Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1
Одна из них — докладывать высшему начальству о провале. Да еще — в присутствии своего непосредственного начальника. В японской культуре есть такое понятие, как сеппуку — разрешать живот — в европейском переводе это харакири. Делая сеппуку после провала — японец избавляет себя от позора и уходит на тот свет с гордо поднятой головой. В европейской культуре — такая форма самонаказания как ритуальное самоубийство — практически отсутствуют, только офицеры — раньше стрелялись, если не могли выполнить приказ. Ирлмайер считал это глупостью: нужно жить для того, чтобы иметь возможность отомстить, нанести ответный удар. Но иногда — как в этот день к примеру — Ирлмайер понял, почему люди все таки стрелялись. Ему еще никогда в жизни не было так стыдно.
Впрочем, он поборол в себе чувства, недостойные офицера РСХА, тем более такого высокого ранга. Правила изменились, и времена изменились — от бесчестья больше никто не стреляется, не дождетесь. От бесчестья стреляют. Убивают.
Когда Его Величество Кайзер спросил — как, по его мнению, нужно выправить ситуацию, что еще можно исправить, доктор Ирлмайер без промедления ответил — нужно захватить генерала Анте Младеновича. Прежде, чем это сделают русские, англичане или кто-то еще, черт возьми. Только он — может знать об истинных шагах Католической Церкви, о том, что ко всем чертям произошло в Риме, откуда там взялся заряд. Генерал Анте Младенович и его наемники, которых он вербовал, обучал и отправлял во все стороны света — были новыми крестоносцами, ударными отрядами церкви, новыми католическими псами-рыцарями. Генерал был в курсе дел по Сомали, по Конго — по всему, в общем. И если Салези ди Марентини игрался с обогащением урана — он тоже должен был это знать. Не мог не знать...
Вместе с Ирлмайером — летело выделенное директором РСХА (со снисходительной усмешкой на губах) отделение девятой группы погранвойск. Это малочисленное, но превосходно обученное подразделение — было создано в системе пограничной стражи как экспериментальное еще в семидесятом. Задача — борьба с внутренним терроризмом. После того как Кайзер запретил использование частей Рейсхвера внутри страны — пограничная охрана оказалась едва ли не единственным хорошо вооруженных и экипированным по рейхсверовским стандартам подразделением, имеющим право действовать на территории самого Рейха. Пограничная охрана считалась элитой, туда брали с огромным отбором — и хотя это подразделение имело недостаточную квалификацию в общеармейском бою — в боях в городским условиях равных им не было.
Довольно неторопливая лодка — плюхнулась на воду Адриатики примерно в пять утра по Берлину. С ТДК Бавария спустили большую надувную лодку и перевезли двумя рейсами прибывших на корабль. На корабле — было шумно, промозгло и сыро. Матросы не спали больше суток и были изрядно вымотаны, корабельные каюты были полупустыми — все десантники были на берегу. Одетые в противорадиационные костюмы моряки — поливали из шлангов вертолеты, проводя первичную обработку от радиации. На постах никто не стоял, в том числе и те, кто должен был — палуба была пуста.
Таща за собой баулы — они прошли по скользкой, залитой водой с каким-то порошком палубе в надстройку, где пути прибывших разошлись. Пограничники отправились в опустевшие каюты морских десантников отдохнуть — Ирлмайер направился в штаб, который на кораблях первого ранга был отделен от капитанского мостика.
— Офицер на палубе! — заорал охранявший штаб гренадер, стоило ему только появиться в просторной, с экранами и пультами операторов БПЛА комнате.
— Вольно, вольно...
Ирлмайер с горечью подумал, что сюда новости еще не дошли — здесь он всесильный шеф четвертого управления. Оставаться в этом качестве — ему еще недолго: наверняка, Элих подыскивает место. Учитывая его звание — генерал-лейтенант сил полиции Рейха — место будет высоким, даже почетным, но при этом мало чего значащим. Его могут отправить в Латинскую Америку, или в Бурскую Конфедерацию... налаживать связи с тамошними спецслужбами или могут отправить в Интерпол с мыслью выдвинуть его на должность генерального директора, когда будут выборы. Могут поставить на кадры... нет, на кадры не поставят. Элих не дурак, он никогда не сделает такой ошибки — как отдать врагу кадры.
Как же так... как же так...
В углу — тикали старинные, с гирями часы. На них — зловеще потрескивал дозиметр...
