Пленник - Константин Александрович Костин
Когда разум прояснился, Александр понял, что теперь он не один в палате. Мужчина ощущал тепло чужого тела. И, в перерывах между писками аппарата, различал чье-то дыхание. Контрразведка? Кто же еще! Похоже, сейчас и начнется допрос…
Пленник напряг и расслабил мышцы, прикидывая, хватит ли сил оказать сопротивление. Должно хватить. В крайнем случае – героически погибнет в неравном бою, как и полковник Родионов. Все лучше, чем пытки. Жаль только там, на Луне, об этом никто не узнает.
Лейтенант открыл глаза, ожидая увидеть суровых людей в военной форме, однако…
Однако увидел женщину. Даже девушку. Лет двадцать, плюс-минус немного. И совсем не в форменной гимнастерке, а в коротком облегающем платье персикового цвета. Пожалуй, слишком коротком и слишком облегающем для приличной особы.
– Дурак, что ли? – укоризненно произнесла она. – Зачем вставал?
Александр был готов к чему угодно. К тому, что его начнут допрашивать. Бить руками и ногами, иголки под ногти, электрические провода к причиндалам – воображение подсказывало десятки и сотни способов развязать язык узнику, выудить информацию. Благо, сказывалось образование. В Академии учили и методикам допроса.
Но не к такому вот. Чтобы милая девушка как-то ласково, с легким укором, отчитывала за нарушение постельного режима.
– Ты кто? – хриплым голосом поинтересовался пленник.
– Ольга.
– А я – Саша.
– Я знаю, – улыбнулась она. – Мы скачали данные с твоего ракетоплана.
Ага… стало быть, республиканцы уже все знают. Не так, чтобы совсем все, но многое. Очевидно, потому и не пытают. Или, боятся, что здоровье не выдержит и гвардеец окочурится раньше времени? Не дождутся! Разящего Кулака Императора так просто не убить!
– Воды, – попросил Смирнов.
И тут же вздрогнул от неожиданности и испуга. Тумбочка в изголовье кровати зашипела и из нее выехала капсула с бумажным стаканом.
– Вода, – прокомментировала очевидное Ольга. – Подать?
– Да… пожалуйста.
«Пожалуйста» имперец выдавил из себя через силу. Любезничать с врагом не было ни малейшего желания, но для успешной реализации побега лучше показать, что ослаблен и сломлен. Усыпить бдительность, убедив врага в своей беспомощности.
Девушка поднесла стакан к губам мужчины… лейтенант дернул ее за руку, повалил на кровать, подминая под себя, и слегка придушил предплечьем. Вторая рука начала шарить по женскому телу в поисках кобуры или ножен… да хоть чего-нибудь! Но натыкалась только на приятные округлости.
– Перестань, – засмеялась тюремщица, не делая попыток вырваться. – Щекотно!
– Оружие, – прошипел гвардеец. – Где оружие?
– Дурак, что ли? Нет у меня оружия. Да и где я его спрячу?
И то верно… в таком наряде спрятать пистолет попросту некуда. Еще Александра смутило полное отсутствие страха в глазах землянки. В них было что угодно – удивление, любопытство, но отнюдь не страх! И было еще что-то… что-то неуловимо знакомое, как и в чертах лица, мимике, жестах.
Удовлетворенный ответом, Смирнов продолжил обыск, ощупывая упругое тело, уже больше для собственного удовольствия, не надеясь найти оружие.
– Охрана? – спросил пленник. – Сколько охраны на объекте?
– Нету тут никакой охраны!
– Врешь, республиканская шваль, – прорычал лейтенант, усиливая давление на горло. – Сколько человек охраны?
– Прекрати, – потребовала Ольга, закашлявшись. – Мне больно!
Лейтенант ослабил давление на горло.
– Как давно я в плену?
– В плену?
– На дружеский пикник это не особо похоже, – съязвил имперец. – Сколько я здесь?
