Шимун Врочек - Сержанту никто не звонит (Сборник)
– Не ерничайте. Хотя на собор Василия Блаженного я бы с удовольствием посмотрела…
– Так что с Кислевским? Он жив?
– Жив.
Сергей вздохнул с облегчением. Камень с души…
– Но он в шоке. На вас написана жалоба. Там утверждается, что вместо оказания помощи вы просто-напросто убили Кая Кислевского, зная о его страховке. Он требует моральной компенсации, а также наказания виновных. Когда он выйдет из реабилитационного центра, возможно, он подаст на «ТайСинк» в суд.
Сергей помолчал. Значит, так все оборачивается.
– Вернемся к разговору о страховке. Кроме туристов, кто получает страховку на случай смерти?
– Сотрудники «ТайСинк», – сказал Сергей.
– Все сотрудники «ТайСинк»? Кроме вас. Правильно?
– Я внештатный сотрудник, с ограничением в правах. Впрочем, если быть точным, я не единственный такой. Есть еще как минимум пятеро…
– Но это правда?
– Да.
– Почему у вас нет страховки, Сергей?
– Вы же читали мое личное дело? – он сложил руки на груди. Давай, подумал Сергей, выкладывай.
Ольга вздохнула.
– Как с вами трудно! Ну хорошо. За что вы приговорены к заключению в этом временном поясе?
Сергей улыбнулся, не разжимая губ. Вспомнился фильм «Побег из Шоушенка», спокойный голос Моргана Фримена…
– Думаю, за неправильный переход улицы.
– Что? Перестаньте шутить, Толоконников. Это официальный вопрос. Беседа записывается.
– Эта запись может служить доказательством в суде?
– По закону – да.
– Значит, если я сделаю вам сейчас предложение – мне придется жениться?
Ольга помедлила, испытующе глядя на Сергея. Потом вдруг неожиданно улыбнулась:
– Только в том случае, если я скажу «да».
Сергей встретился с Вадимом в кафе на тверской площади. Взяли пиво и фисташки. На столе горела керосиновая лампа в медной окантовке. В ее свете лица казались непривычными, искаженными, рваными… Словно и не Вадим, мировой мужик, словно и не Серега, лучший друг мирового мужика…
– Что интересного нашел? – спросил Сергей.
– Ох, чую я, что-то тут неладно. Оля Горохова – слишком крупная рыба для нашего водоема.
– А факты?
– Нет фактов. Это и настораживает, Серега. Много перерыли архивов, а нашли лишь ее работу с длинным и сложным названием… что-то там о психотипах, эмпатии и запечатлении… Но интересные идеи. Суть сего труда сводится к одному: сосланных НУЖНО прощать. Досрочное освобождение.
– И по какому принципу будет приниматься решение о досрочном освобождении?
– Способность любить.
– Ты серьезно?
– Вот и меня насторожило, – сказал Вадим. – Но суть такова. Люди, отправленные на пожизненное в иное время – испытывают страшнейший душевный дискомфорт. Культурный шок, слышал?
– И даже знаю по себе, – усмехнулся Сергей.
– Так вот. Условием возвращения в родное время будет то, что эти заключенные обзаведутся дорогими людьми в том времени, куда их сослали.
– Пресловутая «способность любить»?
– Именно.
– Тогда я не подхожу.
– А никто не подходит. В том-то и противоречие! Люди, которые обзаведутся семьей в другом времени, вряд ли захотят семью покинуть. А которые не обзаведутся – им просто не позволят вернуться. Вот такая фигня. А ты… ты бы хотел назад?
Сергей надолго замолчал.
– Пожалуй, – сказал он наконец. – Мне нравится это время, но… я задумываюсь… Иногда я хочу вернуться домой… Иногда.
Вадим почесал себя за ухом. Улыбнулся.
– Она тебе нравится? Только честно.
– Да.
Вадим внезапно нахмурился.
– Бойся ее, Серега, – сказал Вадим серьезно. – Она идеалистка. Причем в худшем варианте – паладин, белый рыцарь. Крестоносец. Смотри, как бы тебе под этот ее крестовый поход костьми не лечь…
Я даже боюсь представить, какими методами она будет проверять эту свою «способность любить»…
3
– В чем принцип зачистки? – сказал Сергей. – Очень просто. Я объясню. Убрать инородные этому времени объекты, убрать отпечатки, следы, все, что может навести на след «туристов» или «ТайСинка». Часто это приходится делать вручную. Но в специально оборудованных квартирах – в так называемых «номерах», мы используем «вакуумный пылесос». Закрываются все двери, окна – они рассчитаны на герметичное закрытие – и включается утилизатор. Конечно, в это время находится внутри квартиры не рекомендуется…
* * *– У нас есть запись камер слежения, – сказала Ольга. За ее спиной Вадим показал знаками: держись, мы с тобой! Прорвемся.
