Руслан Мельников - Метро 2033: Из глубин
В дальнем закутке офиса следит за работой реактора заклятый товарищ Михеича атомщик Додик. Сутулая, изогнутая знаком вопроса спина, опущенные плечи, нос с горбинкой, вечно удивленное лицо с морщинистым лбом и бровями домиком. Сам – высокий, худощавый. Тоже пожилой, тоже очкастый, тоже седой. Только уже почти лысый.
Тоже – старая гвардия. Тоже носитель старых знаний, которые уже вряд ли удастся передать кому-нибудь в полном объеме. Тоже важная фигура. Атомный реактор «Аида» снабжает сектора энергией, а Додик его контролирует. Случись что с Додиком, и «Аиду» не избежать губительного катаклизма локального масштаба. Последней атомной аварии после Последней атомной Войны.
Михеич и Додик не ладят друг с другом. Михеич не любит Додика, потому что Додик еврей. Додик не любит Михеича, потому что Михеич не любит евреев. Для Кати все это так же непонятно, как компьютерные программы или устройство реактора. О том, кто такие евреи, она имеет очень смутное представление, и ей ясно только одно: эти двое постоянно грызутся между собой, но при этом всегда стараются держаться вместе. Их поколение потеряло многих. Оно уже почти все повымирало это поколение, помнящее мир до Последней Войны. В таких условиях сторониться друг друга для Додика и Михеича – слишком большая роскошь. Вражда враждой, но общая память о том, как и что было раньше, – сильнее.
* * *Иногда установленные наверху датчики реагировали на движение и оживали. В тишине наушничьего аквариума возникали звуки, и Катя прикрывала глаза, чтобы лучше сосредоточиться, вслушивалась, идентифицировала шум. Пока ничего опасного или заслуживающего внимания не было. Обычная движуха. Какая-то тварь проходила мимо датчиков и шла прочь от «Аида». В наушниках снова наступала тишина, и Катя открывала глаза, так и не включив сонара.
Беззвучная жизнь «офиса» текла своим чередом. Катя рассеянно наблюдала за ней.
Напротив несет свою вахту Вера. Тоже сидит перед приборами, тоже в наушниках, только в других: у нее гарнитура с микрофоном. Кате микрофон на наушниках ни к чему. А вот Вере нужен.
Вера не молчит. С кем-то переговаривается. Вера – связистка, жена и боевая подруга полковника Гришко. Веру, в общем-то, любят. Наверное, просто потому, что ненавидеть таких не за что. Безобидная она, незаметная, как мышь. Нормальная мышь, конечно, не мутантистая. Мутанты-то – они всегда заметные.
Катя невольно залюбовалась Верой. А что, красавица… Причем красавица той особенной доброй красотой, которая отличает женщин, нашедших своего мужчину и свое место в мире возле мужчины. Свое стабильное счастье. Зрелых разумных женщин, ни к чему, кроме того, что уже есть, не стремящихся и готовых с легкостью отдать жизнь за свою тихую неброскую любовь. Вера – всегда опрятная, ухоженная. Тихая, спокойная, с мягкими чертами лица, округлыми линиями тела и такими печальными глазами, будто она задалась целью оплакать весь погибший мир.
Вера старше Кати. Старше, но до старости ей еще далеко. И все же ранняя седина в примятых наушниками темных волосах хорошо заметна. И морщины бросаются в глаза. Последняя Война началась и закончилась, когда Вера была ребенком, но ребенком уже в сознательном, почти подростковом возрасте. В «Аид» она приехала вместе с другими беженцами в эмчээсном бронетранспортере. Вера никогда ничего не рассказывала о той поездке, но она должна была многое видеть, знать и помнить.
Наверное, она помнила. Наверное, именно поэтому глаза у нее такие печальные, взгляд потухший, а в волосах серебро. С такими детскими воспоминаниями тяжело жить. Катя была рада, что родилась уже после всего этого. Так легче не жалеть о потерянном. Хотя иногда все равно становится жалко. Невыносимо, до слез, жалко и погибших родителей, которых она практически не знала, и погибший родительский мир.
В наушниках снова послышался шум. На этот раз Катя безошибочно распознала человеческие шаги. Сталкерские: быстрые, легкие, мешающиеся с шуршанием защитного костюма. Может, Лёня возвращается? Хорошо бы, если он. Направление шагов, кстати, в сторону «Аида».
Проходя мимо датчика, человек тихонько хлопнул по земле ладонью. Три раза быстро. И с большим перерывом – еще один. Правильно. Сегодняшний пароль. Тревогу поднимать не нужно: свои. «Лёня, ты?»
Шаги стихли: ходок удалился от датчика. Ладно, подождем. Скоро все узнаем. Катя снова смотрела вокруг.
Скользнула взглядом по темному закутку «аидовского» психолога Ильи, который, впрочем, редко проводил там время. Чаще мозгоправ пропадал на вызовах по секторам. Вот и сейчас Илья куда-то вышел. Наверное, опять у кого-то нервный срыв.
