Денис Субботин - Безнадежный поход.

— Двести золотых! — сказал Вульф, едва мазнув по камням быстрым, цепким взглядом.

И каждый знает, что цену Вульф даёт один раз. Не нравится — торговли не будет.

Молча, дабы, не дай бог, дать торговцу повод для отказа, Ян поворошил пальцем кучку лежащих перед ним драгоценностей. Выбрал самый мелкий камешек, отливающий зеленовато-чёрным. Такие никому в Трампе прежде видеть не доводилось. Придирчиво оглядев его в лупу, Вульф поднял цену. Притом резко — вдвое.

— Четыреста! — и кашлянул виновато, признавая, что и впрямь ошибся.

Четыреста золотых было меньше, чем Ян рассчитывал, но он уже раз рискнул.

— Что ещё? — Вульф был явно недоволен своим промахом, а потому говорил резко и нарочито грубо.

— Сто саженей тролльей шкуры, четыре клыка — целых. Кварта тролльей красной желчи… месячной! Как обычно?

— Шкуру и клыки — так же. А на кой мне месячной давности троллья желчь? Что ж ты так припозднился, Ян Орлов? Вещь ценная, я бы тебе за неё пятьсот золотых отвалил. А теперь… Ну куда она мне — месячная? И где это, скажи на милость, ты месяц шлялся-то, с тех пор как тролля завалил?

— Шлялся… — дернув ртом, не проговорил, а прошипел, Наката.

— Шлялся… — эхом откликнулся Ян, только в другой интонации, — Да как тебе сказать, Вульф?… По бабам гулял. По орочьим… Вот орки озлились на нас да и насели сразу в две ватаги! До сих пор не понимаю, как уйти свезло… Ты, Вульф, за золотишком не тянись, не нужно оно мне. На эти деньги ты мне чек дай.

— Как всегда у Рыжей отоваришься? — буркнул Вульф недовольно. — Забыл уж, поди, когда последний раз у меня в магазине появлялся. А то смотри, Ян, я тебе, как постоянному клиенту, скидку дам! Немалую — десятую часть скину!

Предложение было заманчиво, и, по тому, как шевельнулся за спиной Наката, Ян угадал — тот бы согласился. Сам же он только головой покачал:

— Нет, Вульф. Ты же знаешь…

— Да знаю, знаю! — поморщившись, сказал Вульф. — Так ты смотри, если что…

— Только к тебе! — заверил его Ян со всей возможной сердечностью.

Вульф, не чинясь, выписал ему чек ещё до оценки остального груза. Всего вышло полторы тысячи. Бывало лучше, бывало хуже — им не слишком везло в последние походы. Да и в истории Трампа редко кому из трапперов удавалось заполучить троллит ценой больше тысячи золотых. Однако, жили — не жаловались. На пиво с мамуком хватало, прам содержался в исправности, и в пороховницах всегда был порох.

У Яна и Строри даже собственные фактории были — на дальних выселках. Остальные держали долю в праме и каноэ, от того имели доход, называемый малым. Вот и сейчас — почти всё заработанное уйдёт на покупку снаряжения.

Потому и вздыхает Наката, безоговорочно признающий за вожаком право самому выбирать поставщика. Как бы там ни было, Рыжая берёт подороже Вульфа. Да и скидки она не предлагает, несмотря на всё своё особое к Яну отношение.

— Прямо сейчас и пойдёшь? — спросил он недовольно, спускаясь по лестнице, как всегда — в полушаге сзади и чуть сбоку.

— А чего тянуть? — повёл плечом Ян. — Всё равно раньше, чем к утру, она спать не ляжет. А если уж прознала, что я вернулся…

— Да, тогда лучше поспешить! — согласился Наката. — Рыжая, она такая.

Рыжая, она же Оксана Рыженко, жила в самом престижном районе Трампа… если, конечно, сей город можно разделить на районы, а улицы его назвать улицами. Вся хитрость в том, что строили его на болотистой почве, на воде, оттого улицы и дома были подняты на сваях на несколько саженей. На сваях же стояли крепостные стены, форт, наблюдательные башни — всё здесь было на сваях.

В хитросплетениях его мостиков, переходов, подвесных канатных дорожек и беспорядочном, хаотичном расположении домов запутался не один новичок. Впрочем, Яну Трамп был домом родным, а уж заплутать по дороге из «Лысого скальпа» до фактории Оксаны было и вовсе мудрено. Он бы и с закрытыми глазами — на спор или просто так — пересёк восемь «улиц», четырнадцать мостов и мостиков. И, под конец, пройдя по Горбатому мосту, вышел бы к крепко отстроенной, укреплённой почище иного форта, фактории Оксаны.

Оная досталась молодой женщине в наследство от мужа-траппера, погибшего, когда было ей всего шестнадцать. Сейчас, вроде бы, исполнилось двадцать восемь, но никто не уточнял — ни к чему. Это была красивая, крепкая, а, главное, невероятно умная женщина. А по хитрости и деловой хватке сравняться с ней из всех торговцев Трампа мог только Вульф. Ну, уж в этом-то он Оксану даже превосходил, отчего она вовсе не страдала — жила весело и привольно. А ежели кого привечала, то уж от всей души.

