Sib - Пилот
Я первым делом за ружбайки взялся. Почистил-смазал, привёл в товарный вид и на стенку над камином развесил. Для шикарности интерьера. Потом водные процедуры провёл в полном объёме. И Катю искать пошёл. Нашёл её в комнате своей, где она покрышки мои критически рассматривала. Чёрную тройку отложила в сторонку и сказала что в этом пристойно будет гостя встретить.
Катя, вся ослепительно-чёрная, и я сбоку-рядышком, в неброских тонах, весь гармоничный. Скромный Мерседес въехал во двор и затормозил у крыльца. Выскочил из машины водила и почтительно отворил заднюю дверцу из которой величественно выбрался солидный и благообразный господин, увенчанный благородными сединами. К нему Морсик подлетел, но против обыкновения обошёлся с ним деликатно. Зубов скалить не стал. Обнюхал почтительно и даже огрызком своим пару раз помахал. Не первый, похоже, раз видит. Господин сей внимания на него не обратил совершенно. Не по чину. Неторопливо взошёл на крыльцо, внимательно осмотрел Катю с головы до ног. Бросил на меня взгляд мимолётный. Поцеловал Катю по-отечески, в лоб. Мы почтительно молчали.
— Здравствуй девочка. Очень сочувствую твоему горю. Однако, ты по-прежнему мила и очаровательна. Даже в трауре.
— Здравствуй, дядя Ставрос. Как твоё здоровье?
— Спасибо, неплохо. Это твой новый мальчик?
И он небрежно показал на меня взглядом. Глаза Катерины гневно вспыхнули, и она сухо ответила:
— Это — мой будущий муж. Я выйду за него, как только закончится официальный траур.
— Ну, не сердись девочка, не сердись. Просто не понимаю. И что ты в нём только нашла?
Не глянулся я ему, выходит. А взаимно! Да пошёл ты, барбос пегий! Тоже мне эксперт-ценитель нашёлся. Знаток меня, понимаешь! Я потихоньку стал закипать. Но крышечка ещё не брякала. Поэтому вел себя пока скромно. Катя распахнула дверь и пригласила гостя:
— Проходи в дом, дядя Ставрос.
Дядя ждать себя не заставил, проплыл в помещение, как танкер в порт, только что гудком не погудел. Катя за ним, как яхта драгоценная. Потом, обогнав гостя, вперёд выдвинулась. В гостиную повела. За ними я уже, вроде как буксир-толкач. А за мной халдеи его. Ребята с холодными глазами, чистыми руками и горячими сердцами. Все двое. Один у входа ошвартовался. Второй у двери в гостиную пост занял, мы же за стол сели.
— Кофе? Вино?
— Побалуй дядю Ставроса "Ариусиосом", девочка. Я знаю, у тебя водится.
— Да, дядя Ставрос.
Катя аккуратно налила вино из древнего на вид, замшелого почти, глиняного кувшина в бокалы. Губа-то у "дяди" — не дура! Поднял он свой хрусталь:
— Твоё здоровье девочка!
До моего здоровья ему, понятное дело — дела нету. Да и хрен с тобой. Ты за ружбайки заплати нормально, да и проваливай. Век бы с тобой знаком не был.
— Твоё здоровье, дядя Ставрос! Твоё здоровье, любимый! Катя кивнула мне и улыбнулась. Так улыбнулась, что вся злость моя испарилась тихо и осталась нирвана одна. Выпили мы по глотку. Они о знакомых поговорили недолго. Потом за главное тереть начали. Катя меня кивком попросила, я молчком ружья со стенки снял, на стол положил. Бобёр их вертеть принялся, рассматривать, лупу из кармана вынул. Чуть не облизал ружбайки те. Стволы откинув, как путний поизучал. Чо там изучать-то? Сияют оне синим светом. Курками пощёлкал. Губками почмокал. Кате резолюцию наложил:
— Я дам тебе за них по сто тысяч!
— Дядя Ставрос, на аукционе я объявлю стартовую цену в сто пятьдесят тысяч евро.
— Грабишь меня девочка. Зачем тебе аукцион? Скажи свою цену?
— Я уже сказала, дядя Ставрос. По сто пятьдесят. На аукционе заплатят дороже.
— Сбрось немного!
— Немного? Хорошо. Сто пятьдесят три тысячи. За каждое.
Голос у Кати почтительный донельзя. А вот выражение глаз дерзкое. Хулигански дерзкое. Повздыхал "дядя", вина попил. Опять губами почмокал.
— Хорошо! Пусть будет так, как ты хочешь. Сто пятьдесят, и это последнее слово.
— Да дядя. Конечно дядя. Я согласна дядя. Милый, принеси пожалуйста футляры.
— Вышел я в дверь, мимо стража неподкупного. Взял в комнате прислуги, где ружья чистил, протёртые до блеска кожаные футляры, да и принёс. Разобрал ружбайки, горизонталку в футляр на бархат алый уложил, вертикалку в другой футляр, на синий бархат. Щёлкнул замками, на место своё сел.
