Владимир Стрельников - Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта

Если кто из людей и сумел воспользоваться теми часами, которые у них были от обнаружения астероида до столкновения с ним — так это атомщики. Везде, повсюду, по всей Земле были заглушены реакторы. Атомные электростанции, реакторы крейсеров, авианосцев, подводных лодок — все было заглушено. Моряки, если не могли выйти в море, фактически становились смертниками, но глушили реакторы. Повсюду, из каждого работающего реактора, вынимались урановые стержни, и топились на больших глубинах. Те, кто это делал, почти все погибли от лучевой болезни, но атомной катастрофы удалось избежать. И именно поэтому такой проблемы, как радиоактивное загрязнение у выжившего человечества фактически не было. Были зоны повышенной радиации вокруг разрушенных атомных станций, но если учесть, что народу стало меньше в десятки раз, то это совсем не проблема. Удалось предотвратить глобальное радиационное заражение.

Мда. Я оглядел свой небольшой арсенал, и прикрыл дверцу оружейного шкафа. Не так уж у меня и много оружия. Служебный наган сорок первого калибра, антикварный ПМ, который вроде как неплохо сохранившийся, но стрелять из него я не рискую. Мой FN сорок пятого калибра, на пластиковой рамке. Новодел, разумеется. Отличный пистоль, пятнадцать патронов в магазине, относительно легкий, мощный, надежный. Две винтовки, служебная образца 1950 года, калибром шесть с половиной на пятьдесят миллиметров, и как раз эта магазинка — левер, сделанная по чертежам двухсотлетней давности, тоже под нашу «шестерку». Хороший винтовочный патрон, не зря почти три столетия на вооружении. Как еще в царской России этот патрон приняли, с тех пор только под него винтовки и проектируются. Автомат, кстати, немчура изобрел, военнопленный. С тех пор практически ничего не меняли, а сейчас снова вернули дерево заместо на приклад и цевье.

В винтовке-левере единственное изменение — отъемный магазин. Мудрствовать не стали, стандартный автоматный на двадцать патронов и присобачили. Вышло достаточно неплохо.

Еще две курковки двенадцатого калибра, одна с короткими стволами, вторая с длинными. Вот и весь мой арсенал.

Есть еще оставшиеся от отца винтовки и ружья, но они у матери в комнате.

— Привет, мелкие. — Поздоровался я с ребятишками, выйдя из дома и забрасывая свой рюкзак и устанавливая винтовку в держатель «Доджа». Хорошая машинка. Я ее хоть и десятилетку взял, но уже откапиталил, так что еще десяток годов точно спокойно пробегает.

— Привет, здравствуй, добрый день, Василий… — пацанячьи и девичьи приветствия посыпались со всех сторон вместе с молодняком, усаживающимся на откидные сидения в небольшом кузове. На сидение рядом со мной успела плюхнуться Маринка, огненно — рыжая девчонка с темно — серыми глазами. Выскочивший из дома Женька закинул корзинку с собранной матерью снедью в кузов, перекинул туда же рюкзак со снаряжением, передал свою двухлинейку, и запрыгнул сам. Мелкашку взял еще и Джекоб, тоже болтовую тулочку. Тоже три века с гаком этой модельке. Впрочем, сейчас мы выходим на уровень конца двадцатого — начало двадцать первого века по выпускаемой технике, только — только.

— Вась, аккуратней там, и присмотри за молодежью. — Мама вышла на крыльцо, и помахала нам вслед рукой.

Отъезжая, я видел в зеркале заднего вида фигуру мамы. Красивая моложавая женщина сорока с небольшим годов. Когда семь лет назад отец не вернулся из рейса, нам было очень тяжело. Не в материальном плане, нет. Работала мама на патронной фабрике, начал работать я токарем в порту, пенсию за отца компания платила. Просто мы все очень любили отца.

Мама несколько лет по ночам плакала, да и сейчас порой тоже. До сих пор забыть не может, хотя к ней пару раз вдовцы приходили с предложениями.

Гуднув проходящим по гулкому тротуару знакомым девушкам, я свернул на дорогу, ведущую к выезду из нашего городка. Ростов-на-Синей был основан как лагерь переселенцев, беженцев из разрушенных городов. Сейчас нашему Ростову уже больше двухсот лет, население в нем почти сто тысяч человек. Очень немаленький по нынешним временам город.

Вскоре дома и огороды остались позади, и мы по основательно утрамбованной грунтовке пылили через холм к любимому месту, срезая немалый крюк, который делала река.

В результате мы выехали на широкий песчаный пляж в месте, где река делает излучину, и где русло прилично сужается. На той стороне высокий обрывистый берег, венчанный высоченными соснами, суводи и водовороты. И это место здорово любят жереха, чехони, голавли. Да и хариус встречается частенько, это за городом он бывать не любит.

Ребятишки быстренько распаковали снасти, и вскоре вовсю рисовали лесой фигурные петли, забрасывая мушек подальше от берега. На берег, в выкопанную в песке глубокую лужу, полетели первые выловленные рыбины.

Я поймал парочку крупных, сантиметров по семьдесят, чехоней, и собрал удилище. После чего завалился дремать машине в тени старого дуба. Здесь, в зоне работы разъездов полиции, особо опасаться нечего, просто зевать нельзя. А у нас, некромантов, есть неплохая особенность — мы убийц за версту чуем. В прямом смысле, где-то за километр. Не все, конечно, но у меня так получается, сталкивался уже. Точнее, живых людей, особо тех, кто хочет нанести нам вред.

— Смотрите, волк! — Хеленка вытянула руку, и показала на замершего на яру зверя. — Вась, стрельни его!

— Угу, сейчас. — Я вытащил бинокль, и поглядел на здоровенного кобеля. — Это собака, Хелен. Парни, не стреляйте! — Это я мальчишкам с мелкашками, которые успели схватить винтовки, и сейчас торопливо щелкали затворами.

Тем временем пес длинными прыжками, обрушивая горы песка, сбежал с обрыва, и прыгнул в воду, направляясь к нам.

На всякий случай я взвел курок винтовки, и внимательно осмотрел противоположный берег. Нет, ничего не вижу, и никого не чую. Из людей и нежити, естественно, так-то зверья и птицы полно.

Выплыв на меляк, пес выскочил на берег, отряхнулся, взметнув полыхнувшее радугой облако брызг, и неуверенно подошел к нам. Остановился метрах в пяти от нас, и лег, положив голову на передние лапы, пару раз осторожно махнул хвостом.

— Сюда, к ноге! — Я углядел на ошейнике латунную гильзу от дробовика, примотанную бечевкой. — Лежать!

Здоровенный кобелина послушно улегся у моих ног, и снова дважды махнул хвостом, показывая что смирный.

— Что там? — Маринка прямо изнывала от любопытства, подпрыгивая, и пытаясь заглянуть в письмецо, которое я вытащил из гильзы. — Вась, ну прочитай.

— «Спасите! Сломала ногу, посылаю своего Альфреда за помощью! Алена Шушкина». — Я присел и погладил по загривку пса. — Молодец! Настоящий товарищ.