Раиса Полицеймако - Метро 2033: Сумрак в конце туннеля (сборник)

– Брехня все это, ей-богу, брехня! Неподготовленными ваши наверх ходили, тогда еще и не знали ничего толком. Не располагали информацией о том, кого и в какое время суток на поверхности можно встретить, не думали, что в полнолуние лучше не выходить, да и вооружены были плохо. А если правда, так чего же, нам обратно ворочаться? Мы, признаюсь, тоже многого не ведаем, но одно знаем точно: нужно нам в Театр. Позарез нужно. Задание от Братства. Вы говорите пентаграмма? Да, действительно, он в виде звезды. Но что гораздо важнее – у нас есть данные, что собирали его с тем расчетом, чтобы на сцену мог въехать танк. Самый настоящий танк! И полученные из Полиса сведения указывают на то, что эта машина там так до сих пор и стоит. Знаете, как ценятся самые захудалые грузовики? Лишь бы ездили. А тут такое! Да мы просто обязаны его достать, и никакие суеверия нам не помешают!

– Ох, беда будет, сердцем чувствую! – запричитал Петр Михайлович, прикуривая папиросу.

– А вы лихо не кличьте, может, и обойдется, – посоветовал ему Влад и обезоруживающе улыбнулся.

На оставшийся вечер о делах забыли. Разговаривали обо всем подряд, травили байки, кто какие знал. Совсем по-свойски беззлобно подкалывая друг друга, разожгли костер, вокруг которого и уселись.

Я сидел и смотрел в пляшущие желто-красные языки пламени, на такие яркие, веселые искорки, улетающие куда-то вверх. Смотрел и думал, что это самый чудесный день в моей жизни. Меня переполняла радость, даже эйфория, мысли немного путались от выпитого… Что еще можно желать?

Напротив, по ту сторону костра, сидел Влад и что-то оживленно рассказывал, жестикулируя и строя смешные рожи. Хороший это парень, светлый, правильный. Первый, кто принял меня… Друг. Я покатал на языке непривычное слово. Теперь от него веяло небывалым спокойствием и защищенностью, и от этого душа медленно поднималась под самый потолок. Так и заснул, сам не заметив как.

На следующее утро я встал раньше всех – надо же было убрать станцию. Работа не тяготила. Первый раз за многие годы пробуждение далось легко, впервые я был доволен своей жизнью. День обещал быть на редкость удачным, мысли посещали лишь самые позитивные. Просто мел полы, что-то насвистывая себе под нос. Метла плясала в моих руках, резво перемещаясь из стороны в сторону. Словно под музыку я продвигался вперед, стремясь поскорее закончить привычное занятие, для того чтобы встретиться с Владом прежде, чем тот уйдет с ребятами договариваться со станционным руководством и составлять планы вылазок. Быстро все сделав, по обыкновению остановился у лестницы и, озорства ради, подмигнул образу на стене:

– Чего так мрачно смотришь, все же отлично! – Разумеется, не оставил без внимания и мою любимую парочку. – Вон, смотри, какие у тебя дети довольные, так и парят над полом, а ты что же?

И тут я заметил Светлого. С торчащими во все стороны непослушными волосами, скрестив руки на груди, он наблюдал за мной с напускной серьезностью. Выглядел Влад при этом весьма комично.

– Ты чего на станцию в трусах выпер? – буркнул я. – Никак, девушек завлекаешь? Дык подожди еще с два часика, пока народ проснется, и выходи – красуйся.

Мне было неудобно, что он застал меня за уборкой. Разве такие общаются с простыми уборщиками? Я покраснел, а оттого еще больше расстроился.

– Игнат, чего ты злой, как собака? – засмеялся Влад. – Зарделся еще весь, зарумянился, прям как девица на выданье. Считаешь, раз уборщик, так и видеть тебя больше не захочу? Ну, знаешь ли! Думал, ты обо мне лучшего мнения, – высказал сталкер, скорчив наигранно обиженную рожу, но первым же не выдержал и расхохотался таким заразительным смехом, что вскоре я невольно к нему присоединился. Затем Светлый подошел и взъерошил мне волосы, создавая прическу на манер своей.

– Эй, а полы-то зачем пачкать? Ходют тут всякие! – не смог удержаться я от ехидного замечания, при этом отвесив другу шуточный подзатыльник.

– Пойдем уж, Петр Михайлович завтрак приготовил, за тобой послал. Сейчас поедим да на планерку на целый день… наплодили бюрократов. А вечерком снова к вам заглянем.

Завидев Михалыча за импровизированной барной стойкой, я помахал рукой и произнес простое:

– Доброе утро, дядька!

