Дэн Абнетт - Ордо Еретикус
Мне стало жарко то ли от новостей, то ли от солнца, прогревшего гостиную. Стащив накидку Эмоса вместе с кожаным плащом, я закатал рукава рубашки. Не успел я вытащить из-за пояса пистолет, как в комнату вошла хмурая Креция. Увидев оружие, она скорчила совсем уж кислую мину и, сняв хирургические перчатки, ткнула в мою сторону пальцем:
— Выйдем.
Я сунул пистолет под свернутый на столе плащ и проследовал за ней во вторую гостиную. Ставни в комнате все еще оставались закрытыми, на стенах висели многочисленные картины и гололитические оттиски. Креция включила верхний свет.
— Закрой дверь! — приказала она. Я повиновался.
— Креция…
— Не начинай, Эйзенхорн, — она предупреждающе подняла палец, — не стоит. Я серьезно подумываю над тем, чтобы вышвырнуть вас отсюда! Как ты посмел…
— Медея, — решительно проговорил я. — Как она?
— Состояние стабилизировалось. Но не более того. Ей выстрелили в спину из лазерного оружия и рану не обрабатывали в течение нескольких часов. Как, по твоему мнению, она может себя чувствовать?
— Она выживет?
— Если не будет осложнений. Я подключила ее к системе жизнеобеспечения. Сейчас она в палате в подвальном помещении.
— Благодарю, Креция. Я перед тобой в долгу.
— Да, будь ты проклят, так и есть. Это просто неслыханно, Эйзенхорн. Двадцать пять лет. Двадцать пять лет! Я не вижу тебя, не получаю от тебя ни слова, и вдруг ты объявляешься нежданно-негаданно, вооруженный, от кого-то скрываешься, и один из твоих людей оказывается ранен. И ты думаешь, что я должна просто смириться с этим?
— Не совсем, ведь я прекрасно понимаю, насколько ужасное впечатление произвело наше появление. Но Креция Бершильд, которую я когда-то знал, была готова время от времени сталкиваться с неожиданностями. И всегда находила время для друзей, оказавшихся в беде.
— Друзей?
— Да. Креция, ты единственная, к кому я могу сейчас обратиться.
Она презрительно фыркнула и развязала лямки передника.
— Грегор, все эти годы я только и мечтала о том, чтобы ты ко мне обратился. Но ты никогда этого не делал. Ты всегда держал меня на расстоянии. Никогда не хотел вовлекать меня в свои дела. А теперь… — Печально пожав плечами, женщина замолчала.
— Прости.
— Ты притащил оружие в мой дом… — прошипела она.
— Похоже, про связанного наемного убийцу, лежащего в моем спидере, рассказывать не стоит, — осторожно проговорил я.
Креция резко обернулась и с мрачной улыбкой покачала головой.
— Невероятно. Проходит двадцать пять лет, и вот ты прикатываешь на рассвете только для того, чтобы принести с собой неприятности.
— Нет. Никто не знает, что мы здесь. И это одна из причин, по которой я пришел именно к тебе.
— Ты уверен?
Я кивнул.
— Кто-то устроил налет на мою резиденцию прошлым вечером. Дом сожгли, прислугу перебили…
— Ничего не хочу об этом слышать!
— Нам едва удалось унести ноги. Медее требовалась медицинская помощь. А нам всем — укрытие, надежное место, в безопасности которого я мог бы быть уверен.
— Не желаю ничего больше слышать! — прорычала она. — Не впутывай меня в свои разборки! Я не хочу, чтобы меня втянули во все это! Я наслаждалась здесь жизнью и…
— Ты должна меня выслушать. Тебе необходимо знать, что происходит.
— Зачем? Я не собираюсь в этом участвовать! Какого черта ты не отправился к арбитрам?
— Я никому не могу доверять. Даже властям.
— Будь ты проклят, Эйзенхорн! Почему я? Почему здесь?
— Потому что я доверяю тебе. Потому что мои враги способны вычислить всякого, с кем я вступал в контакт на этой планете, способны контролировать каждый участок арбитров, каждый офис Министорума и Администратума. И лишь наши с тобой отношения держались в тайне. Даже мои ближайшие друзья не знают, что между нами существует близость.
— Близость? Близость?! Ты знаешь, как польстить, свинья!
— Прошу тебя, Креция. Я должен сделать еще кое-что. Привести кое-какие дела в порядок. Мне придется попросить тебя о небольшой помощи. Потом мы уйдем и никогда больше не станем тебя беспокоить.
Она присела на кушетку и нервно потерла ладони.
— Хорошо. Что вам нужно?
— Для начала твое терпение. Затем… доступ к частному каналу вокс-связи. Потом мне необходимо вызвать астропата, если это вообще возможно. Кроме всего прочего, я хочу, чтобы твой человек приобрел для нас одежду и кое-какие вещи.
