Андрей Уланов - День револьвера
— Ы-ы-ы, больна-а-а.
— Мистер Толстяк… — наклонившись, Лисса коснулась ладонью щеки гоблина. Со стороны это выглядело как нежное похлопывание, но гобл, сдавленно икнув, принялся отползать в сторону.
— …когда я нервничаю, то становлюсь ужасно вредной. А нервничаю я иногда по весьма незначительным поводам. Например — когда наш единственный проводник по этой негостеприимной местности вдруг пытается от нас удрать.
— Да шутил я, шутил. Что, пошутковать уже нельзя?
— Иди.
С тяжким вздохом Толстяк воздвигся на лапы и заковылял дальше, обиженно сопя и припадая на левую ногу. Впрочем, уже через пять шагов он сбился и начал хромать правой.
— Эй, а мешок? — крикнул я вслед ему. Толстяк, не оборачиваясь, махнул рукой.
— Я тебе это припомню, — пробормотал я, наклоняясь за упомянутым предметом. — Чтоб тебя мул с разбегу лягнул…
Лисса осталась на месте, дожидаясь, пока мы с Бараном не подойдем к ней.
— Дай воды…
Первая просьба за день, отметил я. Похоже, что насчет экономии воды в походе наши с китаянкой учителя были одного мнения. Но сейчас большого смысла в этом не было — даже самым безумным проповедникам случается испытывать жажду, а значит, где-то поблизости от его норы должен иметься источник воды.
— Ага… только скажи, в каком она мешке.
— Толстяк должен был… — Лисса кивнула в сторону гоблина, — уложить… кажется, в этот.
— Посмотрим. — Я бросил повод и, обойдя мула, озадаченно уставился на узел. — А завязывал их кто, Мак?
— Нет.
— Странно, а по виду — типично гномский узел… затянут, что называется, от души и на века.
— Помочь?
— Попробую шам… — Ногти соскальзывали, пришлось вцепиться в шнур зубами. Секунд пять они с узлом спорили на тему: «кто крепче», затем петля начала мал-помалу поддаваться.
— А ловко ты его подсекла своим заклятьем.
— Это была не магия.
— Не магия? — удивился я. — А что?
— Шелковая леска.
— Вот как… — протянул я. Стреножившая гоблина нить выглядела очень тонкой, и если это и впрямь леска… эй, какого орка я здесь делаю?! Дайте мне саквояж таких лесок, перенесите на виксбергскую пристань — и клянусь, еще на полпути к Новому Орлеану мне потребуется второй саквояж, нет, большой мешок для денег, а очередь покупателей будет длиннее самой Миссисипи.
— И бегаешь ты здорово. Я и не думал, что в платье можно так бегать.
— Правильно думал. В том, что ваши женщины носят обычно, даже ходить неудобно. Поэтому в моем платье…
Я поднял голову как раз вовремя, чтобы заметить, как между складок мелькает что-то светлое.
— …по бокам идут два выреза.
— Ловко устроено, — пробормотал я, надеясь, что кончики ушей и щеки надежно замаскированы слоем пыли. — По виду и не скажешь.
— Так и было задумано.
Облизав пересохшие губы, я попытался сосредоточиться на узле. Получалось неважно — мысли упорно возвращались к… наверное, это все же был не хвост, а нога. От колена и м-м-м-м… выше. Ох. А ведь если хорошо подумать, платье с такими вырезами удобно не только для беганья, но и во множестве других слу…
— Давай я все-таки помогу.
— Не надо, я уже почти… — узел распался окончательно, и я, растянув горловину, сунулся в мешок. — Вот дерьмо… ой, прости, я хотел сказать, похоже, вода в другом мешке.
— Тогда в соседнем. Те два, что с этой стороны, собирала я.
Со вторым узлом я справился вдвое быстрее — но еще в процессе развязывания у меня начало зарождаться одно жуткое подозрение…
— ТОЛСТЯК!!!!!!!!!!!!!!!
Убегать гоблин в этот раз не стал — видимо, ему вполне хватило и одной попытки для осознания малой перспективности данного занятия. Он просто замер на месте.
— Подойди. Сюда.
— Ва-аще-то, — нагло скалясь, заявил зеленошкурый, — нам в ту сторону. Так шта лучше я вас подожду, ну чтоб два раза не ходить.
Если Толстяк надеялся, что за время подхода к нему я остыну, то его ждало разочарование. Вернее так — бурлившая во мне злоба успела выкипеть, осесть и заново сконденсироваться в чистую, как дядина самогонка, ярость.
— Где вода, Толстяк?
— Вода? — недоуменно повторил гоблин.
Если он скажет: «какая еще вода», убью на месте, спокойно подумал я.
— Какая еще вода?
