Сергей Кусков - Игрушки для императоров. Иллюзия выбора
Я про себя выругался. В то самое время, когда Сантьяго измывался надо мной, у них тут шли дипломатические войны! Кто кого сделает больше, ничего не делая!
– Почему же все-таки решили забрать? – не понял я. – Они ведь собирались отпускать меня. С автоматической передачей дону хефе.
Катарина скривилась и вновь покачала головой.
– Мы не знали. Я не могу слушать твою волну постоянно. Я уже получила все необходимые инструкции и полномочия, подъезжала к зданию управления. Возможно, Мишель знала: кто-то из наших людей прослушивал волну постоянно, но, видимо, не успела сообщить. А дальше все закрутилось, стало поздно.
– Так что и тут сбой, Хуан! – с раздражением воскликнула Катарина. – Хефе пошел на попятную, решив, что жизнь сына важнее наших нервов, я же в тот момент шла по коридору в допросную и сжимала в руке кинжал для Феликса Сантьяго. Дальше ты знаешь.
– Погоня.
– Да. – Она деловито усмехнулась.
– Непростая, с рекламой! – поддел я.
– Я же говорю, так было задумано. Мы разрабатывали операцию всю ночь и решили, поскольку придется пострелять, лучше уж убить этим сразу несколько зайцев.
– Несколько? – не понял я. – Есть кто-то еще?
– Да. Несколько. Во-первых, ты, как основной объект. Чтобы впечатлить одного юношу. Юноши ведь такие впечатлительные! – Ее губы расплылись в ухмылке. Я про себя выругался. – Во-вторых, Кампос. Мы намекнули ему, что можем сделать с ним что угодно, если захотим. Для нас нет преград. И намек он понял, к счастью.
А в-третьих, и ты забываешь об этом, сам город как объект приложения. Реклама для всего города. В корпусе уже давно идет борьба между «старыми» и «новыми», офицерами диаметрально противоположных взглядов. «Старые» мечтают вернуть прежние добрые времена, когда корпус обладал реальной властью. «Новые» считают, что возврат невозможен, он только погубит корпус, как таковой. Мишель долго сдерживала «старых», но теперь выступила вместе с ними. И мне кажется, это только начало, Хуан.
– Но королева…
– Ничего не сможет сделать, – покачала она головой. – Клятва обоюдна.
Помолчали.
– Красивая погоня и взрывы машин, как апофеоз, на самом деле значат не много, – закончила она виток объяснений. – Ежедневно в Альфе взрываются десятки машин. Ну, не десятки, но бывает. Разборки между эскадронами, например, или еще какая-нибудь криминальная ерунда. Это было начало, демонстрация намерений. И люди, непрерывно следящие за корпусом телохранителей, а таких на планете много, поверь, сделали нужные выводы. Хотя это лирика, которая не должна тебя касаться. – Она вздохнула. – Во всяком случае, в настоящее время. Что будет потом, будет потом. Дальнейшее ты знаешь. Тебя передали Кампосу, замаскировав передачу под «случайность». Тут снова сбой, и самый существенный. Кампос-то понял намеки, после взрывов машин мы не ждали накладок с его стороны. Но вот как вычислил ты?
Она повернула голову и впервые улыбнулась. Заинтересованно. Искренне.
Я вымученно вздохнул и покачал головой.
– По глазам. Все было правильно, кроме твоего взгляда. Не такой должен быть у загнанного в угол человека.
– Прокол, да, – согласилась она. – Не рассчитала. Планировалось, что ты узнаешь все лишь сейчас. – Вновь тяжелый вздох. – Слава богу, финальный обмен прошел без сучка! И на том спасибо.
Здесь я не мог с ней не согласиться.
– Скажи, зачем вам это все было надо? Что во мне такого, почему вы так в меня вцепились? – задал я давно мучивший вопрос. Теперь все встало на свои места, но Самый Главный Вопрос остался.
Она пожала плечами:
– Да ничего, в общем.
Я выжидательно молчал.
Она сдалась, но начала издалека:
– Ты знаешь, для чего Антонио II создал корпус?
Я отрицательно покачал головой.
– Игрушка? Игрушка для императора?
– Не совсем. – Она закусила губу. – Это верно лишь в какой-то степени. Эта игрушка была… Не совсем игрушкой в его руках. Во всяком случае, тогда так о корпусе никто не думал, для всех это был серьезный инструмент в руках серьезного человека. Понимаешь, он любил силу. Суровый человек во всех своих делах. Слабых он топтал, с другими сильными находил общий язык и остался в истории великим императором. Еще он обожал красоту. Не только женскую, то, что он бабник, – вторично, все мужики бабники. Он был эстетом во всем! А теперь представь его детище, императорский корпус телохранителей? – Она расплылась в улыбке.
Я усмехнулся:
– Сила и красота. Красота и сила. Да уж, гремучая смесь!