На входе в «офис», возле шлюзового тамбура, расположилась Таня. Ежик огненно-рыжих волос контрастирует с бледным, как у всех подземных жителей, лицом. Волосы у Тани примерно того же цвета, что и некогда красный крест на выцветшей нарукавной повязке. Поджатые губы, задиристый взгляд… Дежурный медик «А»-сектора – полная противоположность Веры. Взбалмошная, непоседливая оторва.
Оторвала себе, кстати, крутого мужика. Ее Кирилл, или Киря, как обычно называли этого бугая, дежурил возле кабинета Гришко. Шкаф на ножках. Кулачища с голову камнегрыза, плечи – с дверной проем, бритая голова, злобное выражение лица, внимательные, вечно ищущие слабину и подвох глаза, полный набор боевых реакций и умение убивать быстро и без сожаления. Убивать мутантов или людей – без разницы. Голыми руками и любым оружием. Это, в общем-то, основная специализация Кири, и, кстати, во многом благодаря ему власть Гришко ни разу не пошатнулась.
Интересно, а каков Киря в постели? Такой же зверюга? Катя почувствовала легкое возбуждение. Да нет, не такое уж и легкое. Ей захотелось, чтобы ее грубо, хищно, по-зверски поимели.
Стало стыдно от таких мыслей. Как всегда. Как каждый раз после этих ненужных фантазий. Опять ее занесло куда-то не туда. Не о том она думает, совсем не о том. Она любит другого, и не важно, что тот, другой, не может ей дать того, что получает Таня от Кири. У нее есть Лёня. Она его любит, он любит ее. Так чего еще надо?
Катя перевела взгляд на то место, где обычно сидел ее Лёня. Не то чтобы соперник Кири, но в-некотором-роде-как-бы-конкурент. Если Киря был опорой Гришко в «Аиде», то на Лёне лежала внешняя разведка. Все особо важные сталкерские вылазки он возглавлял лично. И, судя по тому, что сегодня Лёни нет…
Да, особо важные. Это значит – особо опасные.
Катя покосилась на дверь в конце зала, откуда поступали приказы, которых она так не любила. За той дверью – кабинет полковника. И кабинет, и жилище. Впрочем, у них у всех жилье здесь же, на территории «офиса». В подземной бункерной жизни иначе и не бывает.
Дверь открылась, словно взгляд Кати проник в замочную скважину и тихонько там провернулся.
К подчиненным вошел полковник Гришко. Невысокий мужчина. Короткая стрижка – настолько короткая, что седина почти не бросается в глаза. Старый застиранный камуфляж. Выбритое лицо с массивным подбородком и высоким лбом. Кате порой казалось, что такой лобешник запросто остановит пулю, если кто-нибудь вдруг слетит с катушек и рискнет пальнуть в Гришко. На поясе – кобура с пистолетом. Крепкие полковничьи кулаки тоже, кстати, были серьезным оружием. Глаза под густыми бровями смотрят на окружающих пристально и уверенно.
Гришко уже в возрасте, но крепкий и моложавый. Военный – одно слово. Наверное, такие же вот моложавые, уверенные в себе генералы довели планету до Последней Войны.
Взгляд полковника остановился на Вере. Чуть потеплел. Та, словно почувствовала, что на нее смотрят, подняла голову. Гришко мотнул головой, указав на кабинет: зайди, мол.
Вера сняла наушники, поднялась, пошла. Всё – молча, без слов. Эти двое давно уже понимают друг друга без слов.
Вообще-то Гришко мог бы вызвать Веру и не выходя из кабинета: связь-то есть. Но полковник никогда не упускал возможности лишний раз проконтролировать работу подчиненных.
Веру Гришко вызывал к себе чаще других. Обычно – по делу. Но иногда – просто так, если приспичит. Или если дело плавно перетекало в «приспичит». Катя вздохнула: а что делать ей со своим «приспичит»? Вера потом выходила из кабинета раскрасневшаяся, смущенная, как девочка, машинально оправляя одежду. А что, нормально, если муж и жена. И если муж – самый главный начальник. Как подземный бог «Аида». И кто посмеет чего сказать здешнему «аидовскому» царю? Никто не говорил. Все прятали понимающие улыбки. Начальству тоже нужна разгрузка…
Впрочем, сейчас Гришко явно звал Веру не расслабухи ради. Об этом можно судить по его хмурому лицу. От Кати не укрылось и то, как глаза полковника скользнули по пустующему расшатанному стулу, на котором сидел Лёня. Глаза скользнули, губы недовольно скривились. Ага, похоже, Гришко хотел вызвать на ковер и разведку тоже, ан не вышло. Лёня еще не вернулся с одного задания, так что послать его на другое у вас, товарищ полковник, не получится. Катя почувствовала что-то вроде злорадства. А нечего так загружать людей работой.