Дядя старомодно чековую книжку вынул. Заполнил и расписался. Катя чек приняла с поклоном лёгким. "Дядя" щёчку ей целовать нацелился. Подставила ему Катя щёчку. Скромница и отличница просто. Ботаночка эдакая. Дядя опять присел. Вино допил. Катя мне подмигнула и я послушно на кухню сбегал и принёс оттуда два здоровенных, литров на десять каждый, глиняных оплетённых жбана. Заранее приготовленных.
— Это тебе в подарок, дядя Ставрос.
— "Ариусиос"?
— Твой любимый!
— Спасибо девочка.
Достал вдруг "дядя" снова чековую книжку из кармана и ещё один чек выписал, на пять тысяч, да Кате подал. Кивнул ей на меня:
— Одень своего мальчика по-человечески.
А вот в этом месте крышечка у меня сходу и забрякала. Вынул я деликатно у Кати из пальчиков чек этот. Свернул фунтиком. Потом из шкатулочки табачной табаку трубочного добыл. Забил козью ножку и "Зиппо" щёлкнул, огонёк добывая, прикурил и вальяжно дымком пыхнул:
— Благодарю за заботу, уважаемый Ставрос, однако — не в коня корм. Я себе на покрышки вполне сам в состоянии заработать. Взглянул "дядя" на меня в упор, как прицелился:
— Отчего же не заработал?
— Вполне заработал. Нелепое стечение обстоятельств. Я тут, извините, проездом, некоторым образом. Деловых визитов не планировал. Но мог бы встретить вас в костюме-тройке и кроссовках. Представляете?
Усмехнулся "дядя" и Кате сказал:
— Теперь — понимаю.
Кате ручку на прощание поцеловал и откланялся. Стремянный его футлярчики с ружьями подхватил и в машину спешно унёс, пока не отняли. Проводили мы гостя к автомобилю, Катя даже ручкой вслед помахала. Я с ней просто рядом постоял. Не махая. И так "дядя" перетопчется. "Дело сделано — сказал слепой!".
Когда в дом мы с Катей вернулись, я с ней щекотливый разговор завёл:
— Катя, радость моя, тут у меня деньги немножко заканчиваются. Поиздержался я. На проезд ещё хватит, но в обрез. Однако у меня тут планчик прорезался, как дела материальные поправить. А средств на его осуществление, плана этого, увы, уже нету. Не займёшь до получки сотни полторы тысяч, под разумный процент?
Тресь! В голове звон колокольный. Бим-бом! Что это было? Чем это она меня? Сквозь звон этот воспоминания всплывают, покачиваясь и колыхаясь. По поводу… А, точно — "Собака на сене"! "Своею ручкою, собственноручно!". Да уж! Кирия Катерина дама, конечно, выдержанная весьма в проявлениях, однако же, и горяча. Южанка, что с неё возьмёшь! И ведь не просто так приложила, а со знанием дела, по уху "лодочкой". Кто только научил, на мою голову?!
Когда резкость у меня в глазах снова заработала, обнаружил я что на попе сижу. На полу паркетном из чёрного морёного дуба. Ровно так сижу. Катя напротив меня на коленочках пристроилась, перепуганная такая, руки к груди прижала, лепечет что-то про то, что больше так не будет, и слёзки на глазках поблескивают. А во мне ярость свирепая кипит. И, наверное, в глазах моих отражается. Заприметила Катя это дело и уже капитально перепугалась, до визгу. Особенно много визгу случилось, когда я на коленки к себе её пристроил, вверх окрестностями спины повышенной упругости. И отшлёпал окрестности эти ладошкой. За неимением вожжей. Отошёл от канона, конечно:
— Ужо, я те задам! Я тебя отучу ручонки распускать! Я те покажу, рукоприкладствовать! Я тя угомоню, любовь моя горячая!
Заодно и сам остыну. Но совладал я с собой. Пожалел её сразу, погладил, подул. Поцеловал конечно места, столь взволновавшие меня при первой нашей встрече. Расчувствовался, и только полетели её кружевные запчасти в разные стороны, в состоянии непригодном для дальнейшей эксплуатации. На Теодоровых трофейных рогах поразвесились декоративно. Интерьер оживили необычайно.
Когда страсти улеглись, Кате по стенкам пришлось попутешествовать, собирая с рогов, клыков и прочих пантов свои "обломки кораблекрушения". Собирала она лоскуты малые и рдела-пунцовела задними щёчками смущённо. А я за процессом сбора наблюдал внимательно и с немалым эстетическим наслаждением. Таких аттракционов раньше мне наблюдать не приходилось. Занятно!
— Поздравляю любимая с первым семейным скандалом!
— Виталос, ты не должен был так говорить! Ты очень меня обидел, предложив мне проценты. Тебе принадлежит всё, что есть у меня, со мною вместе. Я завтра же перечислю эти деньги на твою карточку, и ты сможешь расходовать их, как сочтёшь нужным. А что ты задумал?
— Да ничего такого. Там, куда мы едем, климат жаркий. Как в саванне африканской, мне сказали. А в таком климате бытовые кондиционеры наверняка пользуются повышенным спросом. Вот и хочу закупить партию в сотню-другую штук, а там распродать. Деньги туда везти смысла не вижу. Кому они там нужны. Фантики тутошние. Их там по весьма грабительскому курсу меняют. Если вообще меняют.