Яна, кстати, она сама в постель и затащила, да так, за пять с лишним лет, и не выпустила.

Были ли у неё другие мужчины? Наверное, были. Ян точно не был монахом, хотя в открытую старался подруге не изменять. Про Рыжую, как в глаза и за глаза звали Оксану, говаривали всякое, однако грязи — никто. И Ян со своим, вовсе не сахарным характером не давал такой возможности, да и повода не было.

Сегодня Оксана его не ждала, потому и решил он сделать любимой маленький сюрприз. Ян ведь не всё рассказал Вульфу. В том числе причину, по которой орки так взъярились на него. За пазухой его обреталось сокровище, которому и жить-то всего неделю осталось, — но даже сейчас очень многие, не задумываясь, выложили бы за него целое состояние.

Нет, решено! Оно пойдёт Оксане! Пусть наслаждается!

Что трапперу стена в два этажа? Тьфу, семечки. Ян преодолел её прежде, чем собаки за стеной сообразили — кто-то лезет, и зашлись лаем. Дальше — по крыше склада, бегом до стены дома, возвышавшегося ещё на этаж, и две сажени до окна Оксаны.

Раму, правда, вышиб неудачно — целиком обрушил в комнату. Сам ввалился, весёлый и собой очень довольный…

Свет ударил в глаза, глухо щёлкнул взведённый замок пистолета. И тут же дрожащий от изумления, ярости, восторга голос:

— Ян!!!

Ян всё ещё был ослеплён и почти ничего не видел. Мгновением спустя тяжёлое тело ударилось в него, едва не сшибив с ног. И сейчас же он ощутил тепло ее мягкой, полной груди, прижавшейся к нему. Оксана была почти одного с ним роста, и Яну всегда особенно нравилось, что ей не требовалось вставать на цыпочки, чтобы обнять его и поцеловать. И сейчас не потребовалось.

— Вернулся! Ты вернулся! — прошептала Оксана.

Время снова привычно замедлило свой бег, и Ян вспомнил про подарок, который с таким риском, с таким трудом тащил более двухсот вёрст. Вспомнил, вмиг покрылся холодным потом, сунул руку за пазуху…

И выругался обречённо.

Бесценный цветок симарийского болотного лотоса был смят и изломан. Только что в порошок не растерт. Его ещё недавно необыкновенно тонкий, нежный аромат загустел, стал терпким и резким. Очень скоро он и вовсе будет невыносимым. Пришлось бежать к окну и спешно выбрасывать его прочь. Через час лотос сгниёт, от него останется лишь небольшая лужица светло-коричневой грязи.

Подарка же не будет. И ему не удастся порадовать Оксану…

Впрочем, не похоже, чтобы это волновало сейчас молодую женщину. То всхлипывая, то смеясь почти истерично, она прижималась к нему. Отталкивала. И вновь ластилась кошкой. Конечно, так не могло продолжаться бесконечно долго — оба слишком долго были друг без друга. Ян притянул её раньше, чем девушка успела дойти до того, чтобы первой начать срывать с него одежду — несмываемый позор для молодого, полного сил мужчины.

Они едва успели дойти до её ложа…

Оксана лежала у него на плече, сильной, но необыкновенной нежной ручкой игралась волосами на его груди и молчала. Зная её, Ян не ждал от этого молчания ничего доброго…

Ну вот, дождался! Именно того, о чём думал, чего боялся.

— Ты ведь не задержишься здесь долго? — тихо и вроде бы спокойно спросила она. — Когда твой прам снова выйдет в поход?

— Две недели я отдыхаю! — решительно сказал Ян. — Две недели я тебе обещаю твердо!

— Две недели… — горько сказала Оксана. — Две недели! Иные и по два месяца сидят — не бедствуют. Ты и так опоздал более чем на месяц! Ты же не нищий, Ян. Почему не можешь позволить себе отдых?

Ян смолчал, надеясь ещё, что удастся как-то уйти от этого неприятного разговора. Увы…

— Ты мне обещал, что остепенишься, наконец! — слегка повысив голос, со слезой выдохнула Оксана. — Ян, тебе ведь не семнадцать уже! Ну, сколько тебе ещё выходить на тропу? Подумай, прошу тебя! В конце концов, если ты и сейчас между мной и тропой выберешь тропу, так я точно не желаю быть вдовой второй раз. К тому же — соломенной вдовой. Если ты ещё раз уйдёшь в поход… если…

Ян ласково, палец прижав, закрыл ей рот.

— Не стоит, милая, — попросил тихо, — Ты ведь знаешь, никогда не стоит говорить, что ни попадя. Потом не расплатишься сполна… Нет, я не могу сейчас уйти с тропы. Прости… И, если ты сейчас скажешь «уходи», я уйду. И потом позовёшь — приду…, наверное. Но ты, Рыжая, лучше не проверяй!