Александр Прозоров - Воля смертных

Варнак был с ним полностью согласен. В своей жизни он переломал столько костей и выпустил столько человеческой крови, что стремления самоутверждаться над косенькими мальчишками не испытывал. Он просто взял девушку под руку и повел дальше по линии. Облако пивной кислятины осталось за спиной — приключение закончилось, практически не начавшись.

— Святоша! — крикнул напоследок еще кто-то, и вся троица торжествующе засмеялась.

— Не сердись на них, брат мой, — крепче взяла его за локоть девушка. — Их души мечутся в смущении, желая чистоты, но они не решаются войти в наш ашрам, ибо привыкли проводить дни в дурмане и безделии. Они хорошие, просто еще не нашли правильного пути для своей жизни.

Здесь, в стороне от подростков, наконец ощутился ее образ: запах тмина с лавандой на фоне сенной душистой пряности. Ростом она едва доставала Варнаку до плеча, а когда ветерок прижимал ее хламиду к телу, то девушка казалась не такой уж толстой, нежели когда тряпье просто свисало с плеч.

— Что за ашрам? — заинтересовался Еремей. — Откуда он тут мог взяться.

— Брату Нирдышу дед в наследство дачу оставил, вот мы сюда и переехали. В городе за аренду нужно платить, а здесь мы живем бесплатно.

— Нирдыш? Откуда такое имя?

— Он прошел посвящение, стал просветленным. А меня зовут Маалоктоша, — скромно потупилась она. — Можно просто Тоша.

— А меня зовут Еремей. Можно просто Рома. Значит, ты тоже просветленная?

— Да. Мы посылаем фотографии в главный ашрам в Индии, и там просветленные брахманы, обладающие высшей мудростью, определяют по ним, кто из послушников достиг нужной степени просветления, чтобы обрести новое, святое имя, и пишут это в ответном письме. Мое имя именно это и означает: Светлая.

— Что же то за религия такая, Светлая?

— Буддизм. Мы следуем путем Будды, но только истинным путем.

— А есть еще и ложный? — стало любопытно Варнаку.

— Да, и он наиболее известен среди человечества.

— Я так полагаю, ты как раз на обычный буддизм намекаешь, с его храмами и «колесницами»?

— Будда учил, что богов нет, есть люди, достигшие совершенства, — нараспев ответила просветленная. — Поэтому богам бессмысленно молиться. Нужно следовать их пути, и тогда сам сравнишься с ними в своих возможностях. Ты обретаешь покой, сливаешься с миром в единое целое. Ты становишься счастливым, подобно деревьям и травам, подобно птицам и зверям, не отягощенным никакими заботами. Это так прекрасно — впитывать чистый солнечный свет, ощущать себя частью восхода или теплого летнего дождя.

— Главное не простудиться после подобного ощущения, — прагматично заметил Варнак.

— Ты просто никогда не испытывал такого наслаждения, Рома, — ответила девушка, останавливаясь возле участка с обшитым вагонкой, просторным, но ветхим домом, покрашенным в зеленый цвет и крытым железом, тоже густо замазанным краской. Видимо, кровля была не оцинкованной, и прежний хозяин старательно заботился о ее целостности, прокрашивая каждый год или два. Смену владельца наглядно доказывали земляные полоски вдоль металлических гребней. Раз накопились — значит, последние три-четыре года крышу не мыли. И уж само собой — не прокрашивали. Вдоль самого фундамента рос густой бурьян, такой же тянулся у стен дальнего жердяного сарайчика. Ну, а наличие новых обитателей определялось по хорошо утоптанной площадке размером чуть не во весь участок, и нескольким грядкам по углам, на которых росли вперемешку лук, укроп и какие-то розоватые цветочки.

— Ты даже не представляешь, Светлая, что я успел в своей жизни испытать, — усмехнулся Варнак.

— Если мы хотим достичь гармонии, то должны быть частью друг друга, а не шарахаться в страхе поодиночке.

Тоша взяла его за руку и повела за собой по гаревой дорожке к крыльцу, потом наверх по ступеням, толкнула входную дверь и вошла в пахнущий воском, укропом и брусникой дом. Из-за ее спины Еремей не увидел, кто именно издал восторженный крик:

— Тоша вернулась!!!

Почти сразу послышался громкий топот, со всех сторон к Светлой кинулись молодые люди и девушки, обнимая ее, прижимая к себе, целуя в щеки, словно увидели родную сестру после долгой разлуки. Волна радости схлынула только через несколько минут, и тут Маалоктоша внезапно подтянула Варнака ближе к себе и вытолкнула чуть вперед, лаконично сообщив:

— Это Рома. Он хороший.

