Сердце Стужи - Яна Летт

По крайней мере, Кьерки принёс Унельму воды в глиняной кружке и улыбнулся.

– Я готовился к вашему приходу впопыхах, так что не обессудьте. Если захотите, оставайтесь на ужин, когда закончите. У нас сегодня белая рыба.

Уже через пару часов и это показалось Унельму издёвкой – рекрутам, с которыми ему нужно было побеседовать, не было ни конца ни края. Унельм старался делать всё так, как учил Олке, – расспрашивал препараторов друг про друга, пытаясь подловить и ища нестыковки… Но пока что допросы казались совершенно бесполезными.

Ни для кого не секрет, как препараторы стоят друг за друга – а сам убийца уж точно не признается…

Дверь открылась в очередной раз, и в комнату вошла Сорта. Ульм понимал, что это может случиться, и всё равно оказался не готов встретить её взгляд.

Пятно вокруг её золотого глаза как будто потемнело сильнее, зато шрам слева у губ побелел и теперь меньше бросался в глаза. Многие приходили на допрос одетыми по-домашнему, но на ней была форма охотницы – чёрный камзол, белая рубашка, брюки заправлены в высокие сапоги. Косы, забранные в корзинку вокруг головы, лежали волосок к волоску.

– Здравствуйте, господин сыщик, – сказала она, садясь напротив. – Давно не виделись.

– Привет, – он пытался говорить бодро, но Хальсон было не обмануть улыбками. – Слушай… Я хотел встретиться с тобой раньше, но это убийство…

– Да-да, понимаю. Служба превыше всего. Чем я могу помочь? – По крайней мере, она тоже не горела желанием взглянуть ему в глаза.

– Слушай, – пробормотал он. – Я знаю, что случилось… Я имею в виду, с твоими… Мне жаль, что я не мог сказать раньше, но…

– Не будем об этом, – сказала она жёстко, и шрам у её губ побелел сильнее. – Это ни к чему… Ульм. Мне уже лучше.

Она назвала его старым именем, именем времён их игр на заваленном хламом дворе, и это не вязалось с отстранённым, пустым взглядом – впервые он увидел у неё такой взгляд после того, как не стало Гасси.

– Хорошо… – С наибольшим удовольствием сейчас он бы провалился сквозь землю. Ему нужно было допросить её – и в то же время он не мог заставить себя задать ни одного вопроса по делу. Именно сейчас, увидев её, Унельм почувствовал, что ему действительно стыдно. Как бы худо всё ни складывалось между ними в последние годы, когда-то они были настоящими друзьями… А он не нашёл времени прийти к ней в самый страшный час. Потому, что правда не верил, что ей это нужно? Или потому, что попросту струсил?

Теперь не узнать.

– Кстати, спасибо за то, как ты всё провернула с балом, – с трудом выдавил он. – Правда, спасибо.

– Не за что. Надеюсь, ты нашёл, что искал.

– Даже больше того.

– Вот и славно.

Она говорила отстранённо и смотрела мимо него.

– Ты на меня злишься?

– С чего мне на тебя злиться?

– Ну… Я знаю, что Олке к вам приходил.

– Меня это не слишком удивило. Я всегда знала, что на твои обещания не стоит полагаться.

Унельм вдруг вспомнил Омилию – веснушки в уголках её глаз, нежный взгляд, в глубине которого зрели ростки бунта. Если бы не Сорта, он бы никогда её не встретил.

– Слушай, Сорта… Если бы я мог их остановить, я бы постарался… Сбить со следа, переубедить. Но меня никто не предупредил. Мне не следовало обещать тебе… То, чего я не мог исполнить. Прости меня. И… прости, что я не пришёл к тебе после… Ты знаешь. Я повёл себя, как свинья. И мне жаль.

Она удивилась, даже остолбенела, и Унельм вдруг подумал: вот, каким она видела его всё это время. Импульсивным, равнодушным, не способным признать ошибку.

– Всё это уже неважно, – сказала она наконец негромко. – Как я уже сказала… мне лучше. Что до Олке… у него ничего не было на Строма. Потому что он ни в чём не виноват.

– Само собой, – поспешно вставил Унельм.

– …так что и это не важно. Ладно, к делу, – она наконец посмотрела прямо ему в лицо. – У меня кое-что есть для тебя. Думаю, это важно. Знаешь про Миссе? – Она произнесла имя Луми быстро, как будто оно жгло ей губы. Унельма кольнуло другое предчувствие, и на миг ему остро захотелось сказать: «Нет, я ничего не знаю. Пожалуйста, не говори мне ничего».

– Нет. А что с ней?

– Мертва, – Сорта снова смотрела мимо него, туда, где за окном весело чирикали птицы и светило солнце.

– Как… Мертва? – Унельм вспомнил, как помогал Миссе нести вещи от поезда, как дрожало её плечо у него под пальцами, когда она плакала, уезжая из Ильмора. Кажется, уже тогда он почувствовал: ничего хорошего в столице её не ждёт. Но он был слишком полон мыслями и тревогами о собственном будущем – не до Миссе Луми, симпатичной робкой девчонки, с которой он и парой слов не обменялся.

Птица за окном чирикнула особенно заливисто, и Ульм вдруг почувствовал, что вот-вот расплачется. Сорта, наверно, будет припоминать ему это до старости… Если, конечно, каким-то чудом они оба – охотница Эрика Строма и сыщик-механикёр, втрескавшийся в наследницу Химмельнов, – доживут до старости.

– Вот так. Её достали из капсулы… Она даже не успела выйти в Душу.

– Я думал, у неё отличное усвоение, – сказал Ульм тупо, и Сорта кивнула.

– Верно. Но… – она колебалась. – Ты не станешь писать об этом родителям?

– Родителям? О чём? С чего мне…

– Унельм. Пообещай, что ничего не напишешь родителям. Слышишь? Я не хочу, чтобы имя Миссе трепал весь Ильмор… И если узнаю, что ты всё же написал…

– Да я понял, понял. Обещаю. Будто не знаешь, что обычно пишут родителям…

– Хорошо. – Сорта рассеянно провела рукой по волосам. – Миссе была беременна. Именно поэтому на этот раз её организм не справился.

Как будто Стужа разом обрушилась на него. От кого-кого, а от маленькой Миссе Ульм не ждал ничего подобного.

– О. Вот оно что.

– Это не всё. Она была беременна от Лери Селли… Во всяком случае, очень похоже на то.

– Лери… Селли? – Вот оно. То самое, важное. Тонкие волоски на его шее приподнялись, как от холода.

– Во всяком случае, Эрик видел их в Шагающих садах… Несколько раз. Думаю, Селли был отцом ребёнка.

– Почему ты не сказала мне раньше? – Не стоило спрашивать вот так, после – в очередной раз – едва установившегося хрупкого мира, но Унельм не сдержался. – Мы