– Он даже не спал со своими девочками! – усмехнулась Катарина. – Трудно поверить, но это так. Они были для него неприкосновенны, вопреки всему, что говорят сейчас. Он наслаждался ими, боготворил. А они находились рядом с ним, грозные и красивые, и никто не смел сказать, что это несерьезно, «бабий батальон». Теперь понимаешь, что нужно нам?
– Нет.
– У нас достаточно красоты. В наше время, на нашей планете, в нашем корпусе. Но нам нужна сила. Без нее мы – сборище кукол, берущих на себя слишком много. Нам нужна сила, репутация. Нам нужны мальчики. И если дело с тобой выгорит… Кто знает, что будет с корпусом дальше?
Вот так, прямо в лоб, такие вещи? Зашибись!
– И после всего, что вы натворили, ты думаешь, что я пойду у вас на поводу? – Я хрипло, через силу, рассмеялся.
Она отрицательно покачала головой:
– Нет, не думаю. Но давай сформулируем ситуацию немного иначе и вспомним кое-что из прошлого?
Я согласно пожал плечами:
– Давай попробуем.
– Пятая дорожка, «полоса смерти», – начала она. – Обрывающаяся и падающая девочка. Безразличие инструкторов к ней. Помнишь?
– Такое можно забыть?
– Это я подстроила ту ситуацию. Я задалась целью вышвырнуть тебя оттуда и сделала все возможное, чтобы осуществить это. Девочка упала сама, да, но вышвырнула тебя я, Хуанито! Все, что там произошло, весь тот день от начала до конца – моя постановка, мои заготовки, которые в неожиданный момент сработали. Я считала, что так будет лучше, но…
Но?
Вздох.
– Я не имела права так поступать. Ты взбешен, разозлен, обижен. Считаешь нас человеконенавистницами, суками, видишь нас только с негативной стороны. Но это не вся правда.
Вся правда в том, что мы монолит, который всегда стоит за своих. У нас жестокие порядки, мы те еще стервы, но мы никогда, НИКОГДА не станем животными, которыми ты нас считаешь.
Оглянись вокруг. Мир жесток. Ты поступил правильно, отказавшись с нами сотрудничать, как человек я тебя понимаю и поддерживаю. Но только как Катарина де ла Фуэнте. А как Ласточка, кадровый офицер службы вербовки, я тебя спрашиваю: «А что было бы, если бы Кампос-младший узнал о вашем разговоре с хефе из других источников? Тогда, когда нас не было бы с тобой рядом? Что бы произошло потом?» Ты хочешь барахтаться в мире и будешь барахтаться. У тебя получится. Но однажды, когда ты начнешь переходить улицу, тебя собьет какое-нибудь дерьмо при больших деньгах, и, если выживешь, дело повесят на тебя, обвинят во всем. Доказать ты ничего не сможешь. А потом вечером твоя дочь будет возвращаться из школы, и еще один подобный хмырь, или даже группа, поймает и изнасилует ее. А затем отпустит. И ты вновь ничего не сделаешь. Они и отпустят-то ее потому, что ЗНАЮТ о своей безнаказанности и твоем бесправии! Это только два примера. Хочешь, я буду перечислять их до бесконечности? Бизнес. Работа. Карьера. Грош цена твоим потугам, если в любой момент ты можешь попасть в ситуацию, когда гнида вроде Бенито Кампоса раздавит тебя! Тебя, твою семью и близких, твоих детей! Когда ты не способен ответить, не способен дать сдачи! Какими словами будешь ругать себя, если подобное случится? Как будешь проклинать?!
Да зачем далеко ходить, достаточно вспомнить лишь одного знакомого мне парня, гулявшего по центру с подружкой, и банду тойоты, которая решила отчего-то, что об эту парочку можно как минимум почесать кулаки…
Она смотрела вперед и вдаль, но прекрасно видела, как меня повело. Я сжал кулаки и принялся судорожно вдыхать и выдыхать воздух, борясь с приступом. Меня трясло, я был на грани. Она же, насмехаясь, била и била дальше, прицельными, прямо в яблочко.
– А что, если бы на ее месте была другая девушка? Обычная, из твоего же района? Догадываешься? Конечно, догадываешься! Не раз об этом думал. А на их месте, в свою очередь, могли оказаться другие гопники, не обязательно знакомые тебе. Например, подвыпившие camarrado из какого-нибудь эскадрона. Что б ты делал потом, Хуан?
Да, мы жестокие. Да, бесчеловечные в некоторые моменты. Да, способны предать или ударить в спину, если возникнет необходимость. Но только нельзя в этом мире быть белыми и пушистыми! Нельзя быть благородными! Благородные и пушистые обречены. Это главная мысль, о которой ты забываешь, выливая на нас грязь. Мы жестоки, но мир не лучше. И мы можем противостоять ему, а ты нет. – Она сбавила обороты, давая усвоить мне этот урок. – Совет офицеров поставил мне ультиматум. Я тебя из корпуса вышвырнула, я же должна вернуть. Не так, вернуть в исходную точку, после которой ты хлопнул дверью. Это точка выбора, Хуан. И ты должен выбирать так же, как тогда, без эмоций и нервов. Разумом.
