Адриан Чайковски - Чернь и золото
— Сматывался бы ты поскорей! — рявкнул Тизамон, доставая из сундука другую стрелу.
— Сначала надо набрать высоту. — Тизамон все равно не поймет, но что делать. Ортоптер понемногу шел вверх. Все прочие миннские машины так и остались на поле, и Стенвольд не хотел даже думать о том, что творится сейчас в городе. Он педалировал и рулил, глядя на несущийся следом осиный рой. Тизамон с луком высунулся как можно дальше, придерживаясь только одним коленом и локтем.
Ну, хватит, пожалуй. Стенвольд прервал подъем, но плохо рассчитал угол и полетел прямо над бушующим городом. Десяток осоидов промчались внизу, не обратив внимания на крылатый транспорт, но Стенвольд смотрел не на них.
— Молот и клещи! Ты погляди только!
В воздухе, точно повешенный, болтался черный с золотом геликоптер, уродливая металлическая коробка с тремя крутящимися винтами. Из его брюха что-то сыпалось вниз — Стенвольд подумал сначала, что камни, но потом разглядел взрывы и решил, что это гранаты, начиненные порохом.
«Куда ж ты прешь-то?» — сказал он себе, уводя свой деревянный кораблик вбок, за пределы города. В его родном Коллегиуме такой ортоптер наверняка сочли бы примитивным, но ему сейчас и не требовалось ничего сложного — лишь бы уйти от осоидов. Преследователи в самом деле отставали один за другим, и Тизамон отложил лук.
Осоидского геликоптера тоже устыдился бы всякий уважающий себя инженер — тем не менее он как-то держался в воздухе, и всего пять лет назад ничего подобного у осоидов еще не было.
— Мариус, — позвал Стенвольд, не решаясь оторвать взгляд от приборов. — Мариус, скажи что-нибудь.
— Он просит его извинить, — отозвалась женщина.
Стенвольд заключил из этого, что для разговоров Мариус слишком слаб, но еще способен передавать ей свои мысли.
— Надо рассказать обо всем Сарну, — сказал механик. — Предупредить твой город.
— Он говорит, что нас там считают предателями, — бесстрастно ответила женщина. — Говорит, что возвращаться туда нельзя.
Внизу проплывали пригородные поля и деревни.
— Он ушел для того лишь, чтобы послужить своему народу, — настаивал Стенвольд. — Он видел угрозу там, где другие не замечали. Ты сама это знаешь и должна сказать им.
— Нам нельзя возвращаться, — повторила она, и он понял, что теперь она говорит от своего имени. — Мы нарушили узы верности, и путь назад нам заказан.
— Но ведь Сарн не такой, как другие муравьиные города. Там многое изменилось. Даже мои сородичи заседают у них в совете.
Позади настало молчание. Стенвольд предположил, что Мариус уже умер, и чуть не заплакал. Женщина крепко, по-солдатски взяла его за плечо.
— Он говорит, что ты должен сделать все от тебя зависящее, — сказала она с интонацией Мариуса. — Он сожалеет, что все кончилось так, что Атриссы и Нерона с нами не было, но не жалеет, что покинул родной город вместе с тобой, и рад, что умирает в такой славной компании.
— Скажи ему… — начал Стенвольд, вытирая глаза, но рука женщины дрогнула у него на плече, и он понял, что Мариуса больше нет с ними. У него вырвался долгий прерывистый вздох.
— Говори не говори, все равно никто не послушает, — сказал Тизамон. — Мы пытались предупредить твоих в Геллероне, что осоиды идут, а что из этого вышло? Они заявили, что Геллерон нужен всем, что осоиды покупают у них оружие, как и все остальные. Думают, что Империя ничем не отличается от муравьиного города-государства.
— А если твоим сказать? — без особой надежды предложил Стенвольд.
— Да им все едино. Они с тысячелетней давности ссорами еще не покончили, куда им до новых. — В голосе друга, к удивлению Стенвольда, слышалась такая же безнадежность. Тизамон то втягивал, то вновь выпускал свой стальной коготь, но угрозы в этом не было — он всего лишь искал утешения.
— Но мы видели их карту, — прошептал Стенвольд. Единственный взгляд на нее оставил в нем тяжелое впечатление. Страны, о которых он и не слыхивал, сливались на ней с родными Нижними Землями, и все было исчерчено стрелами наступающих войск. Осоиды не остановятся, пока не дойдут до конца известного им мира.
