Тимур Расулов - Боги тоже ошибаются
- Отец, это ты! Отец, что с тобой? - Помню, как я отшатнулся и начал пристально вглядывался в человека, который называл меня отцом. Меня охватило неведомое буйство. Незнакомый мне человек, называл меня отцом, это же просто смешно. - Отец, это я твой сын, Роман, конечно, ты меня не узнаешь, ведь столько лет прошло, но сам ты нисколько не изменился, я тебя таким и помнил всегда. Я помню, как ты любил держать меня на руках и часто называл меня Ромашкой...
- Закрой рот. Ты не мой сын! Моему сыну всего пять. А тебе все тридцать. - Не выдержал накопившейся злости я.
- Пять мне было тогда, когда ты пропал со всем своим отрядом, который возглавлял двадцать семь лет назад. Прошло уже двадцать семь лет. - Слезы выступили на глазах сына, не знавшего как убедить отца.
- Какие двадцать семь лет назад, - все более недоуменно уже начинал кричать я, - с момента нашего ухода из города прошло не более полугода, а то и меньше. Мне надоело с тобой разговаривать, выполняй свой долг и неси службу, а я буду искать свою семью, и больше ко мне не приближайся, а ни то, я твоим же мечом тебя убью. Я еще не таких как ты рубил в капусту на своем пути. - Злость и неверие отчетливо выделялись сквозь усталые веки.
Кулаки мои сжались до белизны кожи, я был действительно готов ударить наглеца, который решил со мной так глупо пошутить. Чаша переполняемая злостью во мне начала переливаться через край. Я решил не терять времени с этим глупцом и отправиться прямиком домой. Я развернулся и быстрым шагом пошел вдоль улицы. До дома оставалось пару минут ходьбы. Всего лишь пару минут меня разделяло с моей семьей. Наконец я их обниму, поцелую, прижму к сердцу. Я наконец дома, триумфально кричало во мне сознание победителя.
- Мама живет все там же на Обуховской. - Слышался где-то далеко уже знакомый голос, как казалось тогда псевдосына.
Образ грозного воина продолжал отдаляться и через несколько мгновений вовсе исчез за поворотом. Не помню более, чтобы общался с этим стражником.
Я хорошо помнил, где находился мой дом и без проблем его нашел, но он уже не был похож на тот дом, который я покидал по моим словам относительно недавно. Цвет некогда побеленных стен сильно потускнел, во многих окнах были выбиты окна, да и сам двор изменился. Цепи стоявших рядом с подъездом качелей были оборваны, краски на них вовсе не осталось. Скамьи, на которых старики приятно ютились в свое время, куда-то исчезли. Каменные фасады домов немного обвалились. Огромные деревья возвышались в тех местах, где некогда были всего лишь ростки. Все изменилось. Все кроме воспоминаний. Я помнил, как уходил, прощаясь со своей женой, держа на руках сынишку. Жена Алена, которую я сильно любил, прижималась к моему широкому плечу, со слезами на глазах просила остаться. Свою семью я любил больше жизни. Я говорил себе, что это обычный поход в неизведанные земли и не более, что там нет ничего, и что, все то, что говорят о западе - ложь и, что я смогу вернуться, не смотря ни на что. Что мои верные друзья, которым я мог доверить свою жизнь и жизни своей семьи не подведут. Что все то, что держало пропавших людей на западе, не сможет меня остановить. И вот я вернулся, с прямой спиной, расправив плечи, со щитом, а не на щите, но мир вокруг меня изменился, но не изменился я. Непонятные надписи на стенах, изменившаяся обстановка, неизвестные мне люди, которые утверждают о каком-то сомнительном со мной родстве и дом, дом в котором я жил. Мрачный, казалось пустующий, сочивший из себя депрессивное настроение дом, не принимал меня, я уже был для этого места чужим. Чужим я был и всем тем, кто повстречался на его пути, лиц знакомых не было. По спине поползли мурашки. Волосы на голове моей вставали дыбом от идей и оправданий тому, что здесь произошло. "Возможно, когда мы ушли город захватили" или "Я сошел с ума" и многое другое. Сомнения атрофировали мозг, когда возникла новая мысль, о том, что когда я постучусь в дверь своей квартиры, откроет мне не моя любимая жена Алена, а какая-то другая женщина и будет уверять, что она моя жена. Тошнота подступила к горлу, ноги начали подводить, казалось ноги вовсе обессилили. Мысль о том, что я не смогу никогда увидеть своей семьи, была не выносима. Собрав волю в кулак, каменея от судорог, я толкнул дверь, ведущую в подъезд и начал подниматься по лестнице на второй этаж. Зеленая краска стен, надписи, которые я, будучи мальчишкой, писал с друзьями на стенах, сохранились. Это радовало глаз. Я никогда не задумывался, что несколько пролетов на пару этажей выше будут настолько тяжелыми, болезненными и долгими. Родные стены узнавались лишь по оставшимся на них надписям. Ступеньки закончились, второй этаж, глубокий вдох, от которого на мгновение закружилась голова, неуверенный стук в дверь... Через несколько мгновений послышался из-за двери уже не молодой женский голос:
- Кто там? - Я боялся отвечать. - Кто там, я спрашиваю? - Громкость голоса повышалась, что свидетельствовало о том, что его обладатель приближается. Пару секунд и было ясно, на меня смотрят в глазок. - Сынок, Ромашка, - смех женщины за дверью перебил, треск отпирающихся замков и скрип открывающейся двери. Женщина, стоявшая передо мной, была явно ниже ростом, на носу ее были не толстые очки, что говорило о том, что она видит совсем не плохо и непонимающий взгляд, который остановился на моем лице. На мгновения я даже потерял дар речи. Это была моя Алена, но ее состарили годы, конечно годы что же еще смогло бы проделать подобное. - Леша, Лешенька!
