Сергей Подгорных - Бог Галактики
– Вам, молодой человек, шах, – довольно сказал обладатель окладистой бороды, переставляя фигуру ферзя, – можете сдаваться. Осталось два хода, и вашему королю мат.
– Русские не сдаются и на мат отвечают матом, – шутливо ответил на предложение молодой человек и задумался.
Положение его было слабоватое, но не безнадежное. Если, конечно, правила игры в земные шахматы не очень отличались от иканейских. Один удачный ход, и интеллигентный бородач полностью утратит свое преимущество. А через два сам получит мат.
– Сдавайся, Андрюша, сдавайся. Не тяни резину. Так уж и быть, приму твои условия капитуляции. Положение твоего короля безвыходное. Сам господь бог тебе не сможет помочь.
На лице обладателя бороды появилась улыбка. Он был очень доволен своей неминуемой победой.
– А вот я, если позволите, выступлю в роли всевышнего и от лица господа бога порекомендую Андрею сходить вот так, – сказал я и переставил черного коня в глубь позиций человека с бородой.
– Действительно, как я сам не догадался, – произнес Андрей и, благодарно взглянув на меня, ехидно заметил: – Что-то, Владимир, от вашего преимущества вмиг не осталось и следа. Похоже, что вашему королю жить осталось пару ходов, а вовсе не моему.
Бородатый Владимир задумчиво почесал голову, глядя на шахматную доску, и признал: "Да, с господом богом я немного погорячился". Через минуту он полностью признал свое поражение и сдался.
Андрей был младшим братом Игоря. Сообразительный паренек. Моментально по выговору признал во мне чужака. Пришлось срочно отшучиваться и оправдываться: "В …ской губернии, откуда я родом, все так говорят".
Бородатый Владимир оказался писателем. Он, судя по взглядам, бросаемым на Майю, был влюблен в нее. Скорее всего давно и безнадежно.
"Да, дружок. Если я рядом, то тут тебе точно ничего не светит", – подумал я, глядя в Майины голубые глаза.
Блондинкой она мне нравилась гораздо больше, нежели брюнеткой. Мне вообще нравятся блондинки. А голубые женские глаза – что может быть прекрасней? И если брюнеткой Майя мне : нравилась сверх всякой меры, то сейчас я просто сходил по ней с ума. Красивое черное платье оттеняло красоту тела девушки, обтягивало его великолепные формы. Кому, как не мне, об этом было знать.
В гостиную вошли две женщины. И хотя женщине столько лет, на сколько она выглядит (а выглядели они вполне еще прилично), они скорее всего были ровесниками дяди Пети – Петра Ивановича. Одна из женщин несла блюдо с салатом, вторая – бокалы. Женщины были чем-то похожи друг на друга, и я догадался, что они сестры. Мы неожиданно встретились взглядами с той женщиной, что несла пустые бокалы. Она, увидев меня, вдруг смертельно побледнела. Мне показалось, что она сейчас упадет без сил. Но вся ее слабость длилась считанные доли секунды. Женщина быстро взяла себя в руки, но один из фужеров все же упал, разбившись на множество кусков.
– Ничего, Софья, это к счастью, – сказала вторая женщина, увидев, как побледнела сестра.
– Прости, Маша. Я сегодня такая неуклюжая. Я сейчас все уберу, подожди, за веником схожу, – сказала Софья и, поставив на стол уцелевшие бокалы, быстро вышла.
"Жена дяди Пети тетя Софья, – догадался я, – а вторая – скорее всего мать Игоря. Очень уж он на нее похож".
В этот момент пришел и сам Игорь. Он извинился за опоздание и, пообещав Наташе исправиться, подошел к нам. Майя меня представила, и мы обменялись рукопожатиями. Рука у Игоря была твердая. Несмотря на небольшой рост, в Игоре чувствовалась большая физическая сила.
– Все работа, работа, так и загнать себя недолго, – пробурчал бородач, обращаясь к Игорю.
– Да, будь она неладна. Даже под Новый год покоя не дают. Черте что происходит. Материал как раз для тебя, Володька.
– Что-нибудь интересное, необъяснимое?
– Да уж, необъяснимое. Расскажи.
– Потом расскажу, – отмахнулся Игорь и, не желая продолжать разговор, ушел с женой на кухню.
Мы с Майей пристроились на диване и стали смотреть какую-то новогоднюю передачу по телевизору.
– У вас, Леонид, разряд по шахматам? Какой? – спросил писатель, пока они с Андрюшей расставляли фигуры на доске.
– Нет, что вы, я любитель.
– Очень вы неплохо для любителя играете, – удивился бородач. – Я сам мастер спорта по шахматам. В молодости неплохо играл, но тот ход даже я не видел. Я думаю, его и сам Каспаров бы не увидел.
– Повезло, – сказал я.
– Да нет, тут больше чем везение. Тут какая-то невероятная интуиция.
