Илья Новак - Некромагия
Глава 13
Пес скулил и бился на цепи. Положив мертвого сельского чара на спину между свечами, некромаг попятился, вслушиваясь и вглядываясь в чад, сгустившийся под потолком. Чад смотрел на него множеством мертвых глаз.
Шаман осыпал пол вокруг тела порошком кровавика и отошел. Взял стоящую на столе банку с большим мохнатым пауком, сутулясь, приблизился к телу встал перед ним на колени и трижды коснулся губами холодной щеки, устанавливая связь между собой и мертвым чаром. Сел перед трупом, поджав ноги, поставил банку на пол и прикрыл глаза. Медленно перед некромагом развернулась бледная, неясная картина, внутри которой двигались фигуры: роженица и склонившаяся над ней повитуха, младенец, затем мальчик. Поначалу окружение менялось — дом, двор, улицы Форы, классы в школе при цехе теплой магии; тот же мальчик, но уже выше ростом, юноша с едва пробивающимися усами читает книгу, а вот он пытается сотворить первое в своей жизни заклинание. А теперь он уже чар — пусть молодой, но действительный член цеха, помощник другого, старого чара, живущего в селении неподалеку от Города-На-Горе. С этого момента двигались только фигуры, окружение не менялось: жалкие домишки селения и комната, в которой сейчас находился некромаг. Еще несколько лет — и старый чар умирает, ученик занимает его место и с тех пор живет здесь, в окружении полудиких крестьян, иногда лечит их, иногда отводит град, чтобы не побило урожай. Картинки сменялись все быстрее, двигались призрачные фигуры, вот среди них появилась новая, в которой шаман узнал себя — и сразу возникла яркая вспышка, ослепительный хаос змеящихся сполохов, изображение подернулось пеленой и исчезло. Шаман достиг смертного часа того, кого сам и убил.
Удерживая сознание на грани между бытием и небытием, между пустотой жизни и бездной смерти, шаман в каждой руке зажал по три свечи наподобие веера, встал, скрестил руки на груди и медленно пошел по кругу, от севера к востоку, через юг на запад, три раза обошел покойника и ощутил, как чад под потолком затрепетал — он открыл внешний круг.
Некромаг поставил шесть свечей вокруг головы чара и очертил внутренний круг, двигая рукой в противоположном направлении, от севера на запад, через юг к востоку.
Его сознание все еще пребывало в том миге потаенного смысла, когда наступила смерть. Чад колыхался под потолком, пес снаружи молчал. Шаман повел рукой вокруг тела, в комнате раздался низкий звук. Он возникал прямо в воздухе, без видимого источника. Расплывчатая спираль замерцала и исчезла под закрытыми веками, шаман изогнулся — и спираль возникла вновь, распрямилась, став туннелем со стенами из света. Некромаг устремился по нему, видя мерцающий далеко впереди клубок, что двигался в том же направлении, хотя и гораздо медленнее. В слое кровавика вокруг мертвого тела один за другим возникли следы, отпечатки не то ног курицы, не то лап ящерицы. Уже стены туннеля заканчивались, уже впереди разгорелось сияние, когда шаман нагнал клубок и вцепился в него. Руки мертвого чара шевельнулись, глаза раскрылись. Клубок затрепетал, не желая возвращаться, но некромаг потянул его — и очутился в маленькой черной комнате мертвого тела.
Теперь он и душа чара были соединены тончайшей световой нитью. Душа затрепетала, моля отпустить ее, но шаман держал крепко. Он вышел из комнаты чужой плоти, оставив в ней душу чара.
Приподняв голову покойника, некромаг заглянул в мертвые глаза. Отблеск возвращенного им сознания мерцал в них. Синий, неживой отблеск — на пути к некромиру душа чара успела омертветь. Некоторое время шаман сидел неподвижно, затем крепко сжал холодные кисти и начал медленно двигать зрачками из стороны в сторону, ощущая, что руки под его пальцами подрагивают. Розово-красные огни свечей сияли как раскаленные чечевичные зернышки в чернильных облаках, чад тянул вниз маслянистые щупальца, вся комната гудела от беспрерывного низкого звука, дрожавшего в воздухе.
Мертвое тело окрасилось огнями, будто призрачные световые цветы распустились под кожей. Чад плеснулся, волнистые следы, словно от невидимых змей протянулись по красному порошку на полу. Шаман разжал пальцы и встал, глядя, как шевелится тело того, кто уже не был мертв, но не был и жив.
* * *Ясной звездной ночью они достигли вершины холма, у подножия которого ютилось селение. Фургон остановился, Некрос Чермор спрыгнул на землю, Тасси выбрался следом. Разминаясь, аркмастер сделал несколько шагов и встал на склоне. Род Риджи Ана не отличался богатством: свет звезд озарял крыши двух десятков лачуг вдоль короткой широкой улицы. В долине не горело ни одного огня.
