
— Сейчас они трудятся десять часов в день. Десять! Словно двенадцать не было совершенно скандальным послаблением! Остальные шесть часов рабочего дня он им просто подарил!
Кацуо потряс головой, словно стряхивая попавшую на нее воду перед тем, как спрятаться под панцирь.
— Он объясняет, что его служащие по-прежнему работают в эти дополнительные часы. «Время Дракона» — так он это называет. И призывает своих рабочих заниматься самоусовершенствованием, укреплять связи с их крикливыми выводками или посвятить свободные часы иному труду во славу Дракона. Я заявляю, что это чепуха, и это на самом деле чепуха! Толпа ленивых ублюдков — вот кто они .такие! Кнут — вот что подобные люди понимают! Они растратят это время зря, попомни мои слова! Растратят зря!
Он гневно наступал на собеседницу.
— Все это подрывает устои нашего общества. И не важно, какую знатную фамилию такие предприниматели носят!
Собеседники разговаривали по-японски, что позволяло Сумияме считать себя важным бизнесменом, а не головорезом, который фактически был атя, недостойным уважения парией, а Лейни удалось отделаться коротким выражением, прозвучавшим как согласие. «Эймай» — уклончивое выражение, присущее общепринятому языку Империи Драконис, и оно на этот раз выручило ее.
Повернувшись к окну, Сумияма глубоко вздохнул и положил руки на стекло. В нескольких километрах по Ямато спускалась баржа с привязанным к палубе, распластанным гигантским роботом наемников, напоминавшим металлического человека. Лейни подумала, а не «Атлас» ли это Макдугал? Смог не позволял внимательнее разглядеть баржу. Хашиман считался экологически чистой планетой по стандартам Империи Драконис, но Масамори был не слишком чистым городом.
— Отсюда дует свежий ветер, Лейни-чен, — сказал Сумияма. — Ветер, который унесет с улиц нашего города мелочность и продажность, как осенний ветер разгоняет пары смога над Ямато. Сейчас я не могу всего рассказать — только то, что ты и твои люди примут участие в этой игре.
Он угрюмо усмехнулся:
— Я возлагаю большие надежды на то, что ты будешь по-прежнему так же верно служить мне, как и раньше.
Лейни встала и почтительно поклонилась:
— Я живу только затем, чтобы выполнить мой долг, оябун.
«Если ты все еще думаешь, что я тебе что-то должна, сморщенный выродок, — подумала она, — будем надеяться, наступит тот день, когда тебе воздается по заслугам».
— Ну что ты, птичка, — произнес мужчина в спортивной куртке с экстравагантно вздернутыми плечами. — Почему ты плачешь?
Девушка сидела на клетке, в которой металась с криком куропатка с голубыми перышками. Кобальтового цвета платье с застежкой, украшенной темно-синим узором, плотно облегающее худенькую, но не лишенную приятности фигурку, было из тех, которое могла купить деревенская девушка, чтобы надеть в большом городе в первые дни. Какая-нибудь деревенщина сочла бы его даже модным.
