Петер Фехервари - Каста огня
Что-то с треском продралось сквозь заросли за спиной сержанта, и он нахмурился, почуяв резкий аромат выжимки из сомы[1]. Сома! Вот это настоящий путь в бездну. Игнац презирал дурь именно такого рода, почти так же сильно, как презирал человека, неуклюже подошедшего к нему.
Кристобаль Олим вытер камуфляжную раскраску с одутловатого лица, и кожа заблестела в свете грибков.
— Я сказал вам ждать, сеньор, — прошипел Кабеса.
— Дождь идет, мне сапоги залило, — в голосе Олима звучали пронзительные, скулящие нотки, от которых Игнацу хотелось скрежетать зубами. Теми, что ещё остались. — К тому же, ты обнаружил нашу цель, сержант!
Выступив вперед, Кристобаль уставился на храм глазами, осоловелыми от сомы.
— О да, определенно обнаружил. Я знал, что моя вера в тебя оправдается!
Сделав ещё шаг, офицер споткнулся, и его нога поехала на скользком от дождевой воды коралле. Кабеса позволил Олиму упасть, внимательно наблюдая за товарищами — те завершили обход и занимали позиции на поляне. Капрал Альварес жестом показал «всё чисто», на периферии участка никаких угроз не было. Осталось проверить только храм, и Игнац взмахом приказал конкистадорам выдвигаться.
Кристобаль до сих пор возился на земле, с хныканьем пытаясь опереться на коралл. Ровно держа лазвинтовку в одной руке, Кабеса протянул другую и поднял офицера на ноги.
— Вставайте, сеньор. Я не хочу вас потерять.
— Да уж, да уж, сержант, — вцепившийся в его руку Олим заговорил с внезапной хитрецой в голосе. — В самом деле, не хочешь. Потому что им нужен я, запомни это. Я здесь офицер!
Игнац посмотрел на Кристобаля, жалкого в своих попытках словчить. Хотя Трясина немного растрясла Олима, тот до сих пор выглядел жирным — как это вообще было возможно? Глядя на вялое, ноздреватое лицо офицера, Кабеса чувствовал почти физическую потребность врезать по нему. Как и все остальные, он ненавидел Олима. По вине жирного дона сгинули капитано Веласкес и другие командиры: Кристобаль был дежурным офицером в ночь, когда в лагерь пришел туземец с мертвыми глазами и рассказом о повстанческом складе боеприпасов. Жадный до похвал Олим повел лазутчика прямо в командную палатку, где тот и взорвал мелта-бомбу, спрятанную у него в брюхе. Веласкес и остальные конкистадоры погибли мгновенно, но, по странной иронии судьбы, сам Кристобаль уцелел. Оставшись единственным офицером в полку, он принял командование и ввел 6-й Верзантский «Буря» в смертельный штопор. Гребаная пародия на солдата.
— Почему… почему ты так на меня смотришь, сержант? — Олим снова заговорил лебезящим тоном, и Игнац отвернулся, чтобы не натворить бед. Кристобаль был дегенератом, но именно он установил контакт с повстанцами. Как ему это удалось, никто не понимал, однако дезертирство было для Кабесы билетом с острова, и Госпожа Расплата могла ещё немного подождать. В конце концов, до сих пор она не торопилась прибрать дона к рукам.
— Сержант… что-то не так? — неуверенно пробормотал Олим.
— Просто думаю об одной слепой суке, сеньор, — мрачно ответил Игнац и зашагал к храму.
Остальные конкистадоры встретили сержанта и плетущегося за ним Кристобаля у входа. Свечение грибков лишь краем касалось открытой галереи, но сержант не собирался выдавать отряд, зажигая факел. Он помедлил, чувствуя, что остальные испытывают схожее беспокойство. Последнее время мало что могло испугать Игнаца Кабесу, но, видит Бог-Император, он не желал заходить внутрь этой живой и одновременно мертвой оболочки. В свое время сержант обшарил немало развалин и знал, что ждало внутри: бесконечно раздваивающиеся проходы, ответвления, повороты и изгибы которых уходили всё глубже и глубже в оскверненную плоть острова. Немало людей исчезло в недрах подобных штуковин.
— И где повсы? — спросил Игнац.
— Неподалеку, — ответил Олим. — Они говорили, что тут будет маяк, прямо за дверным проходом.
Офицер указал на ощерившийся портик. Никто не сдвинулся с места, и Кристобаль, облизав губы, сам шагнул вперед и опустился на колени у порога. Какое-то время он осторожно шарил руками по растрескавшемуся кораллу под косяком, не находя ничего, кроме пыли.