— Всем все равно, — с несвойственной ему рассудительностью повторил Тизамон. — Что такое, собственно, Нижние Земли? Полдюжины феодальных городов-государств. Большинство их населения мыслит, как в стародавние времена, когда все было по-другому, и только немногие, вроде тебя, ищут в происходящем какой-то смысл. Осоиды едины, а мы так, сброд. — Он становился все угрюмее. Стенвольд знал, что его мысли все время возвращаются к предполагаемой измене Атриссы, и очень хотел бы объяснить ее отсутствие и их провал как-то иначе.
— Что же ты будешь делать, раз тебя не пускают домой? — спросил он муравинку.
— Пойду в наемники, как все ренегаты. Если довезешь нас до Геллерона, там свои услуги и предложу. В нас всегда есть нужда, чем дальше, тем больше.
— То же и ко мне относится, — подтвердил мантид.
— Тизамон…
— Нет. — Стенвольд впервые слышал, чтобы он говорил так решительно. — В Коллегиум я не вернусь. Никаких дебатов, никакой дипломатии, никаких добрых слов. Я долго шел за тобой по этой дороге, и вот куда она меня завела.
— Но…
— Я останусь в Геллероне и буду бороться с осоидами единственным доступным мне способом. — Тизамон осторожно уложил лук обратно в футляр. — Ты, Стен, иная статья. Возвращайся в свою Коллегию, к своим искусным механикам, и готовь их к скорому будущему. Из всех нас надежда была только на тебя одного.
Стенвольд промолчал. Поля внизу уступили место засушливой унылой равнине.
2
Он не мог оправдаться даже и тем, что у него не было времени подготовиться — ведь осоиды тогда не пришли.
Он благополучно добрался до родного Коллегиума, Осиная же Империя, точно намеренно давая ему отсрочку, ударила на север, а не на запад. В город от них являлись купцы, путешественники, порой дипломаты, но никак не военные. Стенвольду не приходилось ссылаться на то, что ему не оставили времени.
Так как же теперь считать — растратил он это время попусту или сделал все, что только было возможно?
— Ты совершенно в этом уверена? — спросил он мушидку росточком не больше трех футов.
— Я только голос, мастер, но сведения верны. Скоро они будут здесь.
Ну что ж, это было неизбежно. Он думал, что сперва они явятся без оружия, с улыбками и предложением мира, но разведчики докладывали ему, что войско уже выступило в поход, и никакое предвидение не могло облегчить испытываемый им страх. Ему живо вспомнилось давнее взятие Минны, а Империя отнюдь не сидела сложа руки те семнадцать лет, что миновали с тех пор.
Как воспользовался он сам этими годами, не считая того, что постарел, потолстел и окончательно облысел? Сделался из инженера-идеалиста политиком и шпионом. Его ячейки, внедренные на всех Нижних Землях, успешно борются с осоидскими шпионами. Он честно пытался напугать вторжением тех, кто не желал его слушать. Наладил свою жизнь, стал влиятельным, заслужил мантию мастера в Великой Коллегии. Преподавал неортодоксальную историю, желая, к немалому раздражению собратьев-наставников, преодолеть косное мышление своих земляков, всецело поглощенных торговлей и провинциальными дрязгами. Выступал на Ассамблее с пророческими речами, пока ее члены не начали прогуливать заседания, увидев его имя в списке ораторов.
— Возвращайся к Скуто, — сказал он мушидке. — Пусть будет наготове и ждет меня с пополнением.
Она вскочила на подоконник, расправила прозрачные крылышки и упорхнула.
Возможно, было бы лучше, явись осоиды тогда же, сразу. Чем больше времени они давали ему, тем худшего он ожидал — и теперь, когда нашествие близко, он чувствует себя столь же не готовым, как после падения Минны.
Но упомянутое им пополнение он все-таки подготовил — по крайней мере наполовину. Он годами набирал себе агентуру среди студентов, и теперь пришла пора рассекретить их. На этот раз он хотя бы пошлет в огонь тех, кого хорошо знает.
Да, кстати. Если начальник шпионской службы получил недобрые вести, это еще не значит, что жизнь в Коллегиуме должна замереть. Его ждут на арене для дуэлей, где намечено испытание новых бойцов.
Ее звали Чи; во всяком случае, она требовала, чтобы ее так называли, поскольку свое полное имя, Чируэлл, терпеть не могла. Не признавая тихого шага, она передвигалась только бегом, чем в корне отличалась от Танисы, своей… кого же? Здесь подошло бы слово «сестра», хотя ни одна из них не была родной дочерью Стенвольда. Чи — его племянница, что достаточно просто, Таниса — воспитанница, что несколько сложнее.
На каждую встречу Чи прибегала загодя и уже полчаса, одетая как дуэлянт, ждала у дверей Форума Доблести. Хорошо, что Таниса и Сальма приплелись наконец и ей не пришлось входить туда в одиночку.
