Разделительная полоса - Кир Неизвестный
— Я даже сейчас могу сказать, чем он лучше меня, что есть у него, а у меня нет — я про бороду и седину.
— А вдруг он исполняет желания? Помнишь, как у Хоттабыча — загадал, выдернул волосок из бороды и «трах-тибидох» — исполнилось. Скажи, есть ли у тебя желание?
— А какая тема собрания? — почти позволив уговорить себя и проигнорировав вопрос, Олег поинтересовался у Игоря. Тот убрал руку с надписи под колоритным старцем за трибуной.
— О, как знал: «Есть ли жизнь после смерти». И вторая тема: «Сколько стоит желание». Вот как все совпало, теперь точно придется идти.
— Надеюсь, что последователи этого мудреца никого не сожгут и не линчуют.
— А что, хотелось бы посмотреть? Вот как раз про исполнение желаний нам и расскажут.
— Я думаю, что цена его желания находится в пределах трехсот рублей и куска «докторской», — ворчливо, чтобы скрыть легкое негодование от того, что позволил себя уговорить, прокомментировал Олег.
— А как же девчонки? У нас с ними вроде встреча сегодня, — вдруг вспомнил Игорь, сокрушенно ударив себя ладонью.
— Ну и что? Опять в кино их тащить, на эту новую тошниловку Каннского кинофестиваля? Да они потом тебе спасибо скажут за то, что смог их развлечь. Возможно, не только словами отблагодарят. — И он заговорщически подмигнул Гоше.
ЗАПИСЬ 2
Межзвездное пространство, раскатанное в миллиметр бумаги, уместилось на стене от пола до потолка. Его неверные и несостоятельные масштабы могли изобразить что угодно, завести куда угодно, если бы вы попытались понять и узнать в изображении созвездия и туманности. Эта оклеенная разукрашенным космосом стена старательно строила глубину в своей плоской двухмерности.
— Вот как эта картинка, — словно продолжая кем-то прерванный разговор, рассуждал он. — Её создали, не используя знания или ориентиры настоящего, это совершенная выдумка, пространная мелодия талантливого художника. Но от этого она не стала для нас с тобой менее значима, только в разных смыслах.
Этот человек был из первого сна, и второй ночью ему снилось его продолжение, только уже внутри того страшного дома. Но сейчас Игорю уже не было страшно, а наоборот, он почувствовал, словно оказался в деревенском доме своей бабушки, когда ему было шесть лет, оттого ему было тепло и уютно.
— Вот твой случай: как сейчас ты думаешь, что этот кусок бумаги, правильно подсвеченный и хорошо поклеенный на стену, имеет идентичность, наполнен силой и энергией, заставляет остановиться, подумать, рассмотреть, узнать. Но ты не первый и не единственный, кто видит больше, чем есть. А вот мой случай: я для тебя и твоего отношения к картине имею свойство Большого Продюсера. Ты вкладываешь, а я получаю….
Изображение на стене перестало быть плоским, теперь оно было похоже на полусферу, замкнутым разрезом чаши на стене и выпячиваясь вперед блестящими, холодным и далеким серебряным светом, звездами. Оно все разрасталось, набирая внутреннюю массу, добавляя в себя, словно в растущем организме появляющиеся клетки, новые галактики, туманности и тысячи звезд. И уже сфера, отяжелев масляной каплей, склонилась к полу, сплющилась и растеклась невесомостью и безвоздушностью космоса под ногами, над головой и за спиной. Ни эха, ни звука в этом пространстве, только мерцание серебряных капель, только улиточные раковины спиралей карамельных галактик. И было ни тепло, ни холодно, вместо этого тело наполнило электричеством рождения и причастности к этой реальности, могуществом создания этой вселенной.
— … Пришёл такой момент, когда ты понимаешь, что достиг всего, о чем мечтал, что ты лучше себя прежнего, умнее и успешнее. Да чего там — ты лучше многих, если не всех. О да! Эта картина дает такое ощущение, такую уверенность! И я тебе разрешаю быть, кем захочешь — бери, пользуйся! Ты вкладываешь, а я получаю….
ДЕНЬ 1. ВЕЧЕР
Вымытый вечер блестел фонарями и луной, освещая перевернутыми асфальтовыми зеркалами ночь. Их было четверо, когда они стояли на проспекте и решали, перейти его здесь, посредине, через двойную сплошную полосу, без пешеходной зоны, или пройти долгий километр до светофора, а потом еще столько же, уже по другой стороне проспекта, возвращаясь назад. Выбор был очевиден, тем более транспорта в это время уже почти не было, и даже если это и было нарушением, то они посчитали его незначительным.
— Ну — вот же он! Я ж говорил, что мы найдем его! — Ликующе блестя глазами, Олег размахивал длинными руками. — А? Что я говорил? А вы мне не верили! — И действительно, в парке, под ветвями разукрашенных осенью деревьев стоял выделявшийся лакированным деревом и преимуществом высоты президиум, за которым, возвышаясь, возвеличенный стоял седой старец и вещал своей пастве. Вокруг него собралось человек пятьдесят, слушающих, внимающих, проникнувшихся. Все были примерно одинаково одеты — по погоде — и все примерно одинаково кивали головами, соглашаясь со сказанным с трибуны.
— И что теперь? — как-то совсем не воодушевленно спросила Светка. Она знала, что Олег считал её своей девушкой и трезвонил об этом на каждом углу, но она так не считала. Ей, конечно, порой нравились начинания Олега и он даже мог её иногда рассмешить, но остальное время Свету он бесил. Слишком много его было — в этой липкой заботе, сальных шуточках, клейких жадных взглядах. И причина, по которой она сюда пришла, была совсем не связана с Олегом.
— А теперь будет самое интересное! — Олег засиял хитрой улыбкой. У него улыбочки эти, только сейчас поняла Света, тоже бесящие получались, а все из-за уродских брекетов, которые постоянно блестели. Она никак не могла взять в толк, это металл блестит или Олеговы слюни, и от второго предположения ей еще больше стало противнее, особенно когда её разыгравшаяся фантазия рисовала картинку Олега, лезущего брекетами ей в рот целоваться. — Кстати, это Гошина идея. — Тут Света поймала себя на невольном желании повернуться в сторону Игоря. Вот он точно ей нравился,