Рыдание наполнило стены подъезда, громадные капли катились из глаз, прижимающей из всех сил любимой жены. Объятия становились все крепче, а рыдание все громче. Я недоумевал, неужели то, что говорил тот стражник, правда. Неужели меня не было действительно двадцать семь лет, когда я уходил, ему было сорок, а моей жене тридцать восемь. Я смог узнать в ней, хоть и постаревшую, но свою любимую женщину. В голове моей прокручивались разные сценарии, но все же такого поворота событий я не мог ожидать.
- Где же ты был все это время, я тебя так ждала. Гад ты, этакий. Я тебя ждала и ждала, а тебя все не было, как не было и вестей о тебе, жив ли ты иль нет тебя на этом свете уже. Ты не представляешь, как мое сердце разрывалось, как я страдала, ночей не спала, все думала, что скоро придешь, а тебя все не было. А Ромашка наш, Ромка, сын наш единственный, все о тебе спрашивал, а я и не знала, что ответить, потому что отвечать было нечего. Где же ты был, где же ты был? - Голос становился все тише, рыдания заменились всхлипыванием носа. Алена подняла глаза, сквозь стекла очков виделись красные заплаканные глаза, губы содрогались, щеки были мокрые. - Заходи, родной мой.
***
- Далее я помню смутно. Как я и говорил раньше, моя память состоит из каких-то кусочков пазла, которые лишь постепенно и со временем складываются в образ, который впоследствии становится картинкой. Я даже не могу вспомнить, как я попал в этот город. Я не помню, как получил эту рану, которая могла убить меня. Страшно было бы очнуться в каком-нибудь незнакомом месте и не смочь понять кто ты и что ты там делаешь. - Светозар переглянулся с друзьями, затем продолжил слушать. - Но я, как и многие из тех, кто смог остаться в живых после 2009 года, это необычное ощущение смог испытать на себе. Но представьте каково это ощущать снова и снова. Я, то в одном месте, то в другом. Я не могу вспомнить своего возвращения в родной город, как бы, не старался. Я не могу вспомнить, как я пришел сюда и что меня заставило покинуть город, в который так стремился попасть. Я не могу вспомнить где я был двадцать семь лет. Где я был двадцать семь лет, Господи?
Глава вторая
Призрак прислонил свою руку ко мне
и положил свою ее ко мне на плечо и начал меня трясти.
Вопрос был хорошим, где можно находиться двадцать семь лет? Еще одно поколение выросло. Это не забытые день или даже пару дней, это не многим больше четверти века. Пытаясь вспомнить, где я был, я начал прокручивать у себя в голове сценарий происходивших со мной событий и полностью погрузился в пучину воспоминаний, попутно рассказывая свою историю моим слушателям. Я помнил, как зимний холодный ветер трепал мои волосы, которые в то время, даже еще не тронула седина. Помнил, как отдаляющийся город провожал взглядом очередных храбрецов, уходящих в неизвестность. В места, куда даже боялись отправляться искатели. Помнил, как многие мои друзья и я сам, оборачивались, отдавая прощальные жесты родным. Вскоре город исчез из поля зрения, а впереди была лишь дорога, которая вела на запад. Возможно, это был самый короткий и прямой путь в небытие, но пройти его было необходимо для каждого воина в отряде. Действительно странно идти туда, даже не зная куда, идти затем, сам того каждый не знал зачем. Уверенность шага пропадает с каждым метром новой территории. Не знаешь чего и ждать от необъятной территории, не занимаемой человеком. Интересно, что чувствовали путешественники, которые шли сквозь незнакомые горизонты и не смотря ни на что добивались своих целей. Но конечно бывали и такие, чью жизненную историю никому и никогда не расскажут, потому что никто не помнит проигравших. Никому из отряда не хотелось приписывать себя к бесконечному списку путешественников, чьи дороги привели их к смерти или в лучшем случае к неудаче.