Пожилой, бородатый, чем-то похожий на Деница офицер — оторвался от оперативной карты, выведенной на огромном, прозрачном экране перекрывавшей центр комнаты с пола до потолка, подошел, отдал честь — но руки не протянул.
— Капитан цур зее, барон Людвиг фон унд цу Зинненберг к вашим услугам
— Генерал-лейтенант сил полиции Манфред Ирлмайер. Срочное задание, Личный приказ. — с этими словами Ирлмайер протянул запечатанный пакет
— Майн Готт. У нас нет людей. Совершенно нет. Только вертолеты.
— Люди у меня есть, капитан — сказал Ирлмайер, принужденно улыбнувшись — люди у меня есть...
— Хайне! — крикнул капитан, перекрывая своим густым басом рабочий гул штаба — нам нужен еще один беспилотник...
14 августа 2014 года.
Средиземное море.
Ударный авианосец Николай Первый
Крюк — зацепился за трос аэрофинишера, погасив скорость до нуля. Нас качнуло вперед...
Матросы палубной команды, чьи разноцветные жилеты (каждый цвет соответствует выполняемым на палубе функциям) — бросились к самолету. Нужно было поставить стопоры на вооружение, визуально проверить состояние самолета после перелета, в частности отсутствие утечек из подвесных баков, убрать самолет с полосы: зацепить за крюк тягача и перепроводить к лифту. Дел было по горло...
Пошла вниз, опускаясь на палубу узкая лестница.
— Благодарю, господа... — я по очереди ткнул кулаком о кулак летчика и специалиста по вооружениям. Пожать руку в перчатке — было затруднительно...
Это был уникальный в своем роде самолет. Обычно — учебные самолеты бывают двухместными, этот же — был четырехместным. Сделанный на основе истребителя — бомбардировщика С34 он был единственным в палубной эскадрилье учебным самолетом такого класса и использовался в основном не для учебы, а для перевозки начальствующего состава с приличествующей этому делу скоростью. Сиречь меня, я в данном случае — начальствующий состав. Хоть по правде говоря — и облажавшийся по всем статьям.
Первый, кого я встретил на палубе — не летный командир, не врач — а дозиметрист. Недобрая примета нового времени...
— Чисто, господин адмирал — объявил он, поводя вокруг меня потрескивающим аппаратом, и принялся за самолет.
Несколько человек — стояли вдалеке на палубе. Я заметил, что дежурная четверка усиления, стоящая на палубе в полной боевой: два самолета с ракетами воздух-воздух и два — с ПКР[5] — были накрыты тончайшей одноразовой пленкой — укрытием, чтобы не собрать на себе радиоактивные осадки и не потребовать полной дезактивации.
— Господа!
Я подошел к ним. Старший офицер безопасности корабля, старший летный офицер, второй капитан. Негусто.
— С нами Бог, господа.
— С нами Бог, за нами Россия...
С этими словами — мы направились к остову, красневшему в тесноте красными и белыми огнями...
— Островский здесь?
— Так точно, на корабле-с...
Думаю, командир группы безопасности авианосца — не слишком то рад тому, что командование обратило внимание на совсем еще молодого и уже проявившего себя Островского. Но мне на это плевать — надо выдвигать молодых. Если от моего авторитета к концу этого безумного похода что-либо останется — напишу вхождение на золотое оружие. Если эти остолопы не догадаются...
— Что с радиационной обстановкой?
— В пределах нормы. Ветер на норд-ост, господин вице-адмирал.
Это значит, что радиоактивное облако от взрыва сносит в сторону Священной Римской Империи. Бог шельму метит! Хотя негоже радоваться чужой беде, определенно негоже...
У входа в остров радиометрическая группа устроила «предбанник» — развернутый кокон из плотного полиэтилена с распылителем. Входишь — и тебя окутывает мельчайшая взвесь капелек специального вещества, которое как бы связывает радиоактивную пыль. Оно засыхает мгновенно — а после выхода тебя чистят специальным пылесосом со щеткой. После трагедии семнадцатой оперативной эскадры — а там больше трехсот человек подхватили лучевку — дуют на воду и правильно делают...
Пережив и это надругательство — пошли дальше, направляясь в корму, в сторону офицерской кают — компании и адмиральского салона. Очевидно, там развернут штаб.
Вице-адмирал Бобров — высокий, осанистый, огромной бородой похожий на флотоводцев прошлого — пошел навстречу, чисто по-русски раскинув руки для объятий. Если он и не рад появлению на борту офицера в том же звании, что и у него — то вида не показывает...