– А Леон… Леонид не только в шахматы играет хорошо. Он еще и дерется вполне прилично, – похвасталась Майя, глядя с гордостью на меня. – В кафе, что у сосен, такой разгром учинил. Человек десять уложил и Макса тоже. – Твоего приятеля? Он же чемпион области! – Его самого. Улетел под стол как миленький. ! И поделом. Нечего из себя Чака Норриса строить. В последнее время он стал просто несносен. Наконец получил по заслугам, – пояснила Майя.
– А ты, так сказать, досталась победителю. Так сказать, по праву сильнейшего, – съехидничал писатель.
– Да. И нисколько об этом не жалею, – с вызовом ответила девушка и кокетливо посмотрела на меня.
– Да ладно вам. Хватит. Вы из меня такого супермена делаете, что мне самому становится страшно. И в шахматы-то я играю, как Каспаров, и полкафе переколотил, и самого Макса уложил, – сказал я и, словно оправдываясь, добавил: – Да было-то их всего трое. А Макс так. Сам поскользнулся. А я ему чуть-чуть помог.
– Сам упал? А громилу кто уложил? Папа римский? – возмутилась моей скромностью Майя и, обращаясь к писателю, добавила: – Знаешь того вышибалу из кафе? Так Леонид его перекинул, как Дюймовочку, и выбросил почти к самому бару.
– Да не может быть?! – удивился бородач.
– Может, может. Сама видела. .
После такой моей характеристики Владимир уважительно посмотрел на меня и молча принялся играть в шахматы.
Наконец из кухни вернулись Наташа с Игорем, и все оживленно стали усаживаться за праздничный стол.
Мне, конечно же, досталось место рядом с Майей. Она устроилась слева от меня, иногда бросая пытливые взгляды в мою сторону. Она все еще не разобралась в своем отношении ко мне, в своих чувствах. Я ей, без сомнения, нравился. Иначе она бы не потащила меня к своим друзьям. Макс этого год добивался, а добился лишь места под столиком. Бедный Макс. Но симпатизировать человеку – это одно, Полюбить его – совершенно другое. "Подожди, дорогая, все еще впереди", – мысленно сказал я и повернулся к писателю Владимиру.
Он сидел справа от меня и что-то увлеченно рассказывал. Насколько я понял, речь шла об аномальных явлениях. Всяких там летающих тарелках и других загадках природы.
– Володька сел на своего любимого конька. Его хлебом не корми, дай только о чем-нибудь необычном поговорить. А на летающих тарелках он просто помешан, – негромко сказала мне Майя. И хотя Майя произнесла это очень тихо, писатель-бородач тем не менее все услышал и, повернувшись к нам, сказал:
– Да, дорогая Майечка! Обыденная жизнь мне неинтересна, серость мне претит. Мне нужно необычное, загадочное. Может, поэтому я пишу только фантастику. Только в своих книгах я могу переступить грань возможного.
– В жизни же, Володя, все более прозаично.
Чудес не бывает, – с небольшой ехидцей заметила Майя. – НЛО не летают по улицам нашего города, и инопланетяне не бегают с бластерами на вскидку. – У Майи прагматичный ум. Она же женщина. Они на все смотрят прозаично. Даже в летающей тарелке они видят лишь большую салатницу, – вздохнув, сказал Владимир, накладывая в свою тарелку салат. – А вот вы, Леонид, как к этому относитесь?
– К чудесам я отношусь так, как и положено относиться к чудесам, – в реальной жизни их не бывает. Бывают лишь необъяснимые явления природы. Неоткрытые законы мироздания. Что-то, о чем человек лишь смутно догадывается.
– То есть в существование летающих тарелок вы не верите?
– Отчего же? Верю. Если эту салатницу запустить, она как раз и станет таковой.
Все громко рассмеялись. Гости не забывали налегать на салат и слушать наш разговор.
– А что касается инопланетян, есть ли жизнь на других планетах, то ответ очевиден. Надо быть очень наивным, чтобы полагать, что жизнь существует только на Земле. Конечно, жизнь есть повсюду. Я думаю, разумная жизнь есть более чем на двухстах тысячах планет только в нашей Галактике, – сказал я, подумав про себя: "Точнее, на двухстах двадцати двух тысячах планет Федерации, не считая теров". – И принялся за салат.
Я был так голоден, что готов был съесть тарибскую лягушку, не то что этот очень вкусный салат. Игорь предложил в преддверии Нового года выпить по чуть-чуть. Я слегка поотказывался для приличия от налитой мне рюмки, шутя:
"У меня язва четвертой кишки… алкоголь разрушает личность". Вообще-то не в моих правилах употреблять спиртное и наркотики, даже в небольших количествах. Но в конце концов решив, что праздник есть праздник и не стоит обижать людей, немного пригубил. Потом еще немного. Стало совсем хорошо. Все присутствующие показались мне такими добрыми и хорошими, что я готов был со всеми обниматься и целоваться. Особенно с Майей. Я даже положил руку на колено девушки, на что она насмешливо-удивленно посмотрела ни меня и, вежливо убрав мою руку, сказала: "Не рановато ли, молодой человек?" Я хотел ответить на колкость, но был отвлечён Владимиром. Он уже был слегка навеселе и продолжал развивать любимую тему.
