Вспыльчивый барон Кенинг. Книга 3 - Антон Тутынин
— Я тебе идиоту сколько сказал дать охапок свежей травы? Последняя ведь в сезоне, — ярился голос Кондрата.
— Тридцать шесть… — ответил чей-то понурый молодой голос.
— Тридцать шесть. А ты едва двадцать три притащил. И воду из колодца сразу в корыта налил!
— Так травы поблизости почти нет — вся пожухла уже! И чего? Травы им и без того навалом, а воду мы всегда из колодца лили. И ничего, живы овечки.
— Ох, Владыка Огня, дай мне сил… А то, что на каждую овцу сейчас нужно больше корма от того, что холодно становится! И то, что ты сейчас бесплатной травой недодал им, придётся добирать платным зерном и сеном, которого и без того немного, иначе не то что жир не нагуляют, а и вовсе исхудают! Из-за этого же холода вода в корытах больше не прогревается солнышком, отчего овцы наши, и тем более ягнята, могут простыть. А лечить их ты будешь?! А?! А если сдохнут, ущерб кто платить будет? Тем более придётся распрощаться с премией, потому что будет падёж скота, а значит меньше приплод! И лет через пять мы из-за этих потерь не две сотни голов будем иметь, а дай Владыка полторы!
— А чего это такое, две сотни?
— Тьфу ты! Двадцать десятков это, олух. Сколь раз говорил, слушать хозяйку Нору надо, а не на сиськи её пялиться. Давно бы уже знаний набрался.
— Ну бать!
— Чё бать?! Я молчать не буду, так и знай! Сообщу барону сразу, если какую дурость задумал. Дай бог вожжами отходит и забудет про тебя дурака — он за наложниц своих всем головы поотрывает. Тебе баб мало в Тристраме? Хоть завтра можем сватов засылать — тут в деревнях уже несколько раз мужиков побило.
— Да ну некрасивые они! Я чай не дурнее тебя, понимаю всё, да только глаза сами липнут. У барона нашего женщины и ухоженные, и пригожие, и одеты что боярышни! Взглянешь — и аж глаз радуется. Ай! Бать, да хорош! Ай! Больно!
— Я тебе покажу, глаз у него радуется! Другое ничё не радуется?! А?! А ну стой, Стёпка, хуже будет!
Тут оба мужика выскочили наружу, наткнувшись взглядом на стоящего там Вальтера. Степан, старший сын Кондрата, был вылитый «Степан»! Широкоплечий, высокий, с кулаками минимум в полпуда — такой и бычка на плечах утащит. А вслед за ним с деревянным граблями бежал и сам Кондрат, скорей всего охаживая ими того по хребтине. Так сказать, воспитательный процесс во всей красе.
Оба замерли словно вкопанные.
— Писец кутёнку… — прошептал Кондрат, но Вальтер услышал, стащив шапку с головы. — Не казни, ваше благородие, дурака моего! — упал он тотчас на колени, впечатав голову в холодную грязь, — Чё хошь со мной делайте, господин, сына только не убивайте!
— Да ты, Кондрат, не дрыгайся. Встань, спокойно поговорим, — подошёл Вальтер ближе к парню, — Степан? Ну здоров, Степан!
Протянув руку смущённому и немного злому (из-за унижения его отца) мужчине лет двадцати, он с прищуром следил за его реакцией. Не струсил! Не было в нём страха или лизоблюдства, одно только удивление и недовольство.
— И вам, ваше благородие, здоровья великого, — тот взял своей лапищей руку Вальтера, бывшую раза в полтора меньше, и крепко-крепко сжал. Вроде как и не больно, но силу продемонстрировал. Вот только Вальтеру этого и надо было! Стиснув свою кисть, он сперва заставил того что-то просипеть, вспотеть, а после и вовсе застонать, опустившись на одно колено.
— Я, Степан, тебя понимаю, женская красота она такая — разум может сгубить кому угодно. Но ты знай, я своих женщин берегу как зеницу ока. Оторву тебе голову и не поморщусь. Веришь?
— Ве… Верю! Верю! Отпустите, ваше благо-о-родие!
— Хорошо что веришь. Надеюсь, к этому вопросу мне возвращаться не придётся. Слушай, Кондрат, — обратился он к переволновавшему дружиннику, тому самому, что скакал на его Щепке когда-то, — А ведь жениться ему пора! Чуй уже лет-то много.
— Дык я бы с радостью, господин барон, да ведь нос воротит, шельмец! То некрасивые, то слишком молодые да костлявые, то слишком старые. Я уж и не знаю чего делать.
— Нда? Порешаем вопрос. Ладно, об этом мы позже поговорим, когда дела более срочные утрясём! Собирай своих, Кондрат. Пора службу служить. Три месяца я вам дал на обустройство — а теперь баста, карапузики! Одежда по форме! Вооружение в полной боевой готовности.
— Неужто на войну?! — взволновался мужик, по сути являвшийся не профессионалом, а ополченцем на службе своего барона. Для такого война — это и опасность, и возможность пограбить, поправив финансовое здоровье семьи. В мирное же время нынешняя система вооружённых сил в империи вообще заставляла людей разрываться во все стороны, занимаясь одновременно и хозяйством, и службой. При том оружие, амуницию, огневой припас такой дружинник должен был покупать сам, получая лишь земли от аристократа и налоговые послабления. Дикий архаизм! Но ломать старые привычки таких стариков дело было гиблое, вот почему Вальтер решил использовать старых дружинников в качестве сил общественной безопасности, вроде милиции, а для войны вырастить уже новых людей из детей и подростков. Те и учатся быстрее, и его силе подвержены куда лучше! И проблем со здоровьем не будут иметь на его казённых харчах, полностью развившись как физически так и интеллектуально. А то ведь многие просто не успевают нормально развиться из-за полуголодного существования, отчего и получаются такие вот Степаны. Добрые, но глуповатые.
— Нет, Кондрат. Служить вы будете здесь, на моей земле. Станете следить за порядком, чтобы не безобразничал кто, драки разнимать, вора прищучить, паникёра какого, что людей на смуту подбивает, можно и вовсе сразу в расход. А ещё присмотреть, чтобы никто город не покидал без спросу! Или чтобы ночью поджога не случилось. Людей пришлых у нас много — могут и лиходеи затесаться среди простых работников. Как думаешь, справитесь?
— Да справимся, чего не справиться? Патруль по деревне пустим, ночную смену выделим, али даже две, пост выставим на дороге… В общем, нормально усё будет! Ну, я тогда
