Время жить - 2. Безжалостное небо - Мила и Виктор Тарнавские
Может, ему привиделось? Или напекло голову? Но нет, сейчас утро, а солнце заглядывает к нему во второй половине дня. Да и рыжик оказался на прежнем месте, только принял сидячую позу, обернув длинный полосатый хвост вокруг задних лап.
– Да кто же ты такой?! – в отчаянии воскликнул Билон.
– Кот?
– Кто-о?!
– Таково мое имя, – с достоинством произнес пришелец. – Можете называть меня зверь, именуемый кот.
– И что… м-в-в… вы у меня делаете?
– Еще раз прошу прощения, – зверь, именуемый кот, слегка поклонился. – Просто вы так выразительно стря-ядали! И так громко жя-яловались на судьбу!
– Вслух?! – ужаснулся Билон.
– Нет. Но некоторые люди умеют очень шумно думать.
– Это плохо?
– Не обязательно. Я же, например, вас услышал. Мне стало любопытно. Итак, вы очень хотели попасть в это место, а потом оно коварно обмануло ваши ожидания. Так?
– Не совсем…
Билон присел на кровать. Идея высказать свои беды незнакомому говорящему зверю, пожалуй, не вызывала у него особого отторжения. В конце концов, Заморье всегда считалось землей чудес. А прожив здесь полтора года, он даже начал всерьез думать, что не все удивительные вещи, которые рассказывают об этих краях, являются выдумкой.
– Вначале мне здесь понравилось. Очень понравилось!
Дурдукеу вначале показался просто очаровательным. Билон прибыл в Зерманд в конце зимы когда летняя удушливая жара еще не наступила, погода была приятной, а весь город радостно бурлил в ожидании праздничной церемонии.
Билону нравилось здесь все. Старинные трех-четырехэтажные дома с резными тяжелыми дверьми и узкими окнами с декоративными решетками. Кривые улочки с многочисленными лавками, жаровнями, ремесленными мастерскими, где лучшие образцы выставлялись прямо на пороге. Сами зермандцы – высокие смуглолицые люди в разноцветных одеждах с обязательным коротким мечом на поясе. Необычайно красивые зермандские девушки, с гордо поднятыми головами идущие через вежливо расступающуюся перед ними толпу. Шумные базары, и старые мосты через Шекшуу, заполненную рыбацкими лодками и грузовыми парусными суденышками с резными мордами речных драконов…
Если город очаровал Билона, то коронация просто ошеломила. Ревели медные, трехметровой длины трубы, опирающиеся на специальные подставки, гремели нестерпимо сверкавшие литавры, мерно гудели громадные, почти в рост человека, барабаны. Клонящееся к закату солнце отражалось на лезвиях алебард королевских гвардейцев в красных с золотом мундирах.
Стоя на отделанной серебром трибуне для почетных гостей, Билон не отрываясь смотрел на разворачивающееся перед ним представление. Вот перед королем, выкрикивая хором приветствия, шествуют знатнейшие роды Зерманда в одинаковых роскошных праздничных одеждах фамильных цветов. Вот, по обычаю сложив свои мечи на землю перед помостом, где сидит король, главы всех родов подходят к монарху принести торжественную присягу на верность. Вот старейшины гильдии ремесленников преподносят в дар королю образцы своего мастерства и, получив в ответ массивную медаль на серебряной цепи, пятясь, возвращаются на свои места. Вот марширует мимо трибун гвардия, и сияют на всю площадь доспехи королевских арбалетчиков…
Вскоре после праздника монарх подписал с «Регнером» договор, по которому горданская компания получила права на разведку и добычу природных ископаемых в его владениях. А Билон удостоился права взять интервью лично у его величества.
Надо сказать, король произвел на него самое благоприятное впечатление. Типичный, на первый взгляд, заморский властитель, грозно восседающий в старинных одеждах на старинном троне, оказался его ровесником и вполне компанейским парнем. Лично убедившись, что все его ответы правильно записаны на новенький магнитофон Билона и придя в хорошее настроение, его величество предложил «Курьеру» организовать свой корпункт в Дурдукеу. Даже пообещал взять на себя все расходы по его оборудованию и работе на ближайшие десять лет.
Пребывая еще в состоянии легкой эйфории, Билон передал королевское пожелание вместе с прочей информацией и был слегка удивлен, получив ответное сообщение о согласии газеты и своем назначении на должность собственного корреспондента «Курьера» в Зерманде.
Билон, недолго думая, устроил в своем номере отеля корпункт, повесил там подаренный лично его величеством королевский портрет – тот самый, что только что подвергся поруганию посредством оплевывания косточками, и приготовился к великим свершениям.
Будущее тогда рисовалось ему в весьма розовых тонах. Жизнь в далекой экзотической стране, обширные знакомства в высшем свете Зерманда, красочные репортажи, приятные вечера с зермандскими красавицами, чудесная коллекция произведений искусства и мастерства ремесленников, затем триумфальное возвращение домой или переезд в какую-нибудь более развитую страну... Такими представлялись ближайшие месяцы Билону, даже не предполагавшему, с чем ему придется столкнуться в Зерманде на самом деле.
– Мр-ряу, типичная история, – сочувственно согласился не известный науке зверь кот. – Как говорят в одном мире, не следует путать туризм с эмигря-яцией.
– Причем тут туризм? – немного обиделся Билон. – Я сюда работать приехал! Кто же думал, что тут для меня нормальной работы просто не найдется?
Праздники прошли, а за ними, как водится, начались унылые будни. На зермандской экзотике можно было выехать один раз, другой, а дальше репортажи Билона, регулярно отправляемые в редакцию, просто перестали печатать. За все время его материалы появились в «Курьере» считанное число раз, да еще где-то глубоко на внутренних полосах.
Впрочем, и писать ему было совершенно не о чем. В начале этого года «Регнер» отправил в пустыню геологов, но они пока не отыскали там ничего замечательного. Внутренние зермандские новости горданских читателей заинтересовать не могли, да и получал их Билон не так, чтобы регулярно.
Король столкнулся с мощной аристократической оппозицией, придерживающейся традиций и не одобряющей появление иностранцев откуда-то из-за океана на священной земле древнего Зерманда. Знать была сильна, так что монарх покорился и сократил до минимума контакты с иноземцами. В итоге Билону так больше и не удалось получить ни одной королевской аудиенции.
На родовые празднества чужих обычно не приглашали, а пиры у менее изоляционистски настроенных вельмож, на которых удалось побывать Билону, особого впечатления не произвели. Его раздражали необходимость выпивать огромное количество местного пойла, заедая его не меньшим количеством странных на вкус яств, однообразная и слишком громкая музыка. Да и светские беседы с хозяевами, в трезвом состоянии знающими около сотни баргандских слов, а в подпитии произносящими получасовые речи на чистом родном языке, особого удовольствия не приносили.
В довершении всего все надежды Билона, связанные с прекрасным полом, оказались абсолютно бесперспективными. Зермандские девушки,
