Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»
– Кажись, начальник прибыл…
– Ну да, лошадь и подвода его. Пьяный небось в хлам.
– Посмотрим? В подводе наверняка самогон есть, хлебнем.
– Увидит – взгреет.
– Он зенки первачом залил, завтра и не вспомнит.
Сергей хорошо слышал их разговор. В селе тихо, голоса далеко разносились.
Полицаи, несшие ночное патрулирование, приблизились.
– Савченко в подводе, даже сил выбраться нет. Хорошо погуляли у бургомистра.
– Давай его в дом занесем. Нехорошо, в подводе лежит, как забулдыга. Власть все же…
– Давай. И самогон заберем.
Подошедшие стали вытаскивать Сергея из телеги.
– Стой! – вдруг всполошился один. – У него спина липкая.
Он понюхал выпачканную ладонь.
– Кровью пахнет.
– Так ведь стрельба была у Еремина моста.
– Точно!
Сергея перенесли в дом, зажгли керосиновую лампу. Керосин был в дефиците, и его получали только пособники немцев – полицаи, староста.
– У него спина в крови и рука.
– Стягивай тужурку, я за Федоровной побегу.
Кто такая Федоровна, Сергей не знал, и когда полицай стал стягивать с него китель, он застонал.
– Ах ты, господи, беда какая! Кто же это вас так, господин начальник?
– Партизаны, – простонал Сергей. – Напали у моста, из автоматов посекли… Другие как?
– Не смотрели еще.
– Так посмотри!
Полицай выбежал, а Сергей осмотрел обстановку. Обычная комната в сельском доме, только на стене большой портрет бесноватого фюрера. Стол, шкаф, несколько стульев. Наверное, для полицейских нужд есть другое здание.
Полицейский вернулся.
– Не знаю, как и сказать, господин начальник…
– Говори…
– Митяй, то есть Говоров, и Кузьмин убиты. Оружие на месте. – Полицейский поставил в угол винтовки убитых.
– Чего молчишь? – чувствуя в его словах некоторую недосказанность, поторопил полицая Сергей.
– Так ведь это… Лиза…
– Ранена?
– Убита. В голову, наповал. – Полицейский делано вздохнул.
– Вези ее к родне, пусть похоронят.
– Слушаюсь, господин начальник.
– Нет, погоди. Где этот… второй?
– Корнев?
– Ну да, с головой у меня что-то…
– Так за лекарем ушел. Федоровна не доктор, но все же санитаркой в больнице до войны работала, перевяжет.
– Тогда подожди, когда они придут. Пистолет мой где?
– Вон, в кобуре с ремнем на стуле лежит.
– Автомат мой из подводы забери и аусвайсы у убитых. Утром старосту позови, надо похороны организовать.
– Так точно! – Чувствовалось, что полицай раньше проходил военную службу.
Послышались голоса, шаги на крыльце, и в комнату вошел полицейский с женщиной.
– Вот, Федоровну привел.
– Корнев, отведи лошадь с убитыми в полицейский участок.
– Слушаюсь.
Оба полицейских, стуча сапогами, вышли. За окном прогрохотала колесами по улице одна повозка, за ней другая.
– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас?
Женщина средних лет осмотрела Сергея.
– Так, рана на левом плече. – Женщина ловко перевязала Сергею руку. – Повернись на правый бок. Не пойму я что-то: вся спина в крови, а раны нет.
– Из руки кровило сильно.
– Голос у тебя, Петр Васильевич, изменился.
– Праздновали вчера у бургомистра, потом бой, крови потерял много.
– Ну да, бывает. Давай помогу раздеться, в кровать лечь.
До сих пор Сергей лежал на досках пола, прикрытых домотканой дорожкой.
Женщина ловко стянула с него сапоги, стащила галифе, помогла подняться, провела в соседнюю комнату и уложила на кровать – полутораспальную, с панцирной сеткой. Такие кровати были в деревне редкостью, и Сергей понял, что женщина в этом доме уже бывала и с расположением комнат знакома.
– Лизку жалко, дурочку.
– Почему?
– Из-за тебя погибла. Чего ей у бургомистра было делать? Сидела бы себе дома – цела бы осталась.
– А полицаев, значит, не жалко?
Женщина промолчала, но ее молчание было красноречивее слов.
– Так я пошла. Завтра зайду, повязку сменю.
– Спасибо.
Женщина вышла.
Сергей дождался, когда хлопнет калитка, встал с кровати, запер на засов входную дверь, взял ремень с кобурой и вытащил из нее пистолет. Задул керосиновую лампу и снова улегся, сунув пистолет под подушку – так спокойнее. Ночь почти прошла, и до рассвета оставалось пара часов. Поспать бы, а сон не шел.
