Пустой (СИ) - Кормильцев Александр
Голова бессильно уткнулась в блеклый ковер умирающей травы. Последней мыслью было " Почему не попробовал такую простую вещь, как позвать на помощь?" Вероятность того, что крик могли услышать на ближайшей окраине поселения очень велика. Но почему-то сглупил, уперся рогом в необходимость добраться самому и, в итоге, остался замерзать совсем рядом от теплой постели, и сытной еды. После этих размышлений разум померк, сознание снова отключилось. Интересно, а можно привыкнуть к потере сознания?! Наверное, можно, если получиться пережить последнюю.
Глава 2
Глава 2. Гостеприимство.
…Песчаный пляж, солнце, теплый ветерок, чей то смех… Пройти через лесок, узнать, понять… Голос — чужой, монотонный, невыразительный, бесчувственный и слова:
— Нельзя, уйти, забыть…
Проснулся, но глаза открывать не стал, даже наоборот, зажмурил сильнее, пытаясь вспомнить непонятный сон. Что же это такое, ведь подобные видения были и раньше?! Нужно попытаться не забыть, как в прошлый раз. Только неясно зачем, все равно, ничего из увиденного толком не понятно. Пытался запомнить, но ничего из этого не получалось, детали сна стремительно ускользали из памяти. Словно мозг избавлялся от ненужной информации.
Спустя несколько мгновений осознал, что ничего не помню, из того, что привиделось, пока был в отрубе. Более того, малейшего желания не было что-либо вспоминать. Но, с другой стороны, очень хотелось все вспомнить. Откуда во мне одном умещалась такая противоположность желаний, непонятно. Интерес и безразличие к одному и тому же предмету, это, как минимум, странно. Будто внутри поселилась еще одно существо, нашептывающая идеи, антагонистичные собственным. Раздвоение личности?! Кто знает?!
Но, если кто и знает, только не я, никаких новых воспоминаний о прошлой жизни после очередной потери сознания не прибавилось. Кто я? Где я? И, что вообще происходит? Ответов на эти вопросы не было, хотя, насчет "где", можно было узнать просто оценив обстановку. Чем и поспешил заняться.
Новым местонахождением для меня оказался сеновал. Это было понятно по относительно мягкой поверхности под спиной, запаху сухих трав и куче сена, наваленного у противоположной стены. Бревенчатые стропила пологим шалашиком накрывали прямоугольное строение, сложенное из тех же необтесанных бревен. Искусственное освещение отсутствовало, но под потолком хватало щелей, через которые внутрь падали лучи света. Поэтому в помещении царил полумрак, позволявший в общих чертах осмотреться.
Бревна были немаленькой толщины, на мой взгляд, за стенами из таких серьезных древесных стволов можно было хранить что-нибудь более ценное, чем сенные стога, которыми была заполнена большая часть пространства. Свободные от запасов высушенной травы участки возле входа и одной из стен были заставлены бочками и ящиками с неизвестным содержимым.
Мое лежбище находилось как раз под этой стеной и располагалось на куче сена, застеленной сверху полотном грубой, но теплой ткани. Сверху, по самую грудь, было расстелено точно такое же полотнище, выполнявшее, видимо, функцию одеяла. Получается, сердобольные жители не только спасли замерзающего бесчувственного путника, доставив в поселок, но и обеспечили кое какие удобства.
Помимо постели и одеяла, к удобствам можно было причислить небольшой бурдюк, по очертаниям явно непустой, и деревянную кружку, стоящую рядом на поставленном рядом с постелью ящике. Ящик функционально изображал небольшой столик, на котором можно было разглядеть следы трапезы — несколько пятен и хлебные крошки. Тут же вспомнил о том, что в последние минуты перед отключкой испытывал сильное чувство голода. Сейчас же, прислушиваясь к мирно притихшему желудку, осознал, что сыт. Пить тоже не хотелось, поэтому проверять содержимое бурдюка не торопился.
Значит меня, полузамерзшего и бесчувственного не только отогрели и уложили в импровизированную постель, но еще и напоили-накормили. Люди, таким образом обращающиеся с полуживыми незнакомыми бродягами, просто обязаны быть миролюбивыми и сердобольными ребятами. От осознания сего вывода захотелось поскорее познакомиться со своими спасителями. Кстати, где они?!
