На краю чужого мира - Кирилл Юрьевич Шарапов
Михаил задумался. Идея князя Одоевского была неплоха. Прав он, не даст ему жизни папаша Ивана, наймёт людей, и зарежут его в кабацкой драке на краю света.
— А ещё там можно сделать карьеру. Это тут последние десять лет только пограничные конфликты с королевствами запада, а там практики тебе будет, хоть отбавляй.
— А вам, ваше сиятельство, какой резон за меня хлопотать и за судьбу мою беспокоиться?
— Молодец, боярин, не теряешь голову, — улыбнулся Одоевский. — А резон такой. Я принадлежу к партии князя Белозерского, главного противника Долгоруковых при дворе, и ты, порушив партию, сам того не подозревая, оказал нам услугу. А то взлетел бы он очень высоко, породнится с императорской семьей, давняя мечта Долгоруковых. Это раз. Два — что твой батюшка, покойный, просил за тобой приглядеть, помочь при случае, но наверх не тянуть. Сказал, голова на плечах у него есть, сам поднимется. Я приглядывал и не вмешивался. Кстати, не повезло тебе, через полгодика я бы тебя на капитана выдвинул. Ну, да теперь всё это в небытие кануло. И вот сейчас я как раз решил вмешаться, должен был я твоему батюшке, жизнь он мне тридцать лет назад спас. Ну что, согласен на такой дальний гарнизон? Только тут ведь как, меньше пятнадцати лет там никто не служит.
— Согласен, Павел Георгиевич, — немного подумав, ответил Михаил. — Мне теперь всё одно, надо держаться подальше от столицы, и от князя. А Духов мир — дальше уже не бывает.
— Молодец, Михайло. Я постараюсь сделать всё побыстрее. Завтра тебя пригласят на разбирательство в тайную имперскую канцелярию. Не бойся, предъявить им тебе нечего, но ухо востро держи, люди там сложные, и с князем Долгоруковым дела имеющие. Наши там тоже есть, присмотрят за тобой. Всё, Михаил, пора мне. Может, свидимся ещё, а может, и нет. Удачи тебе, не посрами моё доверие.
Бельский вскочил и пожал протянутую князем руку.
— Постараюсь, Павел Георгиевич.
— Не надо стараться, боярин, нужно делать. — И, развернувшись, скрылся за тяжёлой крепкой дверью.
Лязгнул засов, и Михаил снова остался в одиночестве. Но теперь у него была пища для размышления.
Утром, как и предупреждал Одоевский, за ним пришли гвардейцы из первой сотни, которые занимались внутренней охраной дворца, стоящие подле трона его императорского величества. Бельский знал командира, боярина Игоря Артемьевича Шейна, пару раз они гуляли в одной компании. Капитан слыл бабником и повесой, что не мешало быть ему вполне приличным человеком, знающим меру. В гнилье и интригах не замечен.
— Что же вы так, Михаил Иванович, неаккуратно? — поинтересовался капитан. — Взяли и зарезали князя Долгорукова, как свинью? — После чего весело расхохотался собственной шутке.
Михаил бросил взгляд на двоих гвардейцев, идущих за ним на шаг позади, те ржать не посмели, но улыбки давили отчаянно.
— Так вышло, — с весёлым вызовом отозвался Бельский. — Как вы изволили выразиться, жил князь, как свинья, и зарезал я его так же.
Гвардейцы не выдержали и заржали. Капитан сурово зыркнул на них, но махнул рукой, и сам рассмеялся. Вели они Михаила по тайным ходам, которые связывали дворец с административным комплексом, находящимся за его пределами, и кроме редких постов, тут никого постороннего, кто мог бы подслушать эти вольнодумные речи, не было.
Но коридоры всё же были не такими пустынными. Пару раз навстречу им попадались господа в чёрных сюртуках имперской канцелярии. Они с интересом смотрели на Михаила, видимо, за ночь весть о неудачной дуэли облетела весь город.
— Что, Игорь Артемьевич, уже все знают?
— А как же, Михаил Иванович? — улыбнулся боярин. — Главная сплетня дня. Любовью ваш противник не пользовался, скотиной он был первостатейной. Его бы, наверное, давно бы зарезали, да батюшку его опасались. Чего, кстати, и вам желаю, очень он хотел с вами повидаться утром. Но не дали ему дозволения на свидание. Так что, берегись теперь, боярин, выпустят тебя наверняка к вечеру, но смотри в оба, зарезать тебя могут. Есть слушок среди черни низовой, что десять тысяч за твою жизнь платят.
— Благодарствую за предупреждение, мне вчера майор Одоевский то же самое сказал.
Наконец, тоннель закончился глухой стеной с железной дверью, возле которой скучал гвардеец из третьей сотни. Из караулки, расслышав гулкие шаги, выглянул лейтенант, и Шейну и Бельскому распорядился открыть проход.
Поднялись по крутой лестнице, которая вывела их в подвал застенков тайной канцелярии. Потом была ещё одна лестница, ведущая на первый этаж, где их ждали трое крепких мордоворотов в чёрных форменных плащах, отличительный призрак дознавателей.
— Мы его забираем, — шагнув вперёд, заявил старший. — Ждите здесь, сопроводите обратно.
Шейн кивнул и отступил в сторону.
Всё случилось, как должно — допрос, который сухой, тощий, безликий следователь называл беседой, шёл по плану. Он очень старался выудить из Михаила признание в заговоре против князя Долгорукова,
