Игорь Негатин - Право вернуться

Владимир Семенович сделал несколько шагов и тяжело вздохнул. Да, сегодня жарко. Тем более в костюме. Несколько секунд он раздумывал, а потом снял пиджак. Пожалуй, я слегка погорячился с определением статуса. Если человек позволяет себе носить рубашку с коротким рукавом и галстук, то о высоком положении можно сразу забыть. Несмотря на приличный костюм и дорогие часы. Какой-нибудь средний чиновник, не более. Не знаю почему, но мое настроение резко испортилось. Он не был похож на человека, который может решить мои проблемы.

— Итак, что вы решили? — повторил он вопрос.

— Это звучит слишком… — я даже не нашелся с ответом.

— Фантастично?

— Пожалуй.

— Вы не верите в параллельные миры?

— Ну как же… Верю, разумеется. Каждый день их наблюдаю. По телевизору.

— Смешно. — Он кивнул, но лицо так и осталось непроницаемо серьезным.

— Очень.

— Вы любите фантастику?

— Хотите сказать, что фантасты пишут правду?

— Не все, разумеется, но… — Владимир Семенович сделал паузу и даже вздохнул, — людей надо постепенно приучать к мысли, что это возможно.

— Параллельные миры?

— Параллельные? — переспросил он и наконец усмехнулся. — С ними как раз наоборот, все просто и понятно. Они существуют и по мере возможности изучаются. Надо признать этот факт как должное и не удивляться. Нас интересует нечто другое.

— Что именно?

— Вы еще не дали своего согласия, — напомнил он.

— Вы говорили про деньги на лечение моей дочери и деньги на реабилитацию.

— Как только услышу ваш положительный ответ…

— Согласен, — твердо сказал я, будто поставил точку в этих долгих переговорах. — Но мне нужно время, чтобы попрощаться с моими сестрой и дочкой. Нужно оформить документы на опекунство.

— Разумеется. — Владимир Семенович остановился и кивнул своему спутнику, который шел следом. — Вас отвезут. В вашем распоряжении четыре часа. Насчет документов можете не беспокоиться — поможем.

— Что будет потом?

— Потом? — переспросил он. — Потом начнется ваша работа. Точнее — подготовка к работе.

— Вот так, сразу?

— Ступайте, Александр, — кивнул Владимир, — у вас не так много времени.

— Да, конечно… Деньги?

— Через полчаса будут переведены на счет вашей сестры и счет швейцарской клиники.

— Благодарю…

3

Надеюсь, вы меня поймете и простите, но я не буду описывать сцену прощания. Сестра у меня взрослая и все прекрасно понимает. Работа. Да, очень далеко. Не знаю, может, на пару лет… Писать? Конечно, буду. По возможности. Дочка… она тоже поймет. Когда подрастет немного. Обещанная сумма уже пришла на банковский счет сестры. Телефонный разговор с врачом из швейцарской клиники окончательно убедил меня, что все серьезно. Деньги из фонда «Надежда» для лечения моей дочери уже перечислены. Вот так… Честный обмен: жизнь на жизнь.

База, на которую меня переправили, оказалась далеко за пределами Москвы. Сначала был долгий перелет на военно-транспортном самолете, а потом еще один — на пузатом вертолете, который всю душу вытряс вибрацией. Поздно вечером, уже в сумерках, мы прилетели в какой-то маленький городок, расположенный на берегу реки. Скрипящий тормозами газик и тряская поездка по лесным дорогам. Примерно через час мы достигли цели путешествия.

Территория, огороженная высоким забором, и железные ворота с контрольно-пропускным пунктом. Проверка документов, еще одни ворота и снова проверка. По глазам мазнул свет фонарика: скрежет ворот, и наконец мы подъехали к двухэтажному зданию. Окрестности тонули в темноте, и лишь над входом горел фонарь, облепленный ночными бабочками.

Комната на первом этаже, кровать с черным инвентарным номером, два шатких стула и письменный стол. Легкий запах йодоформа, присущий всем казенным помещениям. Владимир Семенович, который прилетел вместе со мной, пожелал спокойной ночи и ушел. Я так устал, что сразу и вырубился.

Когда проснулся, на улице уже светило солнце. За окном увидел несколько строений, высокий забор защитного цвета, украшенный колючей проволокой. На столе стоял пластиковый поднос с завтраком. Видимо, я спал так крепко, что даже не слышал, когда его принесли. Колбаса, масло, сыр. Свежий и очень вкусный хлеб. В термос был налит кофе. Едва успел перекусить, как в дверь постучали.

Владимир Семенович окинул меня оценивающим взглядом, благосклонно кивнул и проводил к медикам. Судя по его покрасневшим глазам и легкой небритости, он еще не ложился. Бывает… Как там в песне звучало: «покой нам только снится»? Безликие коридоры, освещенные холодным светом люминесцентных ламп, безликие кабинеты. Даже охранники, скучавшие на своих постах, и те казались безликими.

Медики занимались моей тушкой несколько часов. Брали анализы, подключали какие-то приборы. Тщательно осмотрели тело и недовольно поморщились, найдя старый шрам на бедре. Наконец все было закончено, и Владимир Семенович, успевший подремать в кресле, отвел меня на обед. Обедали в небольшой комнате без окон. Несколько хлипких столиков, легкомысленная клеенка в цветочек и круглолицый молчаливый повар, выглянувший из окошка раздачи.

Вопросов я не задавал, а мой спутник тоже отмалчивался, думал о чем-то своем и молча хлебал борщ. Уехав из Москвы, он как-то расслабился и превратился в обычного человека. Исчезла эта напускная важность. Он стал строже, но проще и даже ближе.

После обеда меня отвели к начальству. Коридоры, подземные переходы… Серьезно здесь ребята устроились, ничего не скажешь. Кабинет начальника меня удивил. Он будто случайно оказался здесь, переместившись из прошлого. Антураж сороковых или пятидесятых годов. На столе шеренга телефонных аппаратов. Даже простенького компьютера не видно. Мебель из натурального дерева, кожаный диван с высокой, неудобной спинкой и настольная лампа с зеленым абажуром. Высокие полки забиты книгами.

Среди казенной серости, которую я здесь видел, этот кабинет был живым оазисом, в котором чувствовалась… не знаю, как это назвать. Душа? Сила? Нет, пожалуй, не так. Здесь чувствовалась мощная энергия государства. Той самой, «ранешней школы», как любил говорить один мой знакомый. Даже в приемной вместо секретарши сидел мужчина. В гражданском костюме, но с безупречной военной выправкой.

Начальник представился Иваном Ивановичем. Ему было около шестидесяти, но выглядел он крепким и сильным мужчиной. Похож на актера Алексея Глазырина, запомнившегося по фильмам «Белорусский вокзал» и «Щит и меч». Суровый взгляд, очки в черной роговой оправе. Серьезный дядька. Не знаю почему, но в памяти возник смутный образ полярника, которого оторвали от привычного ритма жизни и насильно усадили на административную работу. Было в его фигуре что-то основательное и очень знакомое, но память подбрасывала лишь фальшивые, не связанные с реальностью образы.