— Здесь вот… они говорили… должен быть… обещали же мне! — зажатый между тьмой впереди и суровыми взглядами сзади, Олим сначала забеспокоился, а затем, впав в исступление, принялся разрывать обломки, пробираясь всё глубже, пока не…
— Да… Да! Вот он! — облегченно улыбаясь, Кристобаль глянул на бойцов через плечо. В коротких, толстых пальцах офицер держал что-то яркое; пробужденное прикосновением, оно издало тихий, ритмично пульсирующий звук.
И в этот момент Кабеса поднял глаза.
Возможно, его привлек какой-то мимолетный блик, а может, сержант действовал на одних инстинктах. Так или иначе, Игнац углядел нечто, проявляющееся высоко над ними, у притолоки дверного прохода. Оно казалось всего лишь сгустком теней на фоне бледного купола, но при виде его сержант заледенел. Подхлестываемый Славой, верзантец резко отпрыгнул назад, паля очередями из лазвинтовки, и только после этого разум бойца перехватил контроль у подсознания. Как только фиолетовые лучи понеслись ввысь, существо на храме выпрямилось и спрыгнуло с насеста. Стрелы лазерного огня оставляли паровые следы в пелене дождя, пытаясь поразить создание, схожее с огромной летучей мышью; один из выстрелов задел рваное кожистое крыло.
Мгновение спустя чудовище обрушилось на конкистадоров, словно черный вихрь. Двое мгновенно лишились сознания — вбитые в землю силой удара, они смягчили приземление нападавшего. Пошатнувшись, существо вновь атаковало верзантцев, едва не потеряв равновесие. Раздался резкий треск, третий солдат повалился наземь, а враг уже несся к Альваресу, выписывая безумные пируэты. Он оказался слишком близко к капралу, и тот, не имея возможности стрелять, замахнулся прикладом, но его выпад заблокировало нечто твердое и несгибаемое. Ещё раз послышался треск, конкистадор взревел от мучительной боли и выронил оружие из парализованных пальцев. Последовал жестокий удар в горло, который оборвал крик Альвареса и сбил его с ног. Верзантец рухнул, содрогаясь в жутких спазмах, а создание уже бросилось к следующей жертве.
Поспешно отходя назад, сержант пытался навестись на врага, продолжавшего свой неуклюжий, грубый танец, но тот лавировал, всё время оставаясь рядом с конкистадорами. Кабеса понял, на что рассчитывает нападавший — один и без оружия, тот положился на неожиданность и шок… Шок… На мгновение с глаз Игнаца спала наркотическая пелена, и он разглядел дубинку в руке противника… а затем и беспримесный треск электрических разрядов, вслед за которым Эстрада свалился подрагивающей кучей. Шоковая булава! Потом вихрь рванулся к сержанту, и тот, наконец, понял всё.
— Айверсон, — произнес верзантец.
Комиссар потерял фуражку, а в плаще виднелась дымящаяся прореха там, где лазвыстрел Кабесы задел плечо. На белом, как мел, лице Айверсона ярко пылали следы от паучьей лозы, он пошатывался и тяжело дышал. Глаза офицера горели лихорадочным блеском… и не только им. Разглядев в зрачках противника индиговые отблески, Игнац сплюнул.
— Да что ты, нахрен, за комиссар вообще?! — крикнул он.
— Неправильный, — ответил Хольт с невеселой улыбкой, от которой его шрамы приняли новые, странные очертания.
И тут конкистадор вскинул лазвинтовку к плечу, а комиссар бросился к нему, волоча вывихнутую ногу — должно быть, повредил в момент приземления. И палец Кабесы коснулся спускового крючка… а Айверсон замахнулся шоковой булавой…
Время снова пошло с привычной скоростью, и мир сержанта взорвался резкой болью. Ударом булавы комиссар выбил винтовку из рук Игнаца, а мгновение спустя двинул его плечом в грудь и сбил с ног. Верзантец тяжело рухнул на спину, Айверсон повалился прямо на него и вдавил в острый коралл. Глядя на Кабесу безумными глазами, офицер принялся молотить его кулаками.
— Она… не получит… твою душу… — шипел комиссар в промежутках между судорожными вдохами. — Я… не позволю… тебе… пасть!
После того, как дезертир наконец-то затих, Айверсон кое-как поднялся на ноги, и, пошатываясь, подобрал шоковую булаву. Желудок Хольта содрогался от принятой грибковой погани, но иного способа побороть приступ лихорадки не существовало. Всего лишь очередная маленькая ересь в дополнение к растущему списку. Наверное, Старик Бирс уже извертелся в могиле, если вообще не выбрался наружу, чтобы явиться за своим протеже.
Но я исполнил долг. Оттащил их от обрыва… Теперь я…
— Возвращайтесь… все вы… — пробормотал Айверсон, пересчитывая разбросанные кругом полубессознательные тела. Он пока не представлял, как справится с последней частью плана и перенесет семь избитых людей обратно в лагерь…