* * *Вода была холодная и невероятно вкусная. Казалось, она лилась прямиком с небес и я пил её, жадно подставляя рот, стараясь не упустить ни капли. Пил, пил… и все никак не мог полностью утолить жажду.
Это было счастье — настоящее, незамутненное. Даже и не думал, что можно быть настолько счастливым… или я умер и уже в раю?
— Кажется, в себя он приходит.
Произнесший это голос был мне незнаком. Легкий акцент… кажется, ирландский. Могут быть в раю ирландцы? Конечно же могут! Да их наверняка там тьма-тьмущая… как и везде.
— Плесни еще, Малкольм.
А вот этот голос я знал, правда, в менее хрипящем варианте. Могут ли в раю быть гоблины? Очень сомневаюсь. Тогда где же я?
Открыв глаза, я увидел склонившееся надо мной лицо. Темные глаза, черты из тех, что принято называть «благородными», седые волосы, необычно гладкая и светлая для этих мест кожа. На вид ему было шестьдесят, а на деле могло быть и куда больше. Встречаются такие среди стариков — перейдя на очередную ступеньку возраста, они садятся на неё, раскуривают заветную трубочку и следующие десять-двадцать-сорок лет почти не меняются.
А затем я сообразил, что два толстых отростка изо лба чуть повыше бровей — это рога.
— Г-господи Исусе! — прохрипел я, пытаясь левой рукой нащупать крестик на шее, а правой — рукоятку револьвера. — Спаси и сохрани!
Крестика не было, под пальцами скользила пустая цепочка — и такой же пустой была кобура.
— С-сгинь!
Демон, конечно же, и не подумал выполнять это пожелание. Вместо этого повернулся к стоявшему рядом гоблину и укоризненно качнул головой.
— Опять не предостерег ты впервые идущих ко мне.
— Не ушпель, — Толстяк потер шею. — Как раж хотель сказать… но не ушпель.
Я наконец-то нащупал крестик — на затылке. Собственно, когда лежишь на спине, да еще с наклоном в сторону головы, там и стоит искать всякие шейные побрякушки.
Заодно я нащупал там еще кое-что. Большую шишку.
— Твой револьвер у меня, — сказала Лисса, протягивая упомянутый предмет рукояткой вперед. — Извини, но другого выхода не было.
— Можно было попросить, — буркнул я, садясь. — Вежливо. Иногда это помогает.
— Не в этот раз. Ты бы сломал ему шею раньше, чем я дошла до середины: «Мистер Кейн, пожалуйста, будьте любезны разжать пальцы…»
— Он и так меня ешва не прижушил.
Возможно, мы все об этом еще пожалеем, подумал я, но произнести вслух в присутствии человека… то есть, существа в сутане — не рискнул.
— Насколько ведом твой характер мне, — сказал Малкольм, — полагаю, не столь уж виноват юноша сей.
— Виноват? Да меня бы любой суд оправдал!
— Кроме людских судов, есть и иные, — возразил Малкольм. — Взять для примера совесть — стократ жестче людских бывают приговоры её.
Я промолчал, но, видимо, и молчание мое достаточно красноречиво заявило — мистер Совесть Кейна Ханко единогласно голосует за повешенье гоблина по имени Толстяк на первом же подходящем кактусе.
— Сейчас вы иначе можете думать. Но с возрастом, — прервавшись, Малкольм нагнулся, зачерпнул горсть песка и принялся медленно высыпать его обратно на землю, — люди меняются. Так было, есть и будет. Поверьте, юноша, поверьте тому, кто видел больше людских судеб, чем песчинок в этом бархане. Я знаю, о чем говорю.
— Так вы действительно демон?
— Доподлинный.
— И-и… давно вы проповедуете?
— На этот вопрос сложно дать ответ, — демон развел руки. — Время для меня мало что значит. Не слежу я за его течением столь же пристально, как вы, смертные. Одиннадцать веков, может, больше…
— Сколько-сколько?!
— Проклятую уйму лет, вот сколько, — вмешался гоблин. — И, между прочим, это единственный настоящий Малкольм[5] во всем свете.
— В самом деле?
— Считать себя таковым — в грех гордыни значило бы впасть, — усмехнулся демон. — Кто, кроме Всевышнего и самого святого, знает, сколько бессмертных его Слово на путь истинный направило? Одних только эльфов среди учеников его видел я не меньше пяти.
Лично я не помнил в списках святых подвижников ни одного длинноухого. Что, впрочем, ни о чем не говорило, поскольку об обращенных в святую веру демонах я до сегодняшнего дня тоже не слыхал. «Был повержен в прах», «ослеплен светом и бежал», «сгинул» и так далее — подобные случаи в житиях святых попадались буквально через страницу. Но вот чтобы заставить перейти на свою сторону… как вообще это можно проделать с созданием, не имеющим души?
— И все это время вы живете среди гоблинов? — спросила Лисса.
