Грозовые Птицы - Сергей Котов
Я направился к снегоходу. И только когда завёл двигатель, сообразил, что на мне чужой комбез. Проблема: со своими не связаться никак, нам предписано полное радиомолчание. Поэтому о рации я даже не подумал, когда выезжал. Пришлось натянуть поверх комбеза второй броник, избавиться от шевронов — благо они были на липучках — и надеяться, что меня не примут за чужака. Других вариантов просто не было.
Уезжая, я оглянулся. Теперь базу было видно отчетливо: я сорвал часть маскировки, когда въехал в нее на снегоходе. Но мое внимание привлекли не верхушки белых контейнеров с бывшим снайперским гнездом. Дальше, на скалистом берегу, километрах в трех от базы я заметил странное сооружение. Впрочем, у меня не было уверенности в том, что это именно сооружение. Может, это просто игра природы; скалы так причудливо сложились, что теперь напоминали руины какого-то древнего замка. Но разглядывать диковину времени не было. Потом, после ремонта вездехода и детального обследования базы можно будет туда заглянуть, проверить что и как, для успокоения. Но не раньше.
Ваня — так звали лейтенанта — встречал меня у открытого пандуса. Как положено, он держал меня на прицеле, пока я не откинул визор, показывая лицо.
— Тащ капитан, вы! — радостно крикнул он, опуская ствол.
— Так точно! — ответил я, стараясь перекричать ветер.
Мы вместе загнали снегоход на место и закрепили машину штатными креплениями. Потом закрыли пандус.
— Надо бы Михалыча убрать… — сказал я, снимая вражескую одежду.
— Сделано, — ответил Ваня, — в медотсеке, оказывается, холодильник предусмотрен. А я и не знал. Мы с доктором убрали…
— Добро, — кивнул я. Честно говоря — я и сам забыл про оборудование медотсека. Хотя перед выходом штудировал все ТТХ вездеходного комплекса.
— Тащ капитан, надо бы с ремкомплектом разобраться, — продолжал лейтенант.
— Слушай, — ответил я, — давай-ка ты будешь меня звать Сергей Александрович. Обстановка у нас тут специфическая. Отойдём от устава, исходя из полевой целесообразности.
— Есть, Сергей Александрович! — ответил Ваня, и добавил шепотом: — так в конторе у вас принято, да? Я слышал.
Я рассмеялся. Но потом все-таки ответил:
— Так точно, Иван Михайлович.
— Ну и отлично, — улыбнулся Ваня, — с гражданскими, опять же, удобнее. Сольёмся совсем!
— Совершенно верно, — я улыбнулся в ответ, потом кивнул в сторону стеллажа, где, как я помнил, лежал ремкомплект лобового стекла, — ну что, делом займёмся?
Лейтенант кивнул в ответ и потер ладони.
За следующие два часа я раз пять успел проклясть создателей ремкомплекта и раза три — инженеров, спроектировавших вездеход. Нет, конечно, сама по себе машина была хороша: комфортная, надежная, с многократным резервированием всех ключевых узлов. Но вот к полевой ремонтопригодности были серьезные вопросы. Видно, что вопрос замены лобовухи прорабатывался чисто теоретически. Операция, которую по инструкции должны были выполнять двое, мы вчетвером еле осилили. Иначе просто рук не хватало, чтобы держать все нужные прокладки и распорки в должном положении при заполнении герметиком.
Но, в конце концов, мы справились. Буквально за пару минут до заката. Еще раз проверив надёжность установки, я, облегчённо вздохнув, активировал световые щиты. Теперь внутренности вездехода были надежно защищены от внешнего наблюдения. Можно было смело включать свет.
— Ну, господа хорошие! — сказал я, активируя вечернюю схему освещения, — теперь можно и об ужине подумать.
Двое научников, помогавшие нам с установкой, радостно заулыбались. Ваня согласно кивнул, поднялся и направился в сторону камбуза.
— Я займусь, — сказал он, — моя очередь.
— Что-что, а распарить сухпай это парень здорово умеет, — сказал Лев Владимирович, один из научников, сухой высокий мужик, лет сорока, с седыми висками. Он переглянулся с коллегой, который хихикнул в ответ.
— Почему распарить? — Ваня остановился у выхода, озадаченный, — он разогревается просто. Сублимированную лапшу уже два года как из комплектов исключили.
Научники засмеялись. Я понимал, что Лев процитировал какое-то произведение — фильм или книгу, хорошо известную его поколению, но сообразить, откуда именно была цитата не смог. Поэтому просто загадочно улыбнулся и кивнул.
— Исключили, и слава Богу, — ответил Михаил Александрович, второй научник, полноватый лысый тип, похожий на колобка, — ничего полезного.
— Пойду Семёныча позову, — сказал Лев, — он сам не свой. Так и сидит в спальном отсеке…
— Они с Михалычем сдружиться успели, — вздохнул Ваня, — оба рыбаки заядлые…
Научники опустили глаза. Помолчали.
— Ладно, я приберусь пока тут. За ужином встретимся, — сказал я. После чего начал собирать остатки ремкомплекта.
Ужин вышел странным. Поначалу вроде шутили. Ощущалось, как напряжение отпускает, уходит страх немедленной смерти. Так бывает после боя. Потом опять вспомнили Михалыча. Помянуть было нечем, конечно; алкоголь в таких экспедициях под строжайшим запретом. Поэтому обошлись короткими речами и минутой молчания.
После этого разговор уже не клеился. Каждый доел свою порцию, потом молча разошлись по помещениям: кто-то в спальный отсек, кто-то в рабочий. Я вернулся в кабину, заполнять журнал. Ваня пошел со мной — нам теперь нужно было на двоих разбить вахты.
— Глянь координаты, — попросил я, открывая журнал. Он был бумажным и заполнялся от руки на специальной огнеупорной бумаге. Архаизм, конечно — зато полная независимость от технологий.
Написав краткий отчет, сверяясь с часами, я снова вернулся к графе с координатами.
— Иван Михайлович? — позвал я недовольно.
— Тащ капитан… — отозвался лейтенант севшим голосом, — Сергей Александрович.
— Что там? — я поднял голову, оглянувшись на пост связи.
— Наверно, навигация сломалась, — отозвался Ваня, — хотя странно… я запустил портативную, то же самое…
— В смысле сломалась?
— Спутники не ловит.
— Переключи на режим Бэйдоу, — сказал я.
— Пробовал, тащ… Сергей Александрович. Не ищет.
— А портативный терминал?
— То же самое.
— Где брал переносной?
— Тут парочка в шкафу была…
— Парочка?
— Ну, да. Положено.
Я встал и подошел к посту связи. Посмотрел на терминал. Открыл окно диагностики. Судя по показаниям, прибор был абсолютно исправен. Я вырубил свет в кабине, закрыл переход в отсеки и поднял светозащиту. Снаружи прояснилось: на северо-западе все еще краснели отсветы заката, а на небе