Убедился, что добрые спасители не прячутся поблизости, дабы обрадовать спасенного приветственными возгласами при пробуждении. Убедившись, решил обдумать свое положение. Сколько именно времени пролежал в беспамятстве, понять было сложновато. Если ориентироваться по насыщенности света, падающего через щели между верхом стены и крышей, сейчас примерно полдень или чуть раньше. А когда выбрался на берег, было утро. Или, все-таки, вечер, или даже полдень, точно вспомнить не получалось. Состояние на тот момент было близко к потере сознания, голова соображала плохо, даже если заметил на тот момент что-нибудь полезное, в воспоминаниях оно не осталось. К тому же, мог проваляться в беспамятстве не один день. Так что с этим вопросом, да и с другими тоже, лучше обратиться к гостеприимным местным.
Действительно, хватит отлеживаться, пора знакомиться со спасителями. Раз они сами не соизволили встречать дорогого гостя при возвращении из беспамятства, нужно им помочь в этом деле.
Приподнялся, сел, потянулся, чувствуя в теле отсутствие усталости и даже некоторую бодрость. Вообще, по сравнению со вчерашним состоянием, ощущал себя почти что свежим и отдохнувшим. Откинув одеяло, обнаружил еще один приятный сюрприз — меня еще и переодели!
Свободная светлая рубаха из плотной теплой ткани с вышивкой на воротнике, штаны из того же материала, но уже без узоров. Босые до этого ноги были обуты во что-то наподобие лаптей, только из прочной ткани, подошва оказалась из мягкой кожи. Моих старых тряпок видно не было, то ли унесли сушить, то ли выбросили. Ну и не страшно, главное, чтобы новое обратно не забрали.
Только начал подниматься с лежбища, как дверь, являющаяся частью одной из створок немаленьких ворот, открылась. Заполнивший светом проем прорезал силуэт человека. В два шага силуэт обрел форму, открывая взору невысокую фигурку в длинном, до пола, узорчатом сарафане. На голову и плечи была наброшена теплая шаль. Женщина, хотя, скорее даже, молодая девушка, почти девочка держала в руке корзинку, накрытую расшитым цветами рушником.
— Ой! — девчушка явно не ожидала увидеть, вместо лежащего поленом тела, пришедшего в себя и бодро поднимающегося на ноги незнакомца.
А, может, я и не незнакомец вовсе. Ничего из прошлой жизни вспомнить так и не получилось. Может быть, это мое родное село, потому и подобрали в поле. Хотя, почему тогда уложили не в жилом доме, а на сеновале. Непонятно, но версия, конечно, интересная. Возможно, эта девушка приходится мне близким человеком: сестрой, дочерью или, вообще, женой.
Насчет последнего одернул себя, мысль, что эта малютка могла оказаться мне супругой, показалась кощунственной. Конечно, спустя несколько лет, девчушка расцветет и превратится из милого бутончика в прекрасный цветок. Но, пока, это почти ребенок, маленький человек с выбивающейся из-под платка рыжей челкой, и горящими любопытством глазами на усыпанном веснушками хорошеньком личике.
Сколько бы времени длилась немая сцена, если бы я не начал говорить, неизвестно. Вышла бы девчонка из ступора или нет, узнавать не хотелось. Да и возможная реакция на внезапно очнувшегося меня могла быть неоднозначной, вплоть до испуга и истерики. Подростки, они такие — впечатлительные.
— Добрый день! — выпрямившись во весь рост, поднял руку в приветственном жесте и изобразил на лице самую дружелюбную из своих улыбок. Наверное, что-то я, все-таки, сделал не так. Вместо ответной улыбки или другого приветственного жеста, получил лишь удивленный взгляд.
— И вам доброго дня! — голосок у девчонки был звонкий и очень гармонировал с веснушками и рыжей шевелюрой, довершая образ этакой егозы, любопытной и непоседливой. Даже в зеленых глазах, казалось, присутствовал оранжевый оттенок. Словно искры интереса, проскакивающие во взгляде, материализовались в цветовом выражении. — Только сейчас утро еще, дяденька. А день то добрый будет, аль нет, кто о том ведает?!