– Шесть дней…
Шесть дней! Стало быть, с вечера в ресторане прошло семь. Неделя!
Родионова смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Александр, и без того смущенный, никак не мог взять в толк – в чем причина веселья? Анна хохотала до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.
– Ой, прости, пожалуйста, – простонала она, обмахиваясь рукой. – Саша, ты это сейчас серьезно?
– Абсолютно, – заверил офицер.
– Милый мальчик… – вздохнула Анна. – Такой молодой и такой наивный. Как вообще ты мог подумать, что я выйду за тебя?
– А что со мной не так? – ощерился гвардеец.
– Ну… ты же просто лейтенантишка! – пожала плечами девушка. – А я – дочь полковника. Был бы ты, хотя бы, майором – я б еще задумалась. Саша, когда я решу выйти замуж – найду мужчину более солидного, чем ты! Сам подумай. Если тебя прикончат эти республиканские ублюдки или какие-нибудь повстанцы – за тебя даже пенсия грошовая. Повезет еще, если прикончат… а если изувечат? Ухаживать за тобой? А оно мне надо?
– Но… – озадаченно протянул Смирнов. – А зачем тогда все это было? Зачем встречалась со мной?
– Да так, – ответила Родионова после недолгого раздумья. – Просто погонять с тобой. Ты забавный…
Ах, забавный? Ах, погонять? Александр держал ее фото на тумбочке в казарме. И целовал это фото каждый день перед сном. И целовал каждое утро, едва проснувшись. Мечтал о том времени, когда у них будет собственный дом, будут дети – такие же верноподданные Лунной Империи, как и он сам. Мечтал вместе встретить старость. Грезил глазами и губами Анны во мне и наяву… а для нее лейтенант был так – просто погонять? Званием не вышел? Недостаточно солидный?
Появилось огромное желание схватить девушку за пучок волос и приложить харей об столешницу. Приложить несколько раз, чтобы кровавые сопли пошли. Чтобы ее идеально ровные, белые зубки, посыпались на пол. Чтобы она визжала от боли так же громко, как только что хохотала.
И, не будь Родионова дочерью полковника, причем героически погибшего полковника, погибшего еще до ее рождения, гвардеец так бы и поступил. Но нет. Разве Анна потом признается, что оскорбила лучшие чувства лейтенанта? Наплетет что-нибудь про экстремизм, оскорбление памяти отца – и пиши пропало. Разжалуют и сошлют в штрафные роты.
А, может, удовольствие того стоит? Александр хрустнул костяшками пальцев, прикидывая. Нет. Эта шваль того не стоит.
Офицер молча встал из-за стола и направился к выходу. По пути схватил с подноса официанта бутылку маисовой водки. Тот едва открыл рот, чтобы попытаться что-то возразить, но имперец так зыркнул на холуя, что он счел за лучшее не связываться. На прощание лейтенант швырнул на поднос пачку банкнот.
– Здесь должно хватить, – процедил сквозь зубы Смирнов.
Может, ему морду набить? Хотя – тоже нет. Мужик-то в чем виноват?
Выбежав на улицу, гвардеец зубами выдернул пробку из бутылки, громко сплюнул ее, сделал пять больших глотков и утер губы рукавом кителя. Вот же тварь! Просто погонять…
В душе военного клокотала звериная ярость, требующего немедленного выхода. Вот сейчас бы туда, на Землю, в самую гущу республиканских нелюдей, можно и без автомата. Лейтенант сотню-другую варваров растерзал бы голыми руками.
Прохожие, словно чуя настроение Смирнова, обходили Разящего Кулака Императора стороной.
И тут глаза попался нищий, трясущий гремящей мелочью банкой, выпрашивая милостыню. Или от голода, или от слабоумия, инстинкт самосохранения у попрошайки притупился и бедняк имел неосторожность подойти слишком близко к разгневанному мужчине.
Вот его-то не жалко! Александр, не