Шло время, я все больше сближался с Владом. Мы стали закадычными друзьями. Уже неделю сталкеры основательно готовились к походу в Театр, совершая пробные вылазки на поверхность для изучения местности и боевой обстановки, составляли подробные планы и согласовывали действия в случае вынужденного отступления. Но каждый вечер Светлый находил время для общения со мной. Рассказывая о наземном мире, всегда заявлял, что мне просто необходимо это увидеть собственными глазами, и что когда-нибудь он обязательно сводит меня наверх, добавляя неизменное: «Только Михалычу не говори!» Дядька, напротив, меня не радовал – за последние пару дней он начал сильно кашлять, но все отшучивался: «Пройдет скоро, зараза к заразе не пристает». На это я ему всегда отвечал, что бросал бы курить всякую гадость, здоровее б был.

Пару раз ребята возвращались не с пустыми руками, а прихватив с собой книги, предметы утвари, – в общем, все, что могло понадобиться для сносной жизни под землей. Светлый говорил тогда, что их мутанты загнали в дома, расположенные рядом. Вот они и прихватили, чего добру зря пропадать?

– Игнат! Подойди-ка сюда! – окликнул меня Влад, как всегда после рейда, распивая с Петром Михайловичем грибную настоечку. – Сюрприз у меня для тебя есть.

– Что там у тебя срочного такого, доесть спокойно не даешь, – с некоторым недовольством, но все же заинтересованно промычал я, уплетая настоящую вяленую свинину! Все-таки продукты, которые привезли с собой парни, были на порядок вкуснее.

– Да не убежит от тебя этот бекон! Не, ну когда-то он, конечно, бегал, но те беззаботные дни давно миновали. Пойдем скорее. Поздно уж, а мне завтра вставать рано! На Кольцо надо, товар сбыть, который у вас здесь натаскали, да пополнить некоторые запасы.

– А ты не говорил мне раньше, что уходить собрался! – обиженно бросил я. – Надолго?

Мне отчего-то сразу стало так грустно. А я ведь раньше как-то и не задумывался, что будет, когда парни закончат свое дело.

– Чего мина такая кислая? Дня через три вернусь. Обижаешься, что с собой не беру? Должен понимать, одному сподручнее: быстрее, на заставах со сталкерским жетоном меня задерживать не будут. В другой раз обязательно вместе пойдем, если дядька отпустит. Правильно говорю, Петр Михайлович?

– Конечно, конечно, – прерываясь на кашель, но неизменно скручивая сигаретку, выдавил опекун. – Набегаешься еще, успеешь. Посиди пока дома со стариком своим.

– Ну что, пойдешь подарок смотреть?

– Подарок? А ты про подарок не говорил ничего! Побежали быстрей!

– Ох, все-таки совсем еще дети… – задумчиво смотря нам вслед, кинул Михалыч и, закашлявшись, схватился за грудь.

Внутри меня ожидала аккуратно свернутая черная спецформа, самая настоящая! И «берцы»! Я попробовал их на вес – раньше мне казалось, что они тяжелее…

– Это облегченки. А такую форму до Катастрофы охранники носили, – разъяснил мне Влад. – Ну, чего стоишь столбом? Примеряй обновку. В одном офисном здании нашел, в железном шкафчике. Давно уже. Сразу не вручил, отдал на предварительную очистку. Так, на всякий случай.

– Да ты чего? Это ж дорогущая вещь! Я не могу взять! – пробормотал я, завистливо осматривая одежду.

– Вот тока давай без этого! Надевай скорее, мне костюмчик все равно маловат, а тебе в самый раз будет.

– Что, правда, можно? – засиял я.

– Давай живее!

Немного провозившись, я все же достаточно быстро влез в новую одежку.

– Как я тебе?

– Класс, вылитый сталкер! Думаю, парни не будут возражать, если я тебя в команду возьму. В этом наряде среди теней ты свой, никто тебя не увидит.

Тени… Вспомнив случившееся, я поежился.

– Ты чего? Не понравилось, что ли?

– Да нет, нормально все, просто холодно что-то.

– А ну-ка, дуй в кровать тогда. Не хватало еще, чтоб ты заболел! – приказал Светлый. – Не сразу, конечно, дядьке сначала похвастайся, – добавил он, улыбаясь.

На следующий день Влад ушел.

Еще через день скончался… отец… Врач сказал, болезнь стала последней каплей для измученного выпивкой и сигаретами сердца. В итоге инфаркт. Правда такой диагноз, он ставил почти всем старикам… Кто ж его разберет, может, он ничего другого и не знал…

Я рыдал. Рыдал взахлеб, валяясь в своей палатке сутки напролет. Мне не было дела до остального мира. Отец… А ведь этого-то как раз и не сказал… Начал называть его так только после смерти… Что мне теперь делать? Еще так много осталось недосказанным… Внутри зарождался крик, он раздирал меня на части, но выпустить я его не мог, как не мог отпустить образ Михалыча, такого родного, такого близкого мне человека… Нет, он не умер, я не верю… Только слезы, стекающие по щекам, горькие слезы служили доказательством его смерти… Нет! Этого не может быть…