— Все лавки сегодня будут закрыты.
— Я подожду.
— Одежду можно найти и у меня.
— Отлично.
— Вокс-коммуникатор в моем кабинете.
Заглянув к Медее, я нашел ее мирно спящей и отправился в комнату, приготовленную для меня Фейбсом. Элина и Эмос отдыхали в комнатах по соседству.
Я привел себя в порядок, вымылся и побрился, делая все это на автопилоте, поскольку голова моя была занята осмыслением произошедших событий. Осмотрев себя в зеркале, я обнаружил на теле несколько ссадин и лазерные ожоги на бедре, которых не замечал все это время.
Моя одежда была грязной, изодранной и прожженной в нескольких местах, а к бриджам пристало множество липких семян.
Заботливый Фейбс положил на кровать кое-какие вещи на смену. Оказалось, что это моя собственная одежда, которую я оставлял здесь в былые времена, чтобы переодеваться по приезде. Креция сохранила ее. Я не знал, восхищаться мне или беспокоиться. Кроме того, вещи были свежими и выглаженными, словно их регулярно приводили в порядок и проветривали. Я понял, что все эти годы Креция Бершильд надеялась на мое возвращение.
Скорее всего, ее расстроило то, как именно это случилось. Я пришел просить о помощи, а она хотела, чтобы я вернулся ради нее. Крецию нельзя было винить в этом. Не знаю, как бы я реагировал на ее месте. Особенно учитывая неприятности, в которых я оказался, и тот факт, что я сам разорвал все дружеские связи с ней два с половиной десятилетия тому назад.
В городе звенели колокола часовни, созывая верующих на молебен. Уже открывались прибрежные гостиницы, и ветер доносил запахи жарящегося мяса и специй.
Я выбрал темно-синюю хлопковую рубашку с узким воротником, черные твиловые брюки и короткую жилетку из черной замши. Сапоги мои выглядели вполне прилично. Оставалось только их почистить. Я хотел было спрятать пистолет под жилетку, но вспомнил о том, как Креция относится к оружию, и засунул его вместе с рунным посохом и Ожесточающей под матрац.
У меня осталось совсем немного личных вещей: перстень с печаткой, портативный вокс малого диапазона, несколько монет и подтверждение моих полномочий — металлическая печать в кожаном футляре. Впервые после отлета с Дюрера я заскучал по своей инсигнии. Она все еще находилась у Фишига, где бы он сейчас ни был.
Мешок со свитками и книгами, спасенными из Спаэтон-хауса, лежал в комнате Эмоса.
Вешая плащ в платяной шкаф, я почувствовал некоторую тяжесть и вспомнил, что у меня имелось еще кое-что.
Малус Кодициум.
Эта треклятая адская книга. Насколько я знал — последний и единственный экземпляр. Сведений о существовании других копий ко мне не поступало.
Одна половина Инквизиции была бы готова удавить меня, чтобы заполучить ее, а вторая — обвинить в ереси и сжечь вместе с книгой.
На этом труде основывалось могущество Квиксоса, совращенного Хаосом заслуженного инквизитора, которого я заставил заплатить по счетам на Фарнесс Бета. Я должен был уничтожить книгу или отдать ее Ордосу. Но не сделал ни того ни другого. Изучая и тайно используя ее, я расширял свои знания и возможности. Благодаря ей я пленил и подчинил себе Черубаэля. Благодаря пониманию, которое она дала мне, я разоблачил несколько культов.
Книга была небольшой, но толстой, в мягкой обложке из простой черной кожи, с неровными, вручную обрезанными страницами. Безвредная сама по себе.
Я сел на кровать и взвесил книгу в руках. Свет позднего утра заливал комнату, небо было синим, вдалеке, скрытые легкой дымкой, виднелись лиловые склоны Итервалля. А меня бил озноб. Казалось, я погрузился во тьму.
Я никогда всерьез не задумывался над тем, почему не уничтожил этот отвратительный труд. Думаю, я сохранил его ради содержащихся в нем знаний. Из любопытства. За свою жизнь мне неоднократно приходилось сталкиваться с запретными артефактами, самым отвратительным из которых был проклятый Некротек. Эта чудовищная книга жила собственной жизнью. Она словно жалила, когда кто-либо пытался к ней прикоснуться. Она соблазняла открыть ее. Даже просто находиться рядом с ней означало отравлять свое сознание.
Но Кодициум был тих. Всегда. Он никогда не казался мне живым, как другие, пропитанные ядом ереси тома, с которыми я сталкивался. Он всегда оставался просто книгой. Его содержание беспокоило меня, но не он сам…
Лишь теперь я задумался над тем, что с того самого момента, как она оказалась в моих руках, все вокруг начало меняться. Черубаэль, потом жуткие события на Дюрере…
