Александр Зорич - Стальной лабиринт

Растов был уверен: после такого не выжил никто. Ну разве что особой милостью Божьей.

Но на внимательное отношение к достойной того трагедии машины Хлебова у капитана не было времени. Ведь перед ним по-прежнему серел танк врага – с виду целый.

Нет, что-то в этом танке изменилось…

Но что именно?

Первым как следует разглядел супостата внимательный Чориев.

– Ты полбашни ему снес, командир, клянусь тысячей ташкентских девственниц! Там капец всем пришел!

Растов дал увеличение.

Черт возьми, он и правда попал!

Снаряд пришелся под верхнюю кромку башенной крыши.

Он сбрил ее полностью, распоров сверхпрочные швы молекулярной склейки и прихватив за компанию почти всю оптику.

С зазубренного края свисала окровавленная рука с клонскими армейскими часами.

«Неужели только мехвод остался?» – с робкой надеждой подумал Растов.

Но нет.

Выстрелы загремели неожиданно.

Первый…

Второй…

Третий… И сразу четвертый…

Теперь клон бил одиночными. И до невероятия прицельно.

Своей мишенью методичный гад избрал последнюю уцелевшую машину из взвода Хлебова. А именно – танк номер 305.

Первый же выстрел оторвал «триста пятому» правую гусеницу.

Второй снес башню с упитанным российским орлом.

Третий выбил из-под днища фонтан красной грязи.

Ну а четвертый проделал в лобовой броне дыру размером с грейпфрут.

– Что за шайтан?! – возмутился Чориев. – Мне снится это?!

– Мне снится то же самое, брат, – тихо отозвался Фомин.

За время этого обмена репликами Чориев успел выстрелить дважды, а Растов, оторопевший не меньше вверенных ему бойцов, – обнаружить на экранах кругового обзора целого и невредимого Хлебова.

Залитый кровью с ног до головы чернокожий лейтенант бежал по земле на четвереньках – шустро, как младенец-переросток. Но двигался он куда-то совсем не туда, куда следовало бы, а его пухлые губы шевелились, будто он говорил вслух с травинками…

«Контузия», – подумал Растов.

От разбитого «триста второго» к Хлебову приближались, и тоже ползком, трое.

Растов машинально отметил, что все спасенные танкисты находятся в зоне эффективного огня пулеметов серого «Рахша».

Клоны всегда в таких ситуациях открывали огонь. Они имели приказ хладнокровно выбивать дорогой личный состав врага и выполняли его с прилежным упоением.

Но пулеметы этого «Рахша» почему-то молчали.

Растов, впрочем, не сомневался в том, что это случайность. Либо механизм заклинило, либо патроны кончились, либо стрелок-оператор молится Ахурамазде и надиктовывает на планшет мемуар «Как я разводил педали злонравным друджвантам». Вот сейчас он надиктовывать закончит – и…

Впрочем, если серьезно, то стрелок-оператор мог быть и мертв: кого-то же они все-таки в башне сейчас прикончили – наводчика, командира, стрелка-оператора?!

А Чориев как назло все никак не мог добить вертлявого клона, который только что развернул башню прямиком на их машину!

Дистанция была такой, что промахнуться не представлялось возможным. И вопрос был лишь в том, кто успеет выстрелить первым.

Но на приборной панели полыхнул алый транспарант системы «Кольчуга», парсер взвизгнул: «Ракеты на подлете!», а Фомин, в который раз продемонстрировав сверхчеловеческие рефлексы, резко бросил бронированную тушу назад.

Поэтому снаряд, выпущенный Чориевым, пошел к цели с метровым смещением. И с двухметровой ошибкой пришли в расчетную точку оба последних снаряда клонского аса.

Карбид-вольфрамовое жало оскользнулось о броню растовского Т-10 и зарылось в землю на глубину артезианских вод.

На этом бой для них закончился.

Через секунду позицию разгромленного взвода Хлебова накрыли разрывы клонских ракет, Растов получил категорический приказ комбата уходить в джунгли, и бронированные гиганты, заслужившие честь полагать себя непобежденными, один за другим рванули к спасительной опушке джунглей – напоенных влагой, залитых неприязненным сумраком, инопланетных.

Глава 2

Шифровка

Январь, 2622 г.

Лесхоз «Биобаланс»

Планета Грозный, система Секунда

Как и рассчитывали отцы-командиры, в джунглях танкам Растова удалось оторваться от преследователей.

На пять с плюсом сработали саперы.

Подрывы управляемых фугасов завалили лесные просеки, перегородив дорогу клонским танкам шлагбаумами необхватной толщины.

А когда самые ретивые, двинувшие было в объезд, нарвались на минное поле и разом взлетели на воздух три танка в нелепом городском камуфляже, осторожный адмирал Рашнар Ардари, руководивший операцией лично, отдал стоп-приказ, присовокупив к нему пару крепких выражений, смысл которых сводился к краткому «Пролюбили – значит пролюбили».

Восемь избитых, израненных машин – все, что осталось от роты Растова, – благополучно растворились в густых запахах рано отходящего ко сну леса.

Спустя четыре часа ночного марша, по данным ПНВ и коротковолновых радаров, мехвод Фомин заглушил мотор перед воротами лесхоза «Биобаланс».

Как ни странно, лесхоз оказался обитаем – открывать ворота пришкандыбал колоритный старик лет восьмидесяти со шкиперской бородкой, в линялой майке цвета хаки и шортах-камуфляжках с десятком накладных карманов. На шее егеря красовалось ожерелье из зубов местного красногривого волка, а мускулистые, густо татуированные плечи и шея намекали: старик прожил бурную жизнь, где находилось место всякому, в том числе, возможно, и не вполне законопослушному поведению.

– Милости прошу, родные! – Хозяин лесхоза просиял фарфоровыми зубами сквозь реденькие седые усы.

– Здорово, батя, – устало кивнул Растов. – Хорошо, что мы «родные»… А вот если бы это клоны оказались?

– Один хрен открывать надо… Зачем мне выломанные ворота? – Старик продемонстрировал живой практический ум. И добавил: – Зовите меня Ипполит.

– А отчество?

– За каким лядом тебе мое отчество, сынок? – отмахнулся егерь.

Ипполит оказался чрезвычайно полезен.

Начать с того, что он помог загнать в пустующий ангар из-под пожарной техники два танка, а третьему отвел место в конюшнях (в лесхозе было принято охотиться на лошадях). Затем егерь отвел Растова и мехводов в джунгли, где они вместе подобрали укрытия для остальных пяти танков среди ближайших буреломов, сплошь затянутых лианами.

Эту вылазку Ипполит украсил зарисовками о кровожадных повадках местного зверья.