— Рома, как здорово, что ты к нам пришел! — тут же обняла его плоская как доска девица с длинными черными косами.

— Рома, рада тебя видеть! — чмокнула его в щеку конопатая девчонка лет пятнадцати.

— Хорошо, что ты с нами, Рома, — сжал его в объятиях крепкий паренек спортивного вида, и почти сразу за ним так же стиснул и прижал к себе хипповатый жидкобородый переросток лет тридцати с большими голубыми глазами.

Потом опять обнимали и целовали девушки, уступив наконец место совсем уже взрослой женщине в джинсах и вытертой водолазке. Взгляд у нее был усталый, как у приведенного на бойню престарелого быка, кожа лица серая, а пахла она лекарствами, причем пахла настолько сильно, что выпирающий из пор больничный дух перебивал все остальные ароматы — и одежды, и тела, и дыхания.

— Я рада, что ты пришел к нам, Роман. — Она тоже обняла гостя, но без старания. — Заходи, ищи себе уютное место. Мы как раз собирались пить чай, а потом будет медитация. Ты знаешь, что такое «кундалини»?

— Нет. А еще мое полное имя Еремей, а не Роман.

— А мое — Галина Константиновна, — кивнула она.

— Вы не прошли посвящения? — удивился Варнак. — А мне вы показались здесь старшей.

— Ты не ошибся. Но быть старшей и быть просветленной это совсем не одно и то же. Давай я объясню тебе, как проходит медитация. Она делится на четыре части. Ты ощутишь переходы, когда услышишь музыку. Первая часть — это расслабление. Ты должен отключить разум и делать под музыку те движения, который захочется твоему телу. Так ты достигнешь гармонии с ним и полного расслабления. Вторая часть — это стряхивание с себя негативной энергии, накопившейся за день. Каждый из членов ашрама должен стоять и трястись, чтобы энергия слетела и впиталась в пол, ушла в землю. Дальше идет отдых, когда ты просто лежишь и позволяешь влиться в себя свежей, чистой энергии взамен ушедшей. И, наконец, завершающая часть — это период релаксации, отдых после медитации. После этого мы сможем снова собраться в чайной комнате и побыть вместе.

— Прекрасно, — кивнул Еремей, мысленно прикинув необходимое на все это время. — Я попробую. Возможно, у меня получится.

— Нужно стараться, — ответила старшая ашрама. — Умение чувствовать потребности тела — это очень важные азы на пути постижения законов гармонии и покоя.

Варнак не смог сдержать счастливой улыбки — в этот самый миг Вывей в стремительном прыжке сцапал крупную утку. Теперь он, вместе со своей звериной частью, ощутил, как рот наполняется свежей парной кровью. Разве может быть что-то приятнее и сладостнее, особенно после долгого заключения в мертвых городских трущобах?

— Если это окажется твоим путем, я буду только рада, — сказала Галина Константиновна. — Ашрам всегда рад принять ищущих истину.

Отпущенный женщиной Варнак пошел осматриваться. Ашрам занимал самый обычный дачный домик примерно сорока квадратных метров с верандой и вынесенной в отдельную пристройку кухонкой. Однако, благодаря снятым внутренним дверям, он казался куда просторнее, нежели был на самом деле.

— Это наша чайная комната, — охотно пояснила, пристроившись рядом, конопатая девчонка, пахнущая полынной горчинкой, странной мускусной шанелью и слабым раствором известки, как это бывает при застарелом пристрастии некоторых дам к дезодорирующему увлажняющему мылу. — Мы готовим мало, поэтому оставили только плиту, чтобы чайник кипятить, и стол, за которым все собираемся. А вот это, — указала девушка на веранду и большую комнату, — это помещения для медитаций. Вон та комнатка, которая с дверью, она нашей учительницы. Она там спит, а когда все уходят — убирает туда музыкальный центр. На всякий случай. Ведь ашрам всегда открыт для всех.

— Галина Константиновна ваша школьная учительница? — не понял Варнак.

— Нет, она учитель духовности. Она добрая и заботливая, она создала наш ашрам, и она нас любит.

— А твоя мама знает, куда ты ходишь?

— Не нужно говорить со мной, как с маленькой, а то я могу обидеться, — вскинула нос «конопушка». — Мне уже семнадцать лет, и я вполне взрослая, могу жить, где хочу, даже если родители против!

— Вполне тебя понимаю, — подмигнул ей Варнак. — Я сам больше десяти лет провел там, куда маме очень не хотелось меня пускать.

— Ты сидел в тюрьме?! — округлила глаза девчонка.

— Типун тебе на язык! Я служил в армии.