С собой Некрос взял восьмерых тюремщиков. И шестерых эдзинов, хотя против этого Альфар возражал — чернокожих в Остроге жило немного, и брату не нравилось, что охрана тюрьмы ослаблена. Тюремщики съехались, тихо переговариваясь, эдзины сидели молча, выпрямившись в седлах. Черная, умащенная кожа их поблескивала. Тюремщиков защищали ватники с толстой простеганной подкладкой и высокими стоячими воротниками.
По склону вниз тянулась тропинка.
— Оставим фургон здесь. Возьмите факелы, — приказал Некрос и стал спускаться. Сзади послышался шелест травы и фырканье лошадей — отряд двинулся следом. Они преодолели половину спуска, когда из селения донесся звук, напоминающий разом плач ребенка и звериный вой. Кажется, его издавала собака, хотя чар не услышал ответного воя или лая других крестьянских псов. Тасси ругнулся в ответ. Пошире разинул пасть и громко закашлял. У подножия Чермор остановился. Он ощутил то, что чувствовал обычно, когда посещал пыточные камеры Острога: висящий в воздухе незримый чад — эманации страха, боли и смерти. Лошади зафыркали, переступая с ноги на ногу, одни животные встали, другие попятились. Люди понукали их, приказывая идти дальше, но без толку.
Некрос подошел к кобыле, на которой сидел молодой тюремщик. Она дергала головой и косила на аркмастера большим черным глазом. Чермор достал кинжал, плашмя ударил ее лезвием по заду. Кобыла переступила с ноги на ногу. Тогда чар сильно кольнул острием — животное коротко заржало, шагнуло вперед, но тут же попятилось.
— Спешиться! — негромко приказал чар, убирая кинжал в ножны.
Он встал спиной к спутникам, разглядывая селение. Изгороди и стены крестьянских домов тянулись вдоль улицы. Грязь поблескивала в свете звезд. Почувствовав взгляд, Некрос покосился под ноги — Тасси, задрав голову, смотрел на хозяина. Зверь рыкнул и вновь уставился вперед.
— Привяжите лошадей, — сказал Некрос.
Между крайними домами аркмастер вновь остановился. Смертный чад стал плотнее, он струями вытекал из окон, перехлестывал через крыши, стягивался в пелену, накрывающую улицу. Пелена эта медленно двигалась в одну сторону — к центру селения.
— Эрин, Ганза, пройдите до другого конца и вернитесь, — приказал Некрос.
Как всегда во время душевного напряжения, он хорошо ощущал чувства окружающих. Тюремщики не видели чада над крышами, хотя воспринимали его в виде страха, сжимающего их сердца. Они боялись того, что могло ждать впереди, однако аркмастера боялись еще больше. Зато эдзины оставались спокойны.
Эрин с Ганзой зажгли факелы и двинулись вперед, обнажив оружие. Некрос ждал, наблюдая за световыми пятнами, которые, чуть покачиваясь, медленно удалялись. Чад клубился вокруг них, клочья его прилипали к огню, обрывками черной паутины тянулись следом. Поскрипывание кожи и хлюпанье грязи под подошвами вскоре смолкли.
Некрос рассмотрел два окраинных крестьянских дома.
— Ше, Вашке, — позвал он. — Проверьте.
Эдзины обменялись несколькими знаками. Ше пошел влево, Вашке вправо. Плоские лица были почти одинаковыми, одевались охранники в похожие широкие шаровары и жилеты из тонкой кожи. По голосам их тоже невозможно было распознать — ведь эдзины неспособны говорить. Но Чермор за много лет научился различать чернокожих по едва уловимым признакам в походке и жестах.
Они перебрались через ограды и исчезли во тьме. И сразу же справа раздалось глухое бормотание, звук удара. Тюремщики залязгали мечами, вместе с эдзинами поворачиваясь к домам. Тасси, рыкнув, метнулся вперед, но чар повелительно закричал:
— Стой! Назад!
Пес-демон вернулся, сопя и кашляя, всем своим видом показывая недовольство.
Бормотание повторилось, теперь тише, словно тот, кто его издавал, отошел в глубь дома. Послышались, шаги, скрип. Видимая только Некросу, струя чада выплеснулась из окна, поднялась дымным клубом, влившись в пелену над улицей. Аркмастер ощутил прилив сил. Эдзины стояли неподвижно, а тюремщики пятились, с двух сторон приближаясь к чару. Все, кроме одного, самого молодого, лошадь которого Чермор ударил кинжалом. Этот, сжимая перед собой палаш, короткими шажками двигался вперед, к дому справа. Оттуда донесся стук, что-то покатилось. Тихие шаги. Скрипнула дверь, из темноты появилась фигура.