Утром в стекло забарабанили, и Сергей поднялся.
У дома стоял невзрачного вида мужичок – в кепке, поношенном пиджаке, клетчатой рубахе – но с галстуком. Сочетание смешное. Увидев Сергея, он прокричал:
– Открывай!
Сергей отодвинул запор.
Мужичонка вошел по-хозяйски, уселся на стул.
– Эка кровищи! Хорошо – уцелел. А мне похороны организовывать.
Сергей догадался, что это сельский староста. Но как же его зовут? После ночных событий голова была тяжелой и соображала плохо. Вот, вспомнил! Никандр Капитонович! Наверное, из старообрядцев, имечко еще то, сразу не выговоришь.
– Каждому свое, – пожал плечами Сергей.
– Голос у тебя не такой какой-то.
– Крови много потерял, ослаб, голова не соображает. Да еще вечером на празднике лишнего выпили.
Мужичок хихикнул:
– Допились! Вас можно было голыми руками взять!
– Ты чего пришел? – рассердился Сергей. – И без тебя плохо!
– Проведать – все же власть.
– Бургомистру настучать хочешь?
Сергей вел себя нагловато, но, похоже, – и настоящий Савченко вел себя также.
Мужичок не удивился.
– Проведать тебя пришел, дурья башка, а ты собачишься. Сколько раз тебе говорил: не шастай по ночам, на пулю нарвешься…
– Что же мне, все отделение полиции для своей охраны брать?
– Кстати, о полиции… Сам знаешь, двое убитых. Надо пополнить отделение. Я на сходе объявлю о наборе. У Куролесовых дезертир советский еще с осени сорок первого прячется, его привлечь можно.
– От большевиков сбежал и нас в любой момент предаст… Единожды предав, кто тебе поверит?
– Верно говоришь. А других-то нет! Этот хоть оружие держать умеет.
– Ладно, валяй, объяви на сходе. Все равно народ на похороны соберется.
– Через неделю в город продналог везти надо, от бургомистра телефонировали уже.
– Налог – не моя проблема.
– Знаю, – махнул рукой староста, – только ведь обоз твои сопровождать будут. Человека три дать придется.
– Дам.
– Ну вот и ладненько. Поправляйся.
Мужичок перекрестил Сергея крестным знамением. Точно – из староверов, потому как крестил двумя пальцами, а не тремя. Перед уходом староста поднял со скамьи форменную тужурку Сергея, залитую кровью.
– Сильно зацепило. Я в первую германскую, в шестнадцатом годе, воевал, знаю. Отлежаться тебе немного, да мясца.
– Отлежусь.
Староста ушел, а Сергей улегся в постель – надо было обдумать все. Плохо, что он не знает пофамильно всех полицаев. Пока знакомство со старостой прошло гладко, только старовер этот ему не понравился. Скользкий тип, глаза все время по избе бегают, высматривают что-то. И точно, стукач! При нем больше молчать надо.
Глава 6. «Полицай»
Два дня Сергей безвылазно сидел в избе, изображая раненого. Раз в день к нему приходила санитарка Федоровна, еще раз был сельский староста.
Для Сергея переход от статуса дивизионного разведчика, когда вокруг свои товарищи, к статусу начальника полиции на оккупированной территории оказался слишком быстрым и резким. Его психика отказывалась верить в происшедшее, ему нужно было время для адаптации. Но Сергею удалось взять себя в руки, вернее – обстоятельства заставили его сделать это.
На похороны он не пошел: не настолько он лицедей, чтобы сказать проникновенную прощальную речь. Но староста объявил о записи в полицию, и утром Сергею необходимо было быть в здании полиции. Где оно располагалось, Сова нарисовал на схеме.
Утром Сергей собрался, побрился станком покойного Савченко. Хороший станок оказался, немецкий, брил чисто. В шкафу он также нашел чистую тужурку, которая оказалась ему немного свободновата.
Пока он отлеживался, обыскал всю избу. Нашел тайник с дойчемарками, а не оккупационными, там же было золотишко – кольца, цепочки, все явно награбленное. В карман положил связку ключей. Ни к одному замку в доме они не подходили, поэтому Сергей решил, что они от замков в отделе полиции, и оказался прав.
Он опоясался ремнем с пистолетом, оставил автомат в избе и неспешно направился по улице. Встречные ломали шапки и заискивающе раскланивались. Но были и другие, которые при виде его уходили во двор или переходили на другую сторону улицы. А один дедок, сидевший на лавочке, при виде его откровенно сплюнул.
