Лучший друг - Ян Жнівень
Оба брата громко засмеялись, грустно и с некоторой тоской вспоминая СМИ, которые смело можно было отправлять в помойку для несостоявшихся средств информации. Большей чуши, как говорил Лёша, в мире ты не найдешь. Только в белорусских СМИ.
Включив телевизор, Лёша завалился поглубже в диван и отложил тарелку.
– Про меня ты все правильно сказал, но вот ты вполне мог бы пойти в технарь. Ты же всегда шарил в физике и математике и прочей научной бурде. В чем проблема была? – вдруг вернулся к теме Лёша.
– Я шарил там, потому что думал, что без них жизнь не удастся, потом понял, что это муть, которая мне абсолютно не интересна. Вот на юрфаке мы сможем хоть что-то найти, но там – никогда.
– И точно, – сказал Лёша, отряхивая штаны от кусочков картошки. – Кому нужны ученые в наше-то время.
Так и остались они голодные после своих неутешительных выводов, к которым регулярно возвращались и раньше, но всегда все оканчивалось одними и теми же словами. Лёша же, между прочим, редко когда грыз локти по поводу своей безграмотности в технических науках, но вот за факультет журналистики часто корил себя, вечно уповая на то, что без него он никогда не напишет ничего выше своего фанатичного романа «ГэлэксиГай».
Спустя часы Егор снова начал наливаться краской от злости и обиды. В последнее время его угнетали какие-то мысли, смысл которых он никак не мог уловить. Единственным, что так или иначе давало пищу для размышлений, были резкие перепады постоянной рутины. Так любивший раньше помогать тетушке Твид с покупкой товаров на рынке, Егор вдруг начал чувствовать тот самый жар, когда в окно раздавался знакомый стук из двух быстрых очередей. Заслышав его, он подрывался с дивана и начинал бить себя по голени, чуть не плача. Ранее не замечая за собой этого странного чувства, Егор сидел и массировал себе виски.
Разговоры с Яшей о Кире Васильевне становились ему чуждыми и неприятными. В очередной раз сладко обкатывая ее приятные и милые стороны по стенкам разума, Егор задумывался о целесообразности сего действия и никак не находил ответа. Не так давно он просто не выдержал и оборвал фразу, забурившись носом в парту и захрапев. На следующий день он уже не мог и слова слышать на привычную им с Яшей тему, сквозь зубы сдерживаясь от того, чтобы заткнуть соседа по парте.
Самым главным, что напрягало его, был тот самый жар. Температура поднималась каждый раз, как только происходило что-то очевидное и естественное. Когда он шел в школу, открывал новую банку пива, брал в руки карандаш или садился за очередной реферат, за который ему доплачивали одногруппники, по телу бежал разряд, словно плавящий его, как чугун в домне. Тело превращалось в печь, в мгновение ока съедающую его ресурсы, но не отдавая обратно энергию, а лишь поглощая ее сильнее.
– А что там Катюша? – пытаясь найти хоть какой-то повод оборвать просмотр сериала, который каждый из двух братьев видел не раз, начал Егор. – Все так же на последней парте?
– Ну… Да. Вчера видел ее на соседней. С последней пары, кстати, свалила.
– Да ладно? Катя-то? – ответил Егор сквозь смыкающиеся глаза.
– Да, Катя. А ты как? Валерия Семеновна все так же твои конфетки не принимает? – старший брат громко рассмеялся. Обидевшись, Егор тоже усмехнулся и потер затылок.
– Тоже мне любовных дел мастер. Зуб даю, что ты бы еще хуже с ней сладил. В конце концов, ты же видел ее? Может, Лера лесбиянка?
– Фу, не пори чепухи.
– А что фу-то? – спросил Егор. – Лесбиянки – это круто.
– Лесбиянки – это не натурально, – ловко парировал Лёша.
– Консерва ты затухшая, иди спать уже, – бросил Егор свою классическую подколку, которой лет, пожалуй, больше, чем ему, и забился головой в подушку, поняв бесполезность их разговора.
IV
Утренний покой прервало птичье пение будильника. Старший брат и ухом не повел, а Егор, чихая от пыли и вырывая волосы на голове от боли в ногах, которые за ночь отдавил старший брат своим массивным телом, вскочил с дивана и начал кататься по полу в поисках звенящего мобильника. Голова старшего брата дернулась, и он невольно скинул рукой телефон из-под своей подушки. Увидев рухнувший на пол гаджет, Егор в молитве упал на дощатый пол и нажал на кнопку выключения. На глаза от отчаяния накатили слезы.
Лежа на полу и куря на голодный желудок сигарету, дабы хоть как-то избавится от ноющей боли, Егор смотрел в потолок, считая борозды и сучки на гниющей балке, и слушал негодующий живот и его бурление. Досчитав до двадцати трех, он вскинул в удивлении брови и завалился на другой бок. Так бы он и лежал всю жизнь, если бы не брат, имевший обыкновение вставать резко и без зевков, на второй звонок будильника, который он на этот раз не услышал. Он наступил на Егора своей большой ногой и начал утреннюю зарядку. Лёша, держась ногой на спине младшего, потянулся и поскакал заваривать кофе.
– Удивительная ты гнида, – сказал Егор, вставая с пола и отряхивая грудь от крошек. – Насорил тут орешками своими…
– Давай поспорим! – воодушевленно крикнул Лёша, жуя палку колбасы тетушки Твид, которую он тоже ел с утра по привычке. Заслышав это, Егор весь засиял, но сделал лицо серьезным и насторожился. – Да ладно. Вижу, что ты согласен. Итак…
– Ты все-таки решился подкатить шары к Лере? Не верю.
– Прям в точку, – Лёша вытянул лицо и вскинул брови. – Спорим на… М-м, на кофе в постель в течение месяца. За неделю я ее…
Не дав брату договорить, Егор залился жутким смехом и покатился на пол. В голове его пронесся неприступный образ Леры, который так долго выводил его из себя. Он вспомнил ее строгий взгляд, тонкие брови и губы, мальчишеские короткие черные волосы, собранные в диадему вокруг ровного овала головы, и от этого еще сильнее залился смехом.
Смотрящий на него брат, у которого на голове после сна свилось самое настоящее гнездо, а под глазами появились синяки от бессонницы, явно негодовал.
– Твои сомнения вмиг рассеются после того, как увидишь меня с ней в постели, –