– Каких камер слежения?
– У внутреннего отдела есть свои камеры. Секретные, конечно. Отдел зачистки не имеет сведений о размещении этого оборудования…
Вадим презрительно фыркнул.
– Приступим, – сказала Ольга.
На видеозаписи четко видно, как сотрудник отдела зачистки, опознанный как Толоконников Сергей Сергеевич, выходит из комнаты, держа в руках открытый чемоданчик. Ставит его на стол. На том же столе пластиковая банка со сливочным маслом. Сотрудник достает из чемоданчика бутерброд, завернутый в пленку, разворачивает, проглатывает кусок колбасы, открывает банку, намазывает маслом оставшийся от бутерброда хлеб (долго и тщательно), а потом не торопясь съедает. Лицо при этом у него невероятно задумчивое. Вертикальная морщинка между бровей…
Неужели я выгляжу таким уродом, подумал Сергей. Таким хладнокровным убийцей?
Сотрудник вытирает рот рукавом. Достает из кармана нечто, похожее на пульт от телевизора. Нажимает несколько кнопок. Видеозапись четко сохранила все движения. Отчетливо видно, какие кнопки и в каком порядке нажаты…
– Я бы предположила, – с холодком сказала Ольга, – что универсальный утилизатор ВНТР-6би был выставлен на давление в двести пятьдесят раз выше номинального. Я бы также предположила – конечно, опираясь на заключение экспертов – что это больше похоже на вакуумный взрыв, чем на действие пылесоса…
Последняя фраза прозвучала откровенно издевательски.
* * *– Вам часто приходилось пользоваться оружием?
Сергей поднял брови.
– Оружием? – удивился он. – Очень редко. В основном я занимаюсь переговорами с милицией, властями, еще с кем-то. Я разъясняю, показываю, веду переговоры, дарю подарки. Мои обязанности больше напоминают работу няньки и дипломата по совместительству. Многие туристы беспомощны в этом временном поясе, как дети…
– Но вы умеете пользоваться оружием?
– Конечно. Я даже служил в здешней армии.
– Сколько вам лет было, когда вы сюда попали?
– Полных двадцать четыре.
– Восемь лет адаптации. За что вы сюда попали?
Сергей почувствовал комок в горле. Суховато-безразличным тоном, которым не говорил уже несколько лет:
– Статья 246, пункт Б. Преднамеренное убийство. Осужден на пожизненное проживание в поясе конца двадцатого, начала двадцать первого веков.
– Вы чувствуете раскаяние?
– А это уже не ваше собачье дело.
* * *– Знаете, что мне больше всего нравится во всей этой истории? – сказал Сергей. – Хватит смелости выслушать?
– Что же? – спросила она с вызовом.
– Вы обвинили меня в преднамеренном убийстве. Вы лишили меня работы. Вы, в конце концов, не любите моего кота! И при всем этом вы искренне желаете мне добра. Вам не кажется это пугающим?
* * *– Да я уже разобрался, – сказал Сергей. – Не волнуйся, Вадим. Внутренний отдел ко мне больше претензий не имеет…
– Какой внутренний отдел?! – внезапно закричал Вадим. – Ты хоть понимаешь, что происходит?! Я навел справки через своих знакомых. Она не из внутреннего отдела… она вообще не из «ТайСинк»! Она из государственной комиссии по досрочному освобождению! Эту хреновину все-таки создали! Твоя ненормальная Оленька добилась своего!
– Зачем мне досрочное освобождение? Я как-то не спешу…
– Идиот!
– Чего? – опешил Сергей. И сам себе напомнил того злосчастного туриста с рукой в утилизаторе… Вот засосало, так засосало…
– Я не хочу тебя терять, Серега. Ты мой лучший работник. Ты мой лучший друг. Но… Это в ее власти. Сергей, ты хоть раз слышал про принудительное досрочное освобождение?
Надо было поездом
Ту сто четыре – самый лучший самолёт.
Ту сто четыре – самый быстрый самолёт.
100Я поднялся на крыльцо и нажал на кнопку звонка. Отпустил. Снова нажал. Поправил очки. Лучше бы обойтись без них. Тёмные очки не располагают к доверию.
Шаги.
– Кто там? – на меня смотрят в глазок.
– Добрый день. Меня зовут Андрей. Вы разрешите мне позвонить? – собственный голос мне незнаком. Низкий, слегка хрипловатый. Очень глубокий. Доверительные интонации. Но при соблюдении некой дистанции. Какой-то очень… очень профессиональный.
– Что? Почему?
– Я попал в аварию.
Маленькая пауза.
– О! Сейчас, сейчас…
Дверь, тем не менее, открывается осторожно. На пороге – молодая женщина. Прямые светлые волосы до плеч. На женщине – серая майка, короткая юбка в шотландскую, красную с синим, клетку и розовые носки.
