Приемный - Артём Кочеровский
Несмотря на мои успехи, ведь я отбивал одно нападение за другим, будь оно словесное или физическое, я всегда чувствовал угрозу. И это не было паранойей. Не просто же так половина всех конфликтов в нашем классе проходила с моим участием? Меня уважали, побаивались, относились настороженно, но это не отменяло того факта, что я… Бракованный. Я походил на смертельно раненного льва, вокруг которого крутились гиены. Они не осмеливались вызвать льва на честный поединок, но покусывали за лапы и проверяли, как долго он ещё продержится.
* * *
В среду последним уроком была физкультура. Мы размялись, сдали норматив на стометровку, оставшееся время играли в футбол. Время вышло, и физрук выгнал нас с площадки. Понимая, что спешить на следующий урок нам не нужно, мы побрели в раздевалку.
За два года я привык чувствовать прессинг и давление. Свыкся. Как влюблённый в любое время дня и ночи посвящал часть мыслей своей избранной или спортсмены раз за разом прокручивали в голове триумф будущих побед, так я думал о защите. Мысли стали незаметными и ненавязчивыми, будто программа, которая работала в фоновом режиме.
Со временем я составил для себя список мест и ситуаций, где вероятность конфликта возрастала. Раздевалка была таким местом. Спортивная одежда вместо школьной формы, удобная обувь, физические нагрузки и горечь в теле. Атмосфера способствовала.
С вытоптанного стадиона, на котором лишь по бокам осталась трава, я дошёл до спортзала. Здание интерната было довольно старым, но деньги здесь водились. Иногда детей брали в клановые или просто богатые семьи, которые оставляли очень щедрые пожертвования. Разумеется, сделать ремонт разом не могли, ведь дети жили в интернате круглогодично. Потому подлатывали кусками. Спортзалом занялись недавно. Закончили ремонт снаружи и хотели за лето обновить внутрянку, но пока вошедших встречал деревянный пол, осыпавшийся потолок и шесть рабочих плафонов из десяти.
Нырнув в спортзал, я пробежал вдоль волейбольно-баскетбольной площадки и одним из первых вошёл в коридор к раздевалке. Я делал так всегда. По-быстрому переодевался и уходил, чтобы лишний раз не испытывать удачу. Так должно было случиться и на этот раз, но в темноте коридора я увидел красное плечо и почувствовал удар, от которого меня развернуло почти в полный оборот.
Вскакивая на ноги, я корил себя, что прозевал нападение. Выпрямился, разглядел соперника и понял – почему. Раевский Влад – парень из младшего класса. У них урок физкультуры только начинался, и они выходили из раздевалки. Прежде я не ждал опасности от младших, поэтому и упустил момент.
Пока я вставал, сзади подтянулись мои одноклассники, и я увидел хищные улыбки на их лицах. Готов поспорить, что всего один толчок малого, который сбил Бракованного, породит много разговоров и сплетен. Одноклассники Раевского так и вовсе в открытую заржали.
– Ты чего падаешь-то сразу?! Я же еле дотронулся! – гоготнул Раевский. – Бракованный, что ли?!
Коридор раздевалки залил смех. Ржали не только одноклассники Раевского, но и мои. Кто-то подставил ладонь, Раевский отвесил смачную пятюню и двинул дальше по коридору.
Нужно было срочно что-то делать. Я столько времени держал оборону перед ровесниками, но пропустил от малого, и тот удалялся по коридору победителем. Раньше я никогда не позволял себе поднимать руку на младших. Считал это подлым и нечестным, но этот малой заслужил. Причем заслужил не только подзатыльника. Боюсь, но здесь не обойдётся без разбитого носа, а может, и выбитого зуба. Если спустить это на тормозах, то на ужине можно брать поднос и идти за стол к изгоям.
Понимая, что медлить нельзя, я сжал кулаки и рванул за Раевским. Представлял, как разверну его, дёрнув за плечо, и пару раз съезжу по лицу, но стоило сделать шаг, как мир вокруг зарябил. Очертания людей в тусклом свете коридора смешались, в глазах задвоилось. Кто-то вытащил телефон, и свет экрана ударил меня, словно прожектором. У меня начался приступ. Раевский, которого окликнули одноклассники, занял боевую стойку. Его кулаки подсветились красным, и этот свет добил меня окончательно.
Я крепко стоял на ногах, чувствовал силу в теле и веру в себя, но едва ли мог что-то сделать. Со всех сторон доносился хохот. В меня уткнулись десятки пальцев.
Тогда-то я и попробовал дыхательные упражнения. Прикрыл глаза и повёл счет от одного до десяти. Следом случилось что-то непонятное. Все те объекты, которые лезли в глаза, начали упорядочиваться. Я посчитал до двух, и образы двух моих одноклассников стали чуть менее резкими. Всё вокруг по-прежнему сияло, будто мозаика на солнце, но этих двоих я будто обезвредил. Считая до четырёх, я сфокусировался на руке одноклассника. Его четыре оттопыренных пальца вернули себе нормальный вид на фоне творящегося безумия. Тогда я сложил пальцы с двумя телами и досчитал до шести. Семёркой стала разница между десятью пальцами на руках и тремя полосками на штанах Раевского, а восьмёрка – шестнадцать силуэтов детей в мрачном коридоре, делённая на две тусклые лампочки. Каким-то образом мой счёт до десяти превратился в математическую игру и решение мною же выдуманных задач. Девяткой стал квадрат из трёх дырок в линолеуме, а десяткой – сумма кабинетов на схеме эвакуации.
Всё то, что участвовало в моих расчётах, становилось менее броским. Приступ сходил на нет, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось…
Очухался я, когда мои одноклассники ушли в раздевалку, а Раевский – на занятия. Заглянул в спортзал, но было уже слишком поздно, Раевский и его класс выстроились в шеренгу перед физруком. Их урок начался.
Вернувшись в раздевалку, я услышал пару шуток в свой адрес и увидел много удовлетворённых взглядов. Гиены почувствовали слабость льва…
* * *
Следующий год жизни в интернате не выглядел таким же удачным, как два предыдущих. Я продолжал заниматься, но время брало своё. Сила ребят увеличивалась.
Время с четырнадцати до пятнадцати тянулось в разы медленнее, чем два года ранее. Выходка Раевского пускай и повлияла на общую ситуацию, но едва ли мне нужно было винить именно его. Не он, так кто-то другой оказался бы на его месте.
В течение следующего года я растерял лидерские позиции и затесался в стан середняков. Ничего плохого, учитывая, что эти игры в крутых парней и фриков меня никогда не забавляли. Получи я хотя бы зелёную энергию, которая годится только на целебные ауры и другие штуки подобного рода, не стал бы и пальцем шевелить ради своей репутации.
Три четверти моих одноклассников ушли в семьи. Многие из них учились хуже, да и